Неточные совпадения
На радости целуются,
Друг дружке обещаются
Вперед
не драться
зря,
А с толком дело спорное
По разуму, по-божески,
На чести повести —
В домишки
не ворочаться,
Не видеться ни с женами,
Ни с малыми ребятами,
Ни с стариками старыми,
Покуда делу спорному
Решенья
не найдут,
Покуда
не доведают
Как ни на есть доподлинно:
Кому живется счастливо,
Вольготно на Руси?
Одоевец пошел против бунтовщиков и тоже начал неослабно палить, но, должно быть, палил
зря, потому что бунтовщики
не только
не смирялись, но увлекли за собой чернонёбых и губошлепов.
Но
не будем, однако ж, поспешны, господа мои любезные сотоварищи! размыслим
зрело, и, может быть, мы увидим, что, при благоразумном употреблении, даже горькие вещества могут легко превращаться в сладкие!
Несмотря на то что он
не присутствовал на собраниях лично, он зорко следил за всем, что там происходило. Скакание, кружение, чтение статей Страхова — ничто
не укрылось от его проницательности. Но он ни словом, ни делом
не выразил ни порицания, ни одобрения всем этим действиям, а хладнокровно выжидал, покуда нарыв
созреет. И вот эта вожделенная минута наконец наступила: ему попался в руки экземпляр сочиненной Грустиловым книги:"О восхищениях благочестивой души"…
Последствия этих заблуждений сказались очень скоро. Уже в 1815 году в Глупове был чувствительный недород, а в следующем году
не родилось совсем ничего, потому что обыватели, развращенные постоянной гульбой, до того понадеялись на свое счастие, что,
не вспахав земли,
зря разбросали зерно по целине.
— Всё равно, вы делаете предложение, когда ваша любовь
созрела или когда у вас между двумя выбираемыми совершился перевес. А девушку
не спрашивают. Хотят, чтоб она сама выбирала, а она
не может выбрать и только отвечает: да и нет.
Блажен, кто смолоду был молод,
Блажен, кто вовремя
созрел,
Кто постепенно жизни холод
С летами вытерпеть умел;
Кто странным снам
не предавался,
Кто черни светской
не чуждался,
Кто в двадцать лет был франт иль хват,
А в тридцать выгодно женат;
Кто в пятьдесят освободился
От частных и других долгов,
Кто славы, денег и чинов
Спокойно в очередь добился,
О ком твердили целый век:
N. N. прекрасный человек.
Он весел был. Чрез две недели
Назначен был счастливый срок.
И тайна брачныя постели
И сладостной любви венок
Его восторгов ожидали.
Гимена хлопоты, печали,
Зевоты хладная чреда
Ему
не снились никогда.
Меж тем как мы, враги Гимена,
В домашней жизни
зрим один
Ряд утомительных картин,
Роман во вкусе Лафонтена…
Мой бедный Ленский, сердцем он
Для оной жизни был рожден.
Мои богини! что вы? где вы?
Внемлите мой печальный глас:
Всё те же ль вы? другие ль девы,
Сменив,
не заменили вас?
Услышу ль вновь я ваши хоры?
Узрю ли русской Терпсихоры
Душой исполненный полет?
Иль взор унылый
не найдет
Знакомых лиц на сцене скучной,
И, устремив на чуждый свет
Разочарованный лорнет,
Веселья зритель равнодушный,
Безмолвно буду я зевать
И о былом воспоминать?
— Добивай! — кричит Миколка и вскакивает, словно себя
не помня, с телеги. Несколько парней, тоже красных и пьяных, схватывают что попало — кнуты, палки, оглоблю — и бегут к издыхающей кобыленке. Миколка становится сбоку и начинает бить ломом
зря по спине. Кляча протягивает морду, тяжело вздыхает и умирает.
Звонить
зря было нечего, да ему и
не к фигуре.
Бивал он ее под конец; а она хоть и
не спускала ему, о чем мне доподлинно и по документам известно, но до сих пор вспоминает его со слезами и меня им корит, и я рад, я рад, ибо хотя в воображениях своих
зрит себя когда-то счастливой…
Евфросинья Потаповна. Да
не об ученье peчь, а много очень добра изводят. Кабы свой материал, домашний, деревенский, так я бы слова
не сказала, а то купленный, дорогой, так его и жалко. Помилуйте, требует сахару, ванилю, рыбьего клею; а ваниль этот дорогой, а рыбий клей еще дороже. Ну и положил бы чуточку для духу, а он валит
зря: сердце-то и мрет, на него глядя.
—
Зря ты, Клим Иванович, ежа предо мной изображаешь, — иголочки твои
не страшные,
не колют. И напрасно ты возжигаешь огонь разума в сердце твоем, — сердце у тебя
не горит, а — сохнет. Затрепал ты себя — анализами, что ли,
не знаю уж чем! Но вот что я знаю: критически мыслящая личность Дмитрия Писарева, давно уже лишняя в жизни, вышла из моды, — критика выродилась в навязчивую привычку ума и — только.
