Неточные совпадения
Под ним (как начинает капать
Весенний дождь
на злак полей)
Пастух, плетя свой пестрый лапоть,
Поет про
волжских рыбарей;
И горожанка молодая,
В деревне лето провождая,
Когда стремглав верхом она
Несется по полям одна,
Коня пред ним остановляет,
Ремянный повод натянув,
И, флер от шляпы отвернув,
Глазами беглыми читает
Простую надпись — и слеза
Туманит нежные глаза.
Самгин не знал, но почему-то пошевелил бровями так, как будто о дяде Мише излишне говорить; Гусаров оказался блудным сыном богатого подрядчика малярных и кровельных работ, от отца ушел еще будучи в шестом классе гимназии, учился в казанском институте ветеринарии, был изгнан со второго курса, служил приказчиком в богатом поместье Тамбовской губернии, матросом
на волжских пароходах, а теперь — без работы, но ему уже обещано место табельщика
на заводе.
На Мадере я чувствовал ту же свежесть и прохладу
волжского воздуха, который пьешь, как чистейшую ключевую воду, да, сверх того, он будто растворен… мадерой, скажете вы?
Когда судно приставало к городу и он шел
на рынок, по —
волжскому на базар, по дальним переулкам раздавались крики парней; «Никитушка Ломов идет, Никитушка Ломов идет!» и все бежали да улицу, ведущую с пристани к базару, и толпа народа валила вслед за своим богатырем.
Ей снятся группы бедняков
На нивах,
на лугах,
Ей снятся стоны бурлаков
На волжских берегах…
Освободиться от «лгунов» — вот насущная потребность современного общества, потребность, во всяком случае, не менее настоятельная, как и потребность в правильном разрешении вопроса о дешевейших способах околки льда
на волжских пристанях.
О, теоретики пенкоснимательства! о, вы, которые с пытливостью, заслуживающей лучшей участи, допытываетесь, сколько грошей могло бы быть сбережено, если б суммы, отпускаемые
на околку льда
на волжских пристанях, были расходуемы более осмотрительным образом! Подумайте, не целесообразнее ли поступили бы вы, обратив вашу всепожирающую пенкоснимательную деятельность
на исследование тех нравственных и материальных ущербов, которые несет человеческое общество, благодаря господствующим над ним призракам!
Поселок этот продолжал расти, и теперь, поддерживая пословицу: «Седина в бороду, а бес в ребро», и глядя
на волжского богатыря Николая Александровича — его иначе не называли в городке, — смело можно было ожидать, что поселок удвоится, а население его утроится по меньшей мере…
— Великий государь! — сказал он, приблизившись к ступеням престола, — казацкий твой атаман Ермак Тимофеев, вместе со всеми твоими опальными
волжскими казаками, осужденными твоею царскою милостью
на смерть, старались заслужить свои вины и бьют тебе челом новым царством. Прибавь, великий государь, к завоеванным тобою царствам Казанскому и Астраханскому еще и это Сибирское, доколе всевышний благоволит стоять миру!
— Богачи они, Чернозубовы эти, по всему Гнилищенскому уезду первые; плоты гоняют, беляны [
Волжское плоскодонное, неуклюжее и самой грубой работы речное, сплавное судно, в ней нет ни одного железного гвоздя, и она даже проконопачена лыками; длиной 20–50 саженей, шириной 5-10; поднимает до 150 000 пудов; беляны развалисты, кверху шире, палуба настлана помостом, навесом, шире бортов; шли только по воде, строились по Каме и Ветлуге, и спускались по полноводью с лесом, смолою, лыками, рогожами, лычагами(верёвками);
на них и парус рогожный — Ред.], лесопил у них свой.
«Впрочем,
волжские калмыки, по-видимому, вскоре и сами раскаялись в своем опрометчивом предприятии. В 1791 году получены с китайской стороны разные известия, что калмыки намереваются возвратиться из китайских владений и по-прежнему отдаться в российское подданство. Вследствие оных известий уже предписано было сибирскому начальству дать им убежище в России и поселить их
на первый случай в Колыванской губернии. [См. Полн. собр. росс. зак., т. XXIII, № 16937. (Прим. Пушкина.)]
Пугачев следовал по течению Волги. Иностранцы, тут поселенные, большею частию бродяги и негодяи, все к нему присоединились, возмущенные польским конфедератом (неизвестно кем по имени, только не Пулавским; последний уже тогда отстал от Пугачева, негодуя
на его зверскую свирепость). Пугачев составил из них гусарский полк.
Волжские казаки перешли также
на его сторону.
