— Агафон Павлыч ваш друг? Моя бедная сестра имела несчастье его полюбить, а в этом состоянии женщина делается эгоисткой до жестокости. Я знаю историю этой несчастной Любочки и, представьте себе, жалею ее от души… Да, жалею, вернее сказать — жалела. Но сейчас мне ее нисколько
не жаль… Может быть, я несправедлива, может быть, я ошибаюсь, но… но… Одним словом, что она может сделать, если он ее не любит, то есть Любочку?
Неточные совпадения
— И вдруг ничего нет… и мне
жаль себя, ту девочку, которой никогда
не будет… За что? Мне самой хочется умереть… Может быть, тогда Агафон Павлыч пожалеет меня, хорошо пожалеет… А я уж ничего
не буду понимать,
не буду мучиться… Вы думали когда-нибудь о смерти?
Болезнь с неудержимой быстротой шла вперед. Я уже решил, что все кончено. Что же, другие умирают, а теперь моя очередь, — и только. Вещь по своему существу
не только обыкновенная, но даже прозаичная. Конечно,
жаль, но все равно ничего
не поделаешь. Человек, который, провожая знакомых, случайно остался в вагоне и едет совсем
не туда, куда ему нужно, — вот то ощущение, которое меня преследовало неотступно.
— А я научу. Будем играть в рамс… Я ужасно люблю. А вам необходимо развлечься немного, чтобы
не думать о болезни. Сегодня у нас что? Да, равноденствие… Скоро весна, на дачу поедем, а пока в картишки поиграем. Мне одной-то тоже
не весело. Сидишь-сидишь, и одурь возьмет. Баб я терпеть
не могу, а одной скучно… Я вас живо выучу. Как
жаль, что сегодня карт
не захватила с собой, а еще думала… Этакая тетеря…
— Ну, уж извини, пожалуйста. Тоже русская черта: по всякому поводу предаваться дешевенькому скептицизму. Ничего ты
не понимаешь, Вася, и мне просто
жаль, этак просто, по-хорошему
жаль… Да, я могу ошибиться, я преувеличиваю, идеализирую, — все, что хочешь, но все-таки я переживаю известный подъем духа и делаюсь лучше.
— А ты
не знаешь, о чем? Перестань… ах, нехорошо!.. Может быть,
не увидимся, Вася… все равно… Одним словом, мне
жаль тебя. Нельзя так… Где твои идеалы? Ты только представь себе, что это кто-нибудь другой сделал… Лучше бы уж тебе ехать вместе с нами добровольцем. Вообще скверное предисловие к той настоящей жизни, о которой мы когда-то вместе мечтали.
Позволь сначала отрекомендоваться: я — герой, я делал всеобщую историю, пролитая мною кровь послужит Иловайскому материалом для самоновейшей истории, я — ординарец при генерале Черняеве, я, то есть моя персона, покрыта ранами (
жаль, что милые турки ранили меня довольно невежливо, ибо я
не могу даже показать публике своих почетных шрамов и рубцов), наконец, я в скором времени кавалер сербского ордена Такова…
Жаль, что
не было с собой карандаша и бумаги, а то я осчастливил бы человечество.
Что ж? Тайну прелесть находила // И в самом ужасе она: // Так нас природа сотворила, // К противуречию склонна. // Настали святки. То-то радость! // Гадает ветреная младость, // Которой ничего
не жаль, // Перед которой жизни даль // Лежит светла, необозрима; // Гадает старость сквозь очки // У гробовой своей доски, // Всё потеряв невозвратимо; // И всё равно: надежда им // Лжет детским лепетом своим.
А уж упал с воза Бовдюг. Прямо под самое сердце пришлась ему пуля, но собрал старый весь дух свой и сказал: «
Не жаль расстаться с светом. Дай бог и всякому такой кончины! Пусть же славится до конца века Русская земля!» И понеслась к вышинам Бовдюгова душа рассказать давно отошедшим старцам, как умеют биться на Русской земле и, еще лучше того, как умеют умирать в ней за святую веру.
Видал я иногда, // Что есть такие господа // (И эта басенка им сделана в подарок), // Которым тысячей
не жаль на вздор сорить, // А думают хозяйству подспорить, // Коль свечки сберегут огарок, // И рады за него с людьми поднять содом. // С такою бережью диковинка ль, что дом // Скорёшенько пойдёт вверх дном?
— Конечно, смешно, — согласился постоялец, — но, ей-богу, под смешным словом мысли у меня серьезные. Как я прошел и прохожу широкий слой жизни, так я вполне вижу, что людей, не умеющих управлять жизнью, никому
не жаль и все понимают, что хотя он и министр, но — бесполезность! И только любопытство, все равно как будто убит неизвестный, взглянут на труп, поболтают малость о причине уничтожения и отправляются кому куда нужно: на службу, в трактиры, а кто — по чужим квартирам, по воровским делам.
Неточные совпадения
Жаль, что Иохим
не дал напрокат кареты, а хорошо бы, черт побери, приехать домой в карете, подкатить этаким чертом к какому-нибудь соседу-помещику под крыльцо, с фонарями, а Осипа сзади, одеть в ливрею.
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится.
Жаль, однако ж, что вы
не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?
Добчинский. Я бы и
не беспокоил вас, да
жаль насчет способностей. Мальчишка-то этакой… большие надежды подает: наизусть стихи разные расскажет и, если где попадет ножик, сейчас сделает маленькие дрожечки так искусно, как фокусник-с. Вот и Петр Иванович знает.
А впрочем, парень грамотный, // Бывал в Москве и в Питере, // В Сибирь езжал с купечеством, //
Жаль,
не остался там!
Не о себе печалимся, // Нам
жаль, что ты, Русь-матушка, // С охотою утратила // Свой рыцарский, воинственный, // Величественный вид!