— Ерунду плетешь, пан. На сей год число столыпинских помещиков сократилось до трехсот сорока двух тысяч! Сократилось потому, что сильные мужики скупают землю слабых и организуются действительно крупные помещики, это — раз! А во-вторых: начались боевые выступления бедноты против отрубников, хутора — жгут! Это надобно знать, почтенные.
Зря кричите. Лучше — выпейте! Провидение божие
не каждый день посылает нам бенедиктин.
— Весьма
зрело и очень интересно. Но ты забыл, что аз есмь купеческий сын. Это обязывает измерять и взвешивать со всей возможной точностью. Алина Марковна тоже
не лишена житейской мудрости. Она видит, что будущий спутник первых шагов жизни ее подобен Адонису весьма отдаленно и даже — бесподобен. Но она знает и учла, что он — единственный наследник фирмы «Братья Лютовы. Пух и перо».
—
Не тратьте иронию
зря, у нас ее мало, — продолжал Тагильский, заставляя слушать его.
— В проулок убежал, говоришь? — вдруг и очень громко спросил Вараксин. — А вот я в проулке стоял, и вот господин этот шел проулком сюда, а мы оба никого
не видали, — как же это?
Зря ты, дядя, болтаешь. Вон — артельщик говорит — саквояж, а ты — чемодан! Мебель твою дождик портит…
— Вот эти башкиры, калмыки —
зря обременяют землю. Работать —
не умеют, учиться —
не способны. Отжившие люди. Персы — тоже.
— Нуте-с,
не будем терять время
зря. Человек я как раз коммерческий, стало быть — прямой. Явился с предложением, взаимно выгодным. Можете хорошо заработать, оказав помощь мне в серьезном деле. И
не только мне, а и клиентке вашей, сердечного моего приятеля почтенной вдове…
Он снова захохотал, Дронов. А Клим Иванович Самгин, пользуясь паузой, попытался найти для Дронова еще несколько ценных фраз, таких, которые
не могли бы вызвать спора. Но необходимые фразы
не являлись, и думать о Дронове, определять его отношение к прочитанному —
не хотелось. Было бы хорошо, если б этот пошляк и нахал ушел, провалился сквозь землю, вообще — исчез и, если можно, навсегда. Его присутствие мешало
созревать каким-то очень важным думам Самгина о себе.
Мне один человек, почти профессор, жаловался — доказывал, что Дмитрий Донской и прочие
зря татарское иго низвергли, большую пользу будто бы татары приносили нам, как народ тихий, чистоплотный и
не жадный.
— Чего буяните? — говорил он. —
Зря все! Видите: красных лентов нету, стало быть,
не забастовщик, ну? И женщина провожает… подходящая, из купчих, видно. Господин — тоже купец, я его знаю, пером торгует в Китай-городе, фамилие забыл. Ну? Служащего, видать, хоронют…
— Вы, товарищ Петр, скажите этому курносому, чтоб он
зря не любопытствовал,
не спрашивал бы: кто, откуда и чей таков? Что он — в поминанье о здравии записать всех вас хочет? До приятнейшего свидания!
— Как вы развились, Ольга Сергевна, выросли,
созрели, — сказал он вслух, — я вас
не узнаю! А всего год какой-нибудь
не видались. Что вы делали, что с вами было? Расскажите, расскажите!
«Как она
созрела, Боже мой! как развилась эта девочка! Кто ж был ее учителем? Где она брала уроки жизни? У барона? Там гладко,
не почерпнешь в его щегольских фразах ничего!
Не у Ильи же!..»
— Я думал… — говорил он медленно, задумчиво высказываясь и сам
не доверяя своей мысли, как будто тоже стыдясь своей речи, — вот видишь ли… бывают минуты… то есть я хочу сказать, если это
не признак какого-нибудь расстройства, если ты совершенно здорова, то, может быть, ты
созрела, подошла к той поре, когда остановился рост жизни… когда загадок нет, она открылась вся…
И жена его сильно занята: она часа три толкует с Аверкой, портным, как из мужниной фуфайки перешить Илюше курточку, сама рисует мелом и наблюдает, чтоб Аверка
не украл сукна; потом перейдет в девичью, задаст каждой девке, сколько сплести в день кружев; потом позовет с собой Настасью Ивановну, или Степаниду Агаповну, или другую из своей свиты погулять по саду с практической целью: посмотреть, как наливается яблоко,
не упало ли вчерашнее, которое уж
созрело; там привить, там подрезать и т. п.
Взгляд ее
не следил за ним, как прежде. Она смотрела на него, как будто давно знала, изучила его, наконец, как будто он ей ничего, все равно как барон, — словом, он точно
не видал ее с год, и она на год
созрела.
— А где немцы сору возьмут, — вдруг возразил Захар. — Вы поглядите-ка, как они живут! Вся семья целую неделю кость гложет. Сюртук с плеч отца переходит на сына, а с сына опять на отца. На жене и дочерях платьишки коротенькие: всё поджимают под себя ноги, как гусыни… Где им сору взять? У них нет этого вот, как у нас, чтоб в шкапах лежала по годам куча старого изношенного платья или набрался целый угол корок хлеба за зиму… У них и корка
зря не валяется: наделают сухариков да с пивом и выпьют!
Не все резв, однако ж, ребенок: он иногда вдруг присмиреет, сидя подле няни, и смотрит на все так пристально. Детский ум его наблюдает все совершающиеся перед ним явления; они западают глубоко в душу его, потом растут и
зреют вместе с ним.
— С летами придет и ум, будут заботы — и
созреют, — договорила Марья Егоровна. — Оба они росли у нас на глазах: где им было занимать мудрости, ведь
не жили совсем!
Яков с Кузьмой провели утро в слободе, под гостеприимным кровом кабака. Когда они выходили из кабака, то Кузьма принимал чрезвычайно деловое выражение лица, и чем ближе подходил к дому, тем строже и внимательнее смотрел вокруг, нет ли беспорядка какого-нибудь,
не валяется ли что-нибудь лишнее,
зря, около дома, трогал замок у ворот, цел ли он. А Яков все искал по сторонам глазами,
не покажется ли церковный крест вдалеке, чтоб помолиться на него.
— Теперь оно и начинается: полно скакать и бегать, ты
не мальчик, да и она
не дитя. Ведь сам говоришь, что соловей вам растолковал обоим, что вы «
созрели» — ну, так и остепенись!
— Соловей все объяснил нам: мы оба выросли и
созрели сию минуту, вот там, в роще… Мы уж
не дети…
— Вот уж и бабушка:
не рано ли стал величать? Да и к лицу ли тебе жениться? погоди года два, три —
созрей.
Если б я
не был так взволнован, уж разумеется, я бы
не стрелял такими вопросами, и так
зря, в человека, с которым никогда
не говорил, а только о нем слышал. Меня удивляло, что Васин как бы
не замечал моего сумасшествия!
Но я
не слушал, я ставил
зря и уже
не на zero. Я поставил целую пачку радужных на восемнадцать первых.
Он сначала
не понимал, подозреваю даже, что и совсем
не понял; но пустыню очень защищал: «Сначала жалко себя, конечно (то есть когда поселишься в пустыне), — ну а потом каждый день все больше радуешься, а потом уже и Бога
узришь».
Да, старье наше старится чуть
не раньше, чем
созреет.
Китоловы
не упустят случая ходить по портам, тем более что японцы,
не желая допускать ничего похожего на торговлю, по крайней мере теперь, пока
зрело не обдумают и
не решат этот вопрос между собою,
не хотят и слушать о плате за дрова, провизию и доставку воды.
В них успело развиться и закоренеть индивидуальное и семейное начало и
не дозрело до жизни общественной и государственной или если и
созрело когда-нибудь, то, может быть, затерялось в безграничном размножении народной массы, делающем невозможною — ни государственную, ни какую другую централизацию.
Необозрим он, правда:
зришь его
не больше как миль на шесть вокруг, а там спускается на него горизонт в виде довольно грязной занавески.
Полное отсутствие настоящего консерватизма — фатальная особенность России. «Правая» Россия начала уже разлагаться, когда «левая» Россия еще
не вполне
созрела.
Ведь кто украл, тот руки своей
не оставил, где же его поймать, вора-то-с, когда сами
зря разбрасывали!
Теперь они приехали вдруг опять, хотя и знали, что старец почти уже
не может вовсе никого принимать, и, настоятельно умоляя, просили еще раз «счастья
узреть великого исцелителя».
Правда, но кричал он тогда, когда еще
не было планов и преднамерения, а лишь стояло одно желание,
созревало лишь стремление.
Но предрекаю, что в ту даже самую минуту, когда вы будете с ужасом смотреть на то, что, несмотря на все ваши усилия, вы
не только
не подвинулись к цели, но даже как бы от нее удалились, — в ту самую минуту, предрекаю вам это, вы вдруг и достигнете цели и
узрите ясно над собою чудодейственную силу Господа, вас все время любившего и все время таинственно руководившего.
Ибо
зрит ясно и говорит себе уже сам: «Ныне уже знание имею и хоть возжаждал любить, но уже подвига
не будет в любви моей,
не будет и жертвы, ибо кончена жизнь земная и
не придет Авраам хоть каплею воды живой (то есть вновь даром земной жизни, прежней и деятельной) прохладить пламень жажды любви духовной, которою пламенею теперь, на земле ее пренебрегши; нет уже жизни, и времени более
не будет!
Плод полей и грозды сладки
Не блистают на пирах;
Лишь дымятся тел остатки
На кровавых алтарях.
И куда печальным оком
Там Церера ни глядит —
В унижении глубоком
Человека всюду
зрит!