Неточные совпадения
Губернаторша, сказав два-три слова, наконец отошла с дочерью в другой конец залы к другим гостям, а Чичиков все еще стоял неподвижно на одном и том же месте, как
человек, который весело вышел на улицу, с тем чтобы прогуляться, с глазами, расположенными глядеть на все, и вдруг неподвижно остановился, вспомнив, что он позабыл что-то и уж тогда глупее ничего не может быть такого
человека: вмиг беззаботное выражение слетает с лица его; он силится припомнить, что позабыл он, — не платок ли? но платок в кармане; не деньги ли? но деньги тоже в кармане, все, кажется, при нем, а между тем какой-то
неведомый дух шепчет ему в уши, что он позабыл что-то.
Но тут уж начинается новая история, история постепенного обновления
человека, история постепенного перерождения его, постепенного перехода из одного мира в другой, знакомства с новою, доселе совершенно
неведомою действительностью. Это могло бы составить тему нового рассказа, — но теперешний рассказ наш окончен.
Глаза его косо приподняты к вискам, уши, острые, точно у зверя, плотно прижаты к черепу, он в шляпе с шариками и шнурками; шляпа делала
человека похожим на жреца какой-то
неведомой церкви.
Он ушел от Прейса, скрыв свое настроение под личиной глубокой задумчивости
человека, который только что ознакомился с мудростью,
неведомой ему до этого дня во всей ее широте и глубине. Прейс очень дружески предложил...
«Нужно иметь какие-то особенные головы и сердца, чтоб признавать необходимость приношения
человека в жертву
неведомому богу будущего», — думал он, чутко вслушиваясь в спокойную речь, неторопливые слова Туробоева...
Угадывая законы явления, он думал, что уничтожил и
неведомую силу, давшую эти законы, только тем, что отвергал ее, за неимением приемов и свойств ума, чтобы уразуметь ее. Закрывал доступ в вечность и к бессмертию всем религиозным и философским упованиям, разрушая, младенческими химическими или физическими опытами, и вечность, и бессмертие, думая своей детской тросточкой, как рычагом, шевелить дальние миры и заставляя всю вселенную отвечать отрицательно на религиозные надежды и стремления «отживших»
людей.
«Хоть бы красоты ее пожалел… пожалела… пожалело… кто? зачем? за что?» — думал он и невольно поддавался мистическому влечению верить каким-то таинственным, подготовляемым в человеческой судьбе минутам, сближениям, встречам, наводящим
человека на роковую идею, на мучительное чувство, на преступное желание, нужное зачем-то, для цели,
неведомой до поры до времени самому
человеку, от которого только непреклонно требуется борьба.
К тому же все это de l'inconnu, [Из области
неведомого (франц.).] но светскому
человеку даже и неприлично.
Люди космического мироощущения духовно готовы идти к
неведомому будущему с творческим порывом.
В познании о себе самом
человек приобщается к тайнам,
неведомым в отношении к другим.
С утра толпы народа запрудили улицу, любуясь на щегольской фасад «нового стиля» с фронтоном, на котором вместо княжеского герба белелось что-то из мифологии, какие-то классические фигуры. На тротуаре была толчея
людей, жадно рассматривавших сквозь зеркальные стекла причудливые постройки из разных
неведомых доселе Москве товаров.
Вспоминается вечер с красным закатом, «щось буде», толки о чем-то
неведомом, такой же гул телеграфа, кучки
людей у столбов…
Может быть, он представлял себе, что где-нибудь в
неведомом свете стали настоящими господами и те двое
людей, которые бросили его в жизнь и забыли…
Неполнота христианского религиозного сознания, неспособность его победить мир привели к страданиям нового
человека, новым страданиям,
неведомым старине.
У нас в России долгое время было рабство и варварство, а потом наступил революционно-реакционный хаос, но у нас же, плохих европейцев, нашла себе приют
неведомая Европе духовная жажда, неустанная работа лучших наших
людей над вопросом религиозным.
