Неточные совпадения
Жаль, что Иохим
не дал напрокат кареты, а хорошо бы, черт побери, приехать домой в карете, подкатить этаким чертом к какому-нибудь соседу-помещику под крыльцо, с фонарями, а Осипа сзади, одеть в ливрею.
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится.
Жаль, однако ж, что вы
не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?
Добчинский. Я бы и
не беспокоил вас, да
жаль насчет способностей. Мальчишка-то этакой… большие надежды подает: наизусть стихи разные расскажет и, если где попадет ножик, сейчас сделает маленькие дрожечки так искусно, как фокусник-с. Вот и Петр Иванович знает.
А впрочем, парень грамотный,
Бывал в Москве и в Питере,
В Сибирь езжал с купечеством,
Жаль,
не остался там!
Не о себе печалимся,
Нам
жаль, что ты, Русь-матушка,
С охотою утратила
Свой рыцарский, воинственный,
Величественный вид!
Уж двадцать лет, как Демушка
Дерновым одеялечком
Прикрыт, — все
жаль сердечного!
Молюсь о нем, в рот яблока
До Спаса
не беру.
Глотнув вина (в четвертый раз),
Влас продолжал: «Наследники
Ударили и вотчине
Челом: «Нам
жаль родителя,
Порядков новых, нонешних
Ему
не перенесть.
Собак твоих
не боязно,
Семьи твоей
не совестно,
А ехать сорок верст
Свои беды рассказывать,
Твои беды выспрашивать —
Жаль бурушку гонять!
В 1790 году повезли глуповцы на главные рынки свои продукты, и никто у них ничего
не купил: всем стало
жаль клопов.
— Ну, хорошо, хорошо. Погоди еще, и ты придешь к этому. Хорошо, как у тебя три тысячи десятин в Каразинском уезде, да такие мускулы, да свежесть, как у двенадцатилетней девочки, — а придешь и ты к нам. Да, так о том, что ты спрашивал: перемены нет, но
жаль, что ты так давно
не был.
— Мне очень
жаль, что тебя
не было, — сказала она. —
Не то, что тебя
не было в комнате… я бы
не была так естественна при тебе… Я теперь краснею гораздо больше, гораздо, гораздо больше, — говорила она, краснея до слез. — Но что ты
не мог видеть в щелку.
— Я никогда
не хвастаюсь и никогда
не говорю неправду, — сказал он тихо, удерживая поднимавшийся в нем гнев. — Очень
жаль, если ты
не уважаешь…
— Нет, я бы чувствовал хотя немного, что, кроме своего чувства (он
не хотел сказать при нем — любви)… и счастия, всё-таки
жаль потерять свободу… Напротив, я этой-то потере свободы и рад.
Я видела только его и то, что семья расстроена; мне его жалко было, но, поговорив с тобой, я, как женщина, вижу другое; я вижу твои страдания, и мне,
не могу тебе сказать, как
жаль тебя!
— Может быть, — сказал Степан Аркадьич. — Что-то мне показалось такое вчера. Да, если он рано уехал и был еще
не в духе, то это так… Он так давно влюблен, и мне его очень
жаль.
В ушах
не переставая отзывались разнообразные звуки то занятой делом, быстро пролетающей рабочей пчелы, то трубящего, празднующего трутня, то встревоженных, оберегающих от врага свое достояние, сбирающихся
жалить пчел-караульщиц. На той стороне ограды старик строгал обруч и
не видал Левина. Левин,
не окликая его, остановился на середине пчельника.
— А
жаль, что вы уезжаете, — сказал Степан Аркадьич. — Завтра мы даем обед двум отъезжающим — Димер-Бартнянский из Петербурга и наш Веселовский, Гриша. Оба едут. Веселовский недавно женился. Вот молодец!
Не правда ли, княгиня? — обратился он к даме.
— Как
жаль, что она так подурнела, — говорила графиня Нордстон Львовой. — А всё-таки он
не сто̀ит ее пальца.
Не правда ли?
Он хотел сделать вопрос, который разъяснил бы ему это сомнение, но
не смел этого сделать: он видел, что она страдает, и ему было
жаль ее.
— Эта княжна Мери прехорошенькая, — сказал я ему. — У нее такие бархатные глаза — именно бархатные: я тебе советую присвоить это выражение, говоря об ее глазах; нижние и верхние ресницы так длинны, что лучи солнца
не отражаются в ее зрачках. Я люблю эти глаза без блеска: они так мягки, они будто бы тебя гладят… Впрочем, кажется, в ее лице только и есть хорошего… А что, у нее зубы белы? Это очень важно!
