Неточные совпадения
«А отчего у меня до сих пор
нет ее портрета кистью? — вдруг спросил он себя, тогда как он, с первой же встречи с Марфенькой, передал полотну ее черты, под влиянием первых впечатлений, и черты эти вышли говорящи, „в портрете есть правда, жизнь, верность во всем… кроме плеча и рук“, — думал он. А портрета Веры
нет; ужели он уедет без него!.. Теперь
ничто не мешает, страсти у него
нет, она его не убегает… Имея портрет,
легче писать и роман: перед глазами будет она, как живая…
А стало быть, теперь уж
ничего нет легче, как заставить его принять эти же двести рублей не далее как завтра, потому что он уж свою честь доказал, деньги швырнул, растоптал…
Долго они щупали бока одному из себя, Кирсанов слушал грудь, и нашли оба, что Лопухов не ошибся: опасности
нет, и вероятно не будет, но воспаление в
легких сильное. Придется пролежать недели полторы. Немного запустил Лопухов свою болезнь, но все-таки еще
ничего.
Вино и чай, кабак и трактир — две постоянные страсти русского слуги; для них он крадет, для них он беден, из-за них он выносит гонения, наказания и покидает семью в нищете.
Ничего нет легче, как с высоты трезвого опьянения патера Метью осуждать пьянство и, сидя за чайным столом, удивляться, для чего слуги ходят пить чай в трактир, а не пьют его дома, несмотря на то что дома дешевле.
Ограниченному «обыкновенному» человеку
нет, например,
ничего легче, как вообразить себя человеком необыкновенным и оригинальным и усладиться тем без всяких колебаний.
— С Горемыкиным?..
Ничего нет легче, генерал. Пусть он пока останется на том же месте, а мы тем временем успеем приискать подходящего преемника.
— Кандидатов слишком довольно. На каждое место десять — двадцать человек, друг у дружки так и рвут. И чем больше нужды, тем труднее: нынче и к месту-то пристроиться
легче тому, у кого особенной нужды
нет. Доверия больше, коли человек не жмется, вольной ногой в квартиру к нанимателю входит. Одёжа нужна хорошая, вид откровенный. А коли этого
нет, так хошь сто лет грани мостовую —
ничего не получишь.
Нет, ежели у кого родители есть — самое святое дело под крылышком у них смирно сидеть.
— О,
ничего нет этого
легче, — перебил учитель и изложил самый простой план, что он сейчас пойдет к исправнице и скажет ей от имени Дарьи Николаевны, что она просит позволения прийти вечером с приезжим гостем.
— Помилуйте, да это
ничего нет легче!
«Если бы Колумб так рассуждал, он никогда не снялся бы с якоря. Сумасшествие ехать по океану, не зная дороги, по океану, по которому никто не ездил, плыть в страну, существование которой — вопрос. Этим сумасшествием он открыл новый мир. Конечно, если бы народы переезжали из одного готового hotel garni в другой, еще лучший, — было бы
легче, да беда в том, что некому заготовлять новых квартир. В будущем хуже, нежели в океане —
ничего нет, — оно будет таким, каким его сделают обстоятельства и люди.
Нет, это мне совершенно все равно: на умеренные мои потребности жалованья мне достает; я даже и роскошь себе позволяю, фортепиано имею; а служба самая
легкая: все только исполняю то, что велено, а своею совестью, своим разумом и волей ни на волос
ничего не делаю…
Жадов.
Нет! пить нехорошо!
Ничего не
легче — еще тяжелей. (Задумывается.)
«Против кого же я пойду? против родной дочери, против зятя?
Нет; это не то: за свою вину я отдам крестьянам все свое, чего их добро стоило… У меня после этого
ничего своего не останется, но это полгоря, — без денег
легче жить, чем без чести… Авось сыновья в угле и в куске хлеба мне не откажут… А если и они, если и их мне подменят?»
Ничего нет легче для биографа, как увлечься страстностью натуры необыкновенного человека и приписать вдохновению высокой мысли, глубоким соображениям и т. п. то, что было простым следствием этой страстности.
«
Ничего нет легче, — прибавляет он, — как вывести оное в родословной и показать его законным наследником, хотя, между нами будь сказано, и есть правильнее его наследники, но они об этой земле совсем не знают, и нам легко будет их утаить или написать мертвыми; когда же купчая совершится и они про то сведают, то пусть просят и отыскивают законным порядком, а между тем как в справках и выписках пройдет лет десятка два-три, то можете вы весь лес вырубить и продать, а луга отдавать внаем и ежегодно получать с них втрое больше доходу, нежели вы за всю сию дачу заплатите».