Китайское пограничное начальство, по первому слуху о походе торготов
на Восток, приняло, с своей стороны, все меры осторожности [Китай содержит в Чжуньгарии охранных войск не более 35 000, которые растянуты по трем дорогам: от Кашгара до Халми, от Или до Баркюля и от Чугучака до Улясутая,
на пространстве не менее 7000 верст; почему пограничное китайское начальство в Чжуньгарии не могло спокойно смотреть
на приближение
волжских калмыков.
«Чжуньгарское ойратство
на Востоке, некогда страшное для Северной Азии, уже не существовало, и
волжские калмыки, долго бывшие под российским владением, по выходе за границу считались беглецами, коих российское правительство, преследуя оружием своим, предписало и киргиз-казакам
на каждом, так сказать, шагу, остановлять их вооруженною рукою.
В памяти моей успели изгладиться живописные холмы, леса и села, которые
на протяжении многих и многих сотен верст смотрятся в светлые, благодатные
волжские воды.
И жители, точно, гуляют иногда по бульвару над рекой, хотя уж и пригляделись к красотам
волжских видов; вечером сидят
на завалинках у ворот и занимаются благочестивыми разговорами; но больше проводят время у себя дома, занимаются хозяйством, кушают, спят, — спать ложатся очень рано, так что непривычному человеку трудно и выдержать такую сонную ночь, какую они задают себе.
Россия, под самодержавным правлением потомков великого Петра, возрастала в силе и могуществе; южный ветер лелеял русских орлов
на берегах Дуная; наши
волжские песни раздавались в древней Скандинавии; среди цветущих полей Италии и
на вершинах Сент-Готарда сверкали русские штыки: мы пожинали лавры в странах иноплеменных; но более столетия ни один вооруженный враг не смел переступить за границу нашего отечества.
Их присутствие оживотворило все сердца; храбрые пруссаки восстали первые, и когда спустя несколько месяцев надменный завоеватель, с местью в сердце, с угрозой
на устах, предводительствуя новым войском, явился опять
на берегах Эльбы, то тщетно уже искал рабов, покорных его воле: везде встречали его грудью свободные сыны Германии, их радостные восклицания и наши
волжские песни гремели там, где некогда раздавались победные крики его войска и вопли угнетенных народов.
Кассиров
на свете много, и никогда эта профессия не казалась мне особенно интересной. Просто выдает билеты и получает деньги. Но теперь, когда я представлял себе в этой роли высокую девушку в темном платье с спокойным вдумчивым взглядом, с длинной косой и кружевным воротничком вокруг шеи, то эта прозаическая профессия представлялась мне в особом свете. Быть может, думал я, в это самое время пароход несется по Волге, и она сидит
на палубе с книгой
на коленях. А мимо мелькают
волжские горы.
Девушка писала его ночью у раскрытого окна каюты, и, когда она отрывала глаза от листка, перед ней в светлом тумане проплывали
волжские горы и буераки,
на которые молодежь нашего поколения смотрела сквозь такую же мечтательно романтическую дымку…
В тихую лунную июльскую ночь Ольга Ивановна стояла
на палубе
волжского парохода и смотрела то
на воду, то
на красивые берега.
Два конюха с утра толкли в ступах: один — синьку, другой — красный кирпич. Когда же манеж был тщательно посыпан золотым
волжским песком, Момино собственноручно вывел
на нем от центра к барьеру синие стройные стрелки и переплел их красными красивыми арабесками. У самого Чинизелли в Петербурге не бывало такого прекрасного узорчатого паркета.
— «Театр представляет равнину
на волжском берегу. Рассыпана толпа разбойников в различных костюмах; близ одного, одетого наряднее других, сидит, опершись
на его плечо, молодая женщина».
Какова же будет картина
волжского берега; вместо неба — потолок, тогда как именно
на эффектность картины он и рассчитывал.
Всего удивительнее было
на этом утлом суденышке, как, впрочем, и
на лучших
волжских пароходах, распределение грязи, доведенное чуть не до математической точности, так что если бы разница в цене билета составляла всего одну копейку, то и грязи получилось бы в одном классе
на копейку больше, а в другом меньше.
Однажды, дожидаясь парохода
на волжской отмели, я услышал от рыбака песню о прусском плене русского доброго молодца, Чернышова Захара Григорьевича.
Во времена Пугачева удалой казак Чика принял
на себя имя Захара Григорьевича Чернышова и прибавил в народной памяти к популярному имени опальную черту; другая песня говорит уже о темнице
на волжском берегу, в городе Лыскове.
