Неточные совпадения
Вдруг он бросил
звонок, плюнул, повернул назад и быстро пошел опять совсем
на другой, противоположный конец города, версты за две от своей
квартиры, в один крошечный, скосившийся бревенчатый домик, в котором квартировала Марья Кондратьевна, бывшая соседка Федора Павловича, приходившая к Федору Павловичу
на кухню за супом и которой Смердяков пел тогда свои песни и играл
на гитаре.
Губерния налетела сюда, как обыкновенно губернии налетают: один станет собираться, другому делается завидно, — дело сейчас находится, и, смотришь, несколько человек, свободно располагающих временем и известным капиталом, разом снялись и полетели вереницею зевать
на зеркальные окна Невского проспекта и изучать то особенное чувство благоговейного трепета, которое охватывает человека, когда он прикасается к топазовой ручке
звонка у
квартиры могущественной особы.
Несмотря
на твердое намерение начать службу, Калинович, однако, около недели медлил идти представиться директору. Петербург уж начинал ему давать себя окончательно чувствовать, и хоть он не знал его еще с бюрократической стороны, но уж заранее предчувствовал недоброе. Робко и нерешительно пошел он, наконец, одним утром и далеко не той смелою рукою, как у редактора, дернул за
звонок перед директорской
квартирой. Дверь ему отворил курьер.
Зыков жил
на дворе в четвертом этаже;
на дверях его
квартиры вместо медной дощечки был просто приклеен лоскуток бумаги с написанной
на нем фамилией; но еще более удивился Калинович, когда
на звонок его дверь отворила молодая дама в холстинковом платье, шерстяном платке и с какой-то необыкновенно милой и доброй наружностью. Догадываясь, что это, должно быть, жена хозяина, он вежливо спросил...
По всем практическим соображениям, он почти наверное рассчитывал, что тот примет его с полным вниманием и уважением, а потому, прищурившись, прочитал надпись
на дверях редакторской
квартиры и смело дернул за
звонок.
А.А. Брайковский поселился рядом с пожарным депо
на Пречистенке и провел к себе в
квартиру, через форточку,
звонок прямо с каланчи, звонивший одновременно с пожарным
звонком, который давал команде часовой при каждом, даже маленьком пожаре.
Сергей Андреевич прямо с дачи заехал
на квартиру, позвонил в
звонок, над которым красовалась медная пластинка с надписью: «С.А.
С этими словами мы снова очутились у знакомой зеленой двери капитановой
квартиры. Он нетерпеливо дернул
звонок и, вскочив
на минуту, действительно тотчас же выскочил назад. В руках его была женская картонка, в каких обыкновенно модистки носят дамские шляпы, большой конверт и длинный тонкий сверток. Из этого свертка торчала зонтичная ручка.
Следующею мыслью, которая мне пришла за этим, было возвратиться назад и отнести все это
на его
квартиру и отдать его Климу. Я находил, что это всего достойнее; но, к крайнему моему удивлению, сколько я ни звонил у капитанской двери, мне ее никто не отпер. Я отправился было в
квартиру его сестры, но здесь
на двукратно повторенный мною
звонок мне отпер двери полный румяный монах и с соболезнующим взглядом в очах проговорил...
Брайковский поселился
на Пречистенке рядом с пожарным депо и провел с каланчи веревку к себе
на квартиру, и часовой при всяком начинающемся пожаре давал ему
звонок вместе со
звонком к брандмейстеру.
Часто, возвращаясь домой, хозяин находил
на лестнице пред дверьми своей
квартиры какой-нибудь конверт с подобной прокламацией; часто в чьей-нибудь прихожей раздавался
звонок — и неизвестный человек, сунув в руку лакея или горничной свернутый листок, торопливо сбегал вниз и, скрывшись за подъездом, удирал во все лопатки
на лихаче-извозчике.
Выбежавший
на звонок дворника лакей внес с помощью первого своего барина в
квартиру и бросился за доктором. Явившийся врач застал Шатова в сильнейшей нервной горячке.
То и дело приотворял он дверь своей комнаты, прислушиваясь не только к раздававшимся в
квартире звонкам, — в
квартире кроме него было еще несколько жильцов, — но даже ко всякому шуму
на лестнице — его комната была крайняя.
Прошло полтора месяца. Николай Леопольдович уже недели с две как перебрался с дачи
на свою петербургскую
квартиру. Был седьмой час вечера. В семье Гиршфельдов только что отобедали и, не выходя из столовой, пили кофе Николай Николаевич Арефьев и Зыкова. Разговор, как за последнее время почти постоянно, вертелся
на производимом следствии. В передней раздался
звонок. Гиршфельд вздрогнул.
Наконец, в их
квартире дрогнул
звонок,
на который стремительно выбежала Екатерина Петровна и заключила в свои объятия вошедшую Талечку.
Самое выражение лица отворившей
на звонок Елизаветы Петровны дверь прислуги указывало
на совершившийся в этой
квартире недавно переполох.
На второй день после переезда Дубянской, в
квартире Сиротининой раздался резкий
звонок.
Когда Лука Иванович взялся за
звонок у
квартиры г-жи Патера, он сейчас же вспомнил наружность горничной, отворявшей ему в первый раз. Он готов был ей улыбнуться и действительно улыбнулся, когда и
на этот раз она же ему отворила.