Каркунов.
Ничего, нужды
нет; хоть раз перекрестится да вздохнет на образ, все-таки душе-то
легче. (Растворяет двери.) Вера Филипповна, Костя!.. А! И ты, Ераст, здесь! Войдите, войдите!
Катерина Матвеевна(жмет руку до боли).Да, я много передумала и пережила. Для меня
нет возврата, я ненавижу отсталость, я вся принадлежу новым идеям.
Нет ничего, что бы могло остановить меня, и я уважаю вас, глубоко уважаю. Научите меня, куда бежать, где мне будет
легче дышать. Здесь душит меня все окружающее. Я послушаю одного вашего совета. Я жду.
Но
ничего нет легче, как забить такие натуры: для них упрек хуже, чем строгое наказание для другого, насмешка тяжеле, чем для другого брань; неудачная и строго осужденная попытка повергает их в уныние и заставляет опустить руки.
Ничего нет вернее смерти, того, что она придет для всех нас. Смерть вернее, чем завтрашний день, чем наступление ночи после дня, чем зима после лета. Отчего же мы готовимся к завтрашнему дню, к ночи, к зиме, а не готовимся к смерти? Надо готовиться и к ней. А приготовление к смерти одно — добрая жизнь. Чем лучше жизнь, тем меньше страх смерти, и тем
легче смерть. Для святого
нет смерти.
— О, к сожалению,
ничего нет легче: она со мной, в моем портфеле. Вы, может быть, желали бы ее видеть… я нарочно взял с собою.
— Это
ничего нет легче, особенно в эту пору, а тут еще и покоя
нет.
Федор Иванович. Ну вот еще! Безнадежно… На этом свете
ничего нет безнадежного. Безнадежно, несчастная любовь, ox, ax — все это баловство. Надо только хотеть… Захотел я, чтоб ружье мое не давало осечки, оно и не дает. Захотел я, чтоб барыня меня полюбила, — она и полюбит. Так-то, брат Соня. Уж если я какую намечу, то, кажется,
легче ей на луну вскочить, чем от меня уйти.
Нужна опаска! Чем кончится их любовь — уйдет она от мужа или
нет, все-таки он должен до поры до времени ограждать ее — ее больше, чем всякую другую женщину. Она — огонь, все в ней горит, и
ничего нет легче, как дать ей зарваться, без разума, только на один срам…
Уважала или
нет она своего Ивана Павловича, — это иной вопрос: умные, практические женщины редко кого уважают, да им это и не нужно; но она его любила, и этого с нее было довольно, чтобы сделать для него привязанность к ней
легкою, приятною и
ничем не возмутимою.
Марья Степановна кое-что придумала. Она нашла повод видеться со Скобелевым, который когда-то знал ее
ничем не знаменитого отца. Старый комендант тоже был не прочь приволокнуться и обошелся приветливо с милой дамой, а она заинтересовалась его рассказами. Она вообще попробовала кое-что говорить о литературе и увидала, что в России
ничего нет легче, как это. Скобелев заходил к ней пить чай и иногда излагал такие рассказы, которые не были напечатаны.
Ложась спать, я зажгла свечу и отворила настежь свое окно, и неопределенное чувство овладело моей душой. Я вспомнила, что я свободна, здорова, знатна, богата, что меня любят, а главное, что я знатна и богата, — знатна и богата — как это хорошо, боже мой!.. Потом, пожимаясь в постели от
легкого холода, который пробирался ко мне из сада вместе с росой, я старалась понять, люблю я Петра Сергеича или
нет… И не понявши
ничего, уснула.
—
Ничего нет легче — это устроится само собою, после исполнения всех судейских формальностей, я же со своей стороны окажу все мое содействие, хотя теперь, вы знаете, я в России — нуль…
— Как же не он, ваша милось, когда след его точка в точку, пуля к пуле пришлась, как родная сестра, пыжи также, кровь на рубахе… и на одежде… а он одно заладил — не виноват… Заседатель его и так, и эдак, уламывал, шпынял; его, сердечного, в пот ударило — так
ничего и не поделал.
Нет, уж по моему, коли грех попутал, бух в ноги начальству и на чистую, хотя и не миновать наказания, да душе-то все
легче — покаяться. А то вдруг закоренелость эдакая и откуда? Парень был — душа нараспашку…
В этой первой выписке, кажется, не видим
ничего, кроме «страха» да
легкого подшучивания исподтишка, —
ничего, возвышающего дух и сознание,
нет.