И в душе у
человека, в
неведомых глубинах, происходит такая же борьба за крупицы правды, добра и чести.
Петр Елисеич не читал романов, и для Нюрочки раскрывался шаг за шагом совершенно
неведомый мир, куда вводил ее этот странный
человек, возбуждавший всеобщую ненависть.
Где-то в глубоких и
неведомых тайниках души происходил невидимый процесс разложения нравственного
человека.
Человек видел свои желания и думы в далеком, занавешенном темной, кровавой завесой прошлом, среди
неведомых ему иноплеменников, и внутренне, — умом и сердцем, — приобщался к миру, видя в нем друзей, которые давно уже единомышленно и твердо решили добиться на земле правды, освятили свое решение неисчислимыми страданиями, пролили реки крови своей ради торжества жизни новой, светлой и радостной.
Она часто замечала во всех
людях из города что-то детское и снисходительно усмехалась, но ее трогала и радостно удивляла их вера, глубину которой она чувствовала все яснее, ее ласкали и грели их мечты о торжестве справедливости, — слушая их, она невольно вздыхала в
неведомой печали. Но особенно трогала ее их простота и красивая, щедрая небрежность к самим себе.
— Да здравствуют рабочие Италии! — кричали в другой раз. И, посылая эти крики куда-то вдаль, друзьям, которые не знали их и не могли понять их языка, они, казалось, были уверены, что
люди,
неведомые им, слышат и понимают их восторг.
Впрочем, может быть, все к лучшему. Вероятнее всего, вы,
неведомые мои читатели, — дети по сравнению с нами (ведь мы взращены Единым Государством — следовательно, достигли высочайших, возможных для
человека вершин). И как дети — только тогда вы без крика проглотите все горькое, что я вам дам, когда это будет тщательно обложено густым приключенческим сиропом…
— И лучше, ей-богу, лучше! — подхватил Белавин. — Как вы хотите, а я все-таки смотрю на всю эту ихнюю корпорацию, как на какую-то
неведомую богиню, которой каждогодно приносятся в жертву сотни молодых умов, и решительно портятся и губятся
люди. И если вас не завербовали — значит, довольно уж возлежит на алтаре закланных жертв… Количество достаточное! Но пишете ли вы, однако, что-нибудь?
Но были и другие соблазны, другие просторы для фантазии молодых душ, всегда готовых мечтать об экзотической жизни, о
неведомых окраинах огромной империи, о новых
людях и народах, о необычайных приключениях на долгих и трудных путях…
— Но как же это? — воскликнул Егор Егорыч. — Я старик,
человек неведомый для Сусанны, terra incognita [
неведомая земля (лат.).] для нее… Я, наконец, явлюсь перед Сусанной — что хуже всего — ветреным и изменчивым стариком!
— Государь, — продолжал Малюта, — намедни послал я круг Москвы объезд, для того, государь, так ли московские
люди соблюдают твой царский указ? Как вдруг
неведомый боярин с холопями напал на объезжих
людей. Многих убили до смерти, и больно изувечили моего стремянного. Он сам здесь, стоит за дверьми, жестоко избитый! Прикажешь призвать?
И действительно, то был другой, потому что темные ночи и ямщицкая память совершенно преображали
человека, неизвестно откуда приехавшего и неизвестно куда ускакавшего по тракту в
неведомый свет, — преображали до такой степени, что и фигура, и лицо, и голос, и самый рассказ подергивались особенным налетом ямщицкой фантазии…
Порою, сквозь форточки освещенных окон, в чистый воздух прольются какие-то особенные запахи — тонкие, незнакомые, намекающие на иную жизнь,
неведомую мне; стоишь под окном и, принюхиваясь, прислушиваясь, — догадываешься: какая это жизнь, что за
люди живут в этом доме? Всенощная, а они — весело шумят, смеются, играют на каких-то особенных гитарах, из форточки густо течет меднострунный звон.