Но вот окидывает он глазами — сидят все люди почтенные, ведут речи степенные, гнилого слова не сходит с их языка: о торговых делах говорят, о ценах
на перевозку кладей, о
волжских мелях и перекатах.
В Суздальскую сторону,
на Ветлугу,
на Вятку, в Пермь и
на волжское Низовье работали шляпы гречушником «с подхватцем» либо «с переломом»; для Московской стороны «шпилек московский»,
на Рязань,
на Тулу и дальше к Украине «шпилек ровный» да «кашники».
Четверо за чаем сидело, когда в уютные горенки Марьи Гавриловны вступил совсем упавший духом Василий Борисыч. Кроме Патапа Максимыча, были тут Марко Данилыч, Михайло Васильич да кум Иван Григорьич. Вчерашнего похмелья
на них и следов не осталось. Чинно, степенно сидели они, дельные речи вели — о торговых делах толковали. Про
волжские низовья, про астраханские рыбные промыслы шла у них речь. Марко Данилыч был знатоком этого дела. Был он один из главных поволжских рыбных торговцев.
Лучшие
волжские лоцманá большею частью из крестьян этого села.], в широком коричневом пальто, из-под которого выглядывали вздетая навыпуск рубашка красной александрийки и смазанные конопляным маслом кимряцкие личны́е сапоги по колена [Так называемые личные сапоги, употребляемые преимущественно простонародьем, шьются большей частью в селе Кимрах, находящемся
на Волге в Тверской губернии.
Верстах в пятнадцати от Осиповки,
на краю «чищи», что полосой тянется вдоль левого
волжского берега, под самой «раменью» [По левому берегу Волги тянется безлесная полоса верст в 20–25 шириной.
Теперь по Волге то и дело «бегают» пароходы, и потому бурлак спокойно себе тянет бечеву Жегулями и спокойно плывет мимо их расшива и беляна, а еще не далее как лет двадцать назад Жегули, это классическое место
волжских разбоев, были далеко не безопасны. Вдруг, бывало, над гладью реки раздастся зычно молодецкое сарын
на кичку! — и судохозяин вместе с батраками, в ужасе, ничком падает
на палубу и лежит неподвижно, пока в его суденышке шарят, хозяйничают да шалят вольные ребята.
На ловецких ватагах,
на волжских караванах, по пристаням, по конторам немало по найму служило народа у Марка Данилыча.
И вот вспоминается ей, сладко вспоминается, как в косно́й
на низо́вье Оки, пышущий здоровьем и весельем, опершись о́ бок левой рукой, он стоял перед ней со стаканом
волжского кваску и дрогнувшим от сердечной истомы голосом говорил: «Пожалуйте, сделайте такое ваше одолжение!» Слова простые, обычные при всяких угощеньях, но глубоко они внедрились в Дунино сердце.
Равнодушно глядел
на стерляжью ловлю Марко Данилыч, — ему, владельцу обширных рыбных ватаг
на волжском низовье, здешняя ловля казалась делом пустяшным.
Там с радостью приняли и утопленника и его спасителя. Собрались все бывшие
на пароходе, забыв
на минуту другого утопавшего, усиленно и неумело боровшегося с
волжскими волнами. Кто-то крикнул наконец...
— Для посылок в лесные дачи и
на волжские промысла есть человек у меня
на примете — шурин будет мне, а для здешних дел в виду никого нет.
— Нет, — молвила Марья Ивановна. — Видела я в прошлом году у него большого его приятеля Доронина, так он где-то далеко живет,
на волжских, кажется, низовьях, а сам ведет дела по хлебной торговле. Нет близких людей у Смолокурова, нет никого. И Дуня ни про кого мне не говорила, хоть и было у нас с ней довольно об этом разговоров. Сказывала как-то, что
на Ветлуге есть у них дальний сродник — купец Лещов, так с ним они в пять либо в шесть лет раз видаются.
— Гораздо бежим, — молвил рассказчик. — Солнышко не закатится, будем
на месте. — И, маленько помолчав, снова повел рассказ про старинных
волжских разбойников.
На плесу человек был бедовый, а дома самый смиренный, ровно с него взята была
волжская поговорка: «дома баран, а
на плесу буян».
С каждым часом буря лютует пуще и пуще,
на лесных пристанях разбивает плоты унженские и немдинские и по широкому
волжскому лону разносит толстые бревна.
И под песенку о бражке Петр Степаныч с Веденеевым из серебряной раззолоченной братины пошли разливать по стаканам «
волжский квасок». Так зовется
на Волге питье из замороженного шампанского с соком персиков, абрикосов и ананасов.
Сморщился Доронин и смолк