жаль, что она
не улыбнулась на твою пышную фразу.
— Мне
жаль, что
не имею еще этого права…
— Ну, брат Грушницкий,
жаль, что промахнулся! — сказал капитан, — теперь твоя очередь, становись! Обними меня прежде: мы уж
не увидимся! — Они обнялись; капитан едва мог удержаться от смеха. —
Не бойся, — прибавил он, хитро взглянув на Грушницкого, — все вздор на свете!.. Натура — дура, судьба — индейка, а жизнь — копейка!
—
Не радуйся, однако. Я как-то вступил с нею в разговор у колодца, случайно; третье слово ее было: «Кто этот господин, у которого такой неприятный тяжелый взгляд? он был с вами, тогда…» Она покраснела и
не хотела назвать дня, вспомнив свою милую выходку. «Вам
не нужно сказывать дня, — отвечал я ей, — он вечно будет мне памятен…» Мой друг, Печорин! я тебя
не поздравляю; ты у нее на дурном замечании… А, право,
жаль! потому что Мери очень мила!..
В эту минуту я встретил ее глаза: в них бегали слезы; рука ее, опираясь на мою, дрожала; щеки пылали; ей было
жаль меня! Сострадание — чувство, которому покоряются так легко все женщины, — впустило свои когти в ее неопытное сердце. Во все время прогулки она была рассеянна, ни с кем
не кокетничала, — а это великий признак!
Теперь даже, как вспомнишь… черт возьми! то есть как
жаль, что ты
не был.
Легкий головной убор держался только на одних ушах и, казалось, говорил: «Эй, улечу,
жаль только, что
не подыму с собой красавицу!» Талии были обтянуты и имели самые крепкие и приятные для глаз формы (нужно заметить, что вообще все дамы города N. были несколько полны, но шнуровались так искусно и имели такое приятное обращение, что толщины никак нельзя было приметить).
— А верст шестьдесят будет. Как
жаль мне, что нечего вам покушать!
не хотите ли, батюшка, выпить чаю?
А тот… но после всё расскажем,
Не правда ль? Всей ее родне
Мы Таню завтра же покажем.
Жаль, разъезжать нет мочи мне:
Едва, едва таскаю ноги.
Но вы замучены с дороги;
Пойдемте вместе отдохнуть…
Ох, силы нет… устала грудь…
Мне тяжела теперь и радость,
Не только грусть… душа моя,
Уж никуда
не годна я…
Под старость жизнь такая гадость…»
И тут, совсем утомлена,
В слезах раскашлялась она.
— Я тут еще беды
не вижу.
«Да скука, вот беда, мой друг».
— Я модный свет ваш ненавижу;
Милее мне домашний круг,
Где я могу… — «Опять эклога!
Да полно, милый, ради Бога.
Ну что ж? ты едешь: очень
жаль.
Ах, слушай, Ленский; да нельзя ль
Увидеть мне Филлиду эту,
Предмет и мыслей, и пера,
И слез, и рифм et cetera?..
Представь меня». — «Ты шутишь». — «Нету».
— Я рад. — «Когда же?» — Хоть сейчас
Они с охотой примут нас.
Друзья мои, вам
жаль поэта:
Во цвете радостных надежд,
Их
не свершив еще для света,
Чуть из младенческих одежд,
Увял! Где жаркое волненье,
Где благородное стремленье
И чувств и мыслей молодых,
Высоких, нежных, удалых?
Где бурные любви желанья,
И жажда знаний и труда,
И страх порока и стыда,
И вы, заветные мечтанья,
Вы, призрак жизни неземной,
Вы, сны поэзии святой!
— Раз нам
не везет, надо искать. Я, может быть, снова поступлю служить — на «Фицроя» или «Палермо». Конечно, они правы, — задумчиво продолжал он, думая об игрушках. — Теперь дети
не играют, а учатся. Они все учатся, учатся и никогда
не начнут жить. Все это так, а
жаль, право,
жаль. Сумеешь ли ты прожить без меня время одного рейса? Немыслимо оставить тебя одну.
— Ну их,
не поминайте; в Петербурге еще
не было; да и черт с ними! — вскричал он с каким-то раздражительным видом. — Нет, будемте лучше об этом… да, впрочем… Гм! Эх, мало времени,
не могу я с вами долго остаться, а
жаль! Было бы что сообщить.