Мои обязанности жестоко смущали меня; мне было стыдно перед этими
людьми, — все они казались знающими что-то особенное, хорошее и никому, кроме них,
неведомое, а я должен смотреть на них как на воров и обманщиков. Первые дни мне было трудно с ними, но Осип скоро заметил это и однажды, с глазу на глаз, сказал мне...
И тогда же Лозинский сказал себе самому: «А вот же, если я найду там в широком и
неведомом свете свою долю, то это будет также и твоя доля, малютка. Потому что
человеку как-то хочется кого-нибудь жалеть и любить, а особенно, когда
человек на чужбине».
Матвей глядел на все это со смешанным чувством: чем-то родственным веяло на него от этого простора, где как будто еще только закипала первая борьба
человека с природой, и ему становилось грустно: так же вот где-нибудь живут теперь Осип и Катерина, а он… что будет с ним в
неведомом месте после всего, что он наделал?
Церковная служба — не в словах и обрядах, а в самом внутреннем движении своем столь близкая такому множеству
людей, — Передонову была непонятна, поэтому страшила. Каждения ужасали его, как
неведомые чары.
— Братцы! Горожане! Приходят к нам молодые
люди, юноши, чистые сердцем, будто ангелы приходят и говорят доброе, неслыханное,
неведомое нам — истинное божье говорят, и — надо слушать их: они вечное чувствуют, истинное — богово! Надо слушать их тихо, во внимании, с открытыми сердцами, пусть они не известны нам, они ведь потому не известны, что хорошего хотят, добро несут в сердцах, добро,
неведомое нам…
Кожемякина охватило незнакомое, никогда не испытанное, острое ощущение притока
неведомой силы, вдруг одарившей его мысли ясностью и простотой. Никогда раньше он не чувствовал так определённо своё отчуждение, одиночество среди
людей, и это толкнуло его к ним неодолимым порывом, он отклонился на спинку стула, уставил глаза в большое лицо Смагина и заговорил как мог внушительно и спокойно...
И каждый раз, когда женщина говорила о многотрудной жизни сеятелей разумного, он невольно вспоминал яркие рассказы отца о старинных
людях, которые смолоду весело промышляли душегубством и разбоем, а под старость тайно и покорно уходили в скиты «душа́ спасать». Было для него что-то общее между этими двумя рядами одинаково чуждых и
неведомых ему
людей, — соединяла их какая-то иная жизнь, он любовался ею, но она не влекла его к себе, как не влекли его и все другие сказки.
Шалимов (целуя ее руку, волнуясь). Мне кажется, что, когда я рядом с вами… я стою у преддверия
неведомого, глубокого, как море, счастья… Что вы обладаете волшебной силой, которой могли бы насытить другого
человека, как магнит насыщает железо… И у меня рождается дерзкая, безумная мысль… Мне кажется, что если бы вы… (Он прерывает свою речь, оглядывается. Варвара Михайловна следит за ним.)
Егорушка почувствовал, что с этими
людьми для него исчезло навсегда, как дым, все то, что до сих пор было пережито; он опустился в изнеможении на лавочку и горькими слезами приветствовал новую,
неведомую жизнь, которая теперь начиналась для него…
Так и заснул навсегда для земли
человек, плененный морем; он и женщин любил, точно сквозь сон, недолго и молча, умея говорить с ними лишь о том, что знал, — о рыбе и кораллах, об игре волн, капризах ветра и больших кораблях, которые уходят в
неведомые моря; был он кроток на земле, ходил по ней осторожно, недоверчиво и молчал с
людьми, как рыба, поглядывая во все глаза зорким взглядом
человека, привыкшего смотреть в изменчивые глубины и не верить им, а в море он становился тихо весел, внимателен к товарищам и ловок, точно дельфин.
— Для него жизнь — борьба за расширение знаний, борьба за подчинение таинственных энергий природы человеческой воле, все
люди должны быть равносильно вооружены для этой борьбы, в конце которой нас ожидает свобода и торжество разума — самой могучей из всех сил и единственной силы мира, сознательно действующей. А для нее жизнь была мучительным приношением
человека в жертву
неведомому, подчинением разума той воле, законы и цели которой знает только священник.
Не представляя миру ничего нового и
неведомого, не намечая новых путей в развитии всего человечества, не двигая его даже и на принятом пути, они должны ограничиваться более частным, специальным служением: они приводят в сознание масс то, что открыто передовыми деятелями человечества, раскрывают и проясняют
людям то, что в них живет еще смутно и неопределенно.
— «Мы, нижеподписавшиеся,
люди никому
неведомые и уже пришедшие в возраст, ныне рабски припадаем к стопам вашим с таковою горестною жалобой, изливаемой нами из глубин наших сердец, разбитых жизнью, но не потерявших святой веры в милосердие и мудрость вашего величества…» Хорошо?
Я каждый раз, когда хочу сундук
Мой отпереть, впадаю в жар и трепет.
Не страх (о нет! кого бояться мне?
При мне мой меч: за злато отвечает
Честной булат), но сердце мне теснит
Какое-то
неведомое чувство…
Нас уверяют медики: есть
люди,
В убийстве находящие приятность.
Когда я ключ в замок влагаю, то же
Я чувствую, что чувствовать должны
Они, вонзая в жертву нож: приятно
И страшно вместе.
Известно, что
человек, заблудившийся в незнакомой части города, особенно ночью, никак не может идти прямо по улице; его поминутно подталкивает какая-то
неведомая сила непременно сворачивать во все встречающиеся на пути улицы и переулки.
И, идя по улице, среди суетливых, будничных, озабоченных своими делами
людей, торопливо спасающихся от извозчичьих лошадей и трамвая, он казался себе пришлецом из иного,
неведомого мира, где не знают ни смерти, ни страха.
Этого Никита Юрьич снести не мог. «Будет! — вскричал он, — будет!» — и через десять минут после высказанного ему отказа боярышня Байцурова, спеленутая, как ребенок, плодомасовскими
людьми в охотничьи охобни и бурки, была увязана в торока у самого крыльца родительского дома, а через другие десять минут она, в центре предводительствуемого Плодомасовым отряда, неслась во всю скачь в сторону незнакомую,
неведомую и во всяком случае страшную.
Подавляли меня крестные ходы, — чудотворные иконы ещё в детстве погибли для меня, жизнь в монастыре окончательно разбила их. Гляжу, бывало, как
люди огромным серым червём ползут в пыли дорожной, гонимые
неведомой мне силой, и возбуждённо кричат друг другу...
А на привале, на
людях, — ожил и сейчас же опять о своей хозяйке — о смерти — заговорил, бойко таково. Убеждает
людей: умрёте, дескать, исчезнете в неизвестный вам день, в
неведомый час, — может быть, через три версты от этого места громом убьёт.
Но всего томительнее, всего неприятнее — сознание, что через полчаса вся рота замолкнет, уснет, и только Меркулов остается бодрствовать — тоскующий и забытый, одинокий среди ста
человек, перенесенных какою-то нездешней, таинственной силой в
неведомый мир.
«Понимаю, — подумал он, — выражение этой походки состоит в том, что
человек не идет по своей воле, а как будто отдается с полным фатализмом
неведомому пространству».
Он впадал в смятение, в тревогу; ему все хотелось узнать, кто таковы эти
люди, зачем они здесь, зачем он сам в этой комнате, и догадывался, что забрел в какой-то темный, злодейский притон, будучи увлечен чем-то могучим, но
неведомым, не рассмотрев прежде, кто и каковы жильцы и кто именно его хозяева.