Неточные совпадения
Гм! гм!
Читатель благородный,
Здорова ль ваша вся родня?
Позвольте: может быть, угодно
Теперь узнать вам от меня,
Что значит именно родные.
Родные люди вот какие:
Мы их обязаны ласкать,
Любить, душевно уважать
И, по обычаю народа,
О Рождестве их навещать
Или по почте поздравлять,
Чтоб остальное время года
Не думали о нас они…
Итак, дай Бог им долги дни!
Видишь ли, государь мой, проницательный
читатель, какие хитрецы благородные-то люди, и как играет в них эгоизм-то:
не так, как в тебе, государь мой, потому что удовольствие-то находят они
не в том, в чем ты, государь мой; они, видишь ли, высшее свое наслаждение находят в том, чтобы люди, которых они уважают,
думали о них, как
о благородных людях, и для этого, государь мой, они хлопочут и придумывают всякие штуки
не менее усердно, чем ты для своих целей, только цели-то у вас различные, потому и штуки придумываются неодинаковые тобою и ими: ты придумываешь дрянные, вредные для других, а они придумывают честные, полезные для других.
Читатель!
не воображай, что я человек жадный до денег, что я
думаю только
о стяжании и что, поэтому, сребролюбивые мечтания даже во сне
не дают мне покоя.
Кроме того, он был так свеж, такие имел миленькие усы, так кстати заговорил с хозяйкою
о погоде, что, конечно,
читатель мой, глядя на него, вы никак бы
не догадались, что он выехал из нумеров Татьяны Ивановны, по ее только великодушию имел перчатки и писал дружескую записку к извозчику
о снабжении его экипажем: вы скорее бы
подумали, что заговаривать по-французски и делать утренние визиты его нарочно возили учиться в Париж.
Я даже
думаю, что если б я мог привесть ее в подлиннике, то
читатели не получили бы понятия
о моем впечатлении: тут недоставало бы отца, читающего, самим им составленное, описание болезни и смерти обожаемой дочери.
Но мы можем здесь еще раз обратить внимание
читателей на мысль, развитие которой составляет главную задачу этой статьи, — мысль
о том, что народ способен ко всевозможным возвышенным чувствам и поступкам наравне с людьми всякого другого сословия [, если еще
не больше,] и что следует строго различать в нем последствия внешнего гнета от его внутренних и естественных стремлений, которые совсем
не заглохли, как многие
думают.
Едва тронулся омнибус, незнакомец умильно прищурил глаза, ласково провел ладонью по свертку, находившемуся на коленях литератора, — и произнес вопросительно заискивающим голосом: — «литературное что-нибудь?…» Литератор сказал, что это чистая бумага, —
думал отделаться; но незнакомец этим
не удовольствовался; он наговорил литератору тысячу самых незаслуженных комплиментов, распространился во всеуслышание
о трудах его; и с тех пор, всюду его преследует; осведомляется
о том, что он пишет и скоро ли
думает подарить
читателей (страстных поклонников его таланта!) — новым произведением…
Но та же справедливость, которая обязывала нас предъявить
читателю эти соображения Висленева, обязывает
не скрывать и того, что Иосаф Платонович имел этот расчет только в теории и
о практической его стороне мало
думал.
Фигуры кокетливо улыбались и вообще имели такой вид, что, кажется, если бы
не обязанность поддерживать подсвечник, то они спрыгнули бы с пьедестала и устроили бы в комнате такой дебош,
о котором,
читатель, даже и
думать неприлично.
Но что же мне делать? Пусть извинит
читатель эти бессвязные вопросы. Они так естественны в моем положении. К тому же во время переезда я схватил сильный ревматизм, столь мучительный, даже опасный в мои годы, и он
не дает мне возможности мыслить спокойно. Почему-то очень много
думаю о моем юном, столь безвременно погибшем г. К. Каково-то ему в его новой тюрьме?