— Да что вы, Родион Романыч, такой сам
не свой? Право! Слушаете и глядите, а как будто и
не понимаете. Вы ободритесь. Вот дайте поговорим:
жаль только, что дела много и чужого и своего… Эх, Родион Романыч, — прибавил он вдруг, — всем человекам надобно воздуху, воздуху, воздуху-с… Прежде всего!
—
Жаль. Впрочем, вы меня
не знаете. Вот, может, сойдемся поближе.
— Непременно помешалась! — говорил он Раскольникову, выходя с ним на улицу, — я только
не хотел пугать Софью Семеновну и сказал: «кажется», но и сомнения нет. Это, говорят, такие бугорки, в чахотке, на мозгу вскакивают;
жаль, что я медицины
не знаю. Я, впрочем, пробовал ее убедить, но она ничего
не слушает.
— Зачем тут слово: должны? Тут нет ни позволения, ни запрещения. Пусть страдает, если
жаль жертву… Страдание и боль всегда обязательны для широкого сознания и глубокого сердца. Истинно великие люди, мне кажется, должны ощущать на свете великую грусть, — прибавил он вдруг задумчиво, даже
не в тон разговора.
С ними я оставлю дядю; это драгоценнейший человек;
жаль, что ты
не можешь теперь познакомиться.
— То есть
не то чтобы… видишь, в последнее время, вот как ты заболел, мне часто и много приходилось об тебе поминать… Ну, он слушал… и как узнал, что ты по юридическому и кончить курса
не можешь, по обстоятельствам, то сказал: «Как
жаль!» Я и заключил… то есть все это вместе,
не одно ведь это; вчера Заметов… Видишь, Родя, я тебе что-то вчера болтал в пьяном виде, как домой-то шли… так я, брат, боюсь, чтоб ты
не преувеличил, видишь…
Знаете, мне всегда было
жаль, с самого начала, что судьба
не дала родиться вашей сестре во втором или третьем столетии нашей эры, где-нибудь дочерью владетельного князька или там какого-нибудь правителя или проконсула в Малой Азии.
Всего было двое работников, оба молодые парня, один постарше, а другой гораздо моложе. Они оклеивали стены новыми обоями, белыми с лиловыми цветочками, вместо прежних желтых, истрепанных и истасканных. Раскольникову это почему-то ужасно
не понравилось; он смотрел на эти новые обои враждебно, точно
жаль было, что все так изменили.
Но
жаль, что попов
не будет.
— Зачем
не спросил? Эх,
жаль! Впрочем, узнаю!
Борис. Кабы я один, так бы ничего! Я бы бросил все да уехал. А то сестру
жаль. Он было и ее выписывал, да матушкины родные
не пустили, написали, что больна. Какова бы ей здесь жизнь была — и представить страшно.
Паратов. Что такое «
жаль», этого я
не знаю. У меня, Мокий Парменыч, ничего заветного нет; найду выгоду, так все продам, что угодно. А теперь, господа, у меня другие дела и другие расчеты. Я женюсь на девушке очень богатой, беру в приданое золотые прииски.
Савельич поглядел на меня с глубокой горестью и пошел за моим долгом. Мне было
жаль бедного старика; но я хотел вырваться на волю и доказать, что уж я
не ребенок. Деньги были доставлены Зурину. Савельич поспешил вывезти меня из проклятого трактира. Он явился с известием, что лошади готовы. С неспокойной совестию и с безмолвным раскаянием выехал я из Симбирска,
не простясь с моим учителем и
не думая с ним уже когда-нибудь увидеться.
— Ну, — продолжал Зурин, — так и быть. Будет тебе квартира. А
жаль… Мы бы попировали по-старинному… Гей! малый! Да что ж сюда
не ведут кумушку-то Пугачева? или она упрямится? Сказать ей, чтоб она
не боялась: барин-де прекрасный; ничем
не обидит, да хорошенько ее в шею.
Позвольте, батюшка. Вот-с — Чацкого, мне друга,
Андрея Ильича покойного сынок:
Не служит, то есть в том он пользы
не находит,
Но захоти — так был бы деловой.
Жаль, очень
жаль, он малый с головой
И славно пишет, переводит.
Нельзя
не пожалеть, что с эдаким умом…
— Я надеюсь, что никакой истории
не выйдет, Евгений Васильич… Мне очень
жаль, что ваше пребывание в моем доме получило такое… такой конец. Мне это тем огорчительнее, что Аркадий…
— В его возрасте я был влюблен в родную тетку.
Не беспокойся, он —
не романтик и
не глуп.
Жаль, что у нас горничная — уродище…
— Вы, Самгин,
не курите?
Жаль. Некоторые вредные привычки весьма полезны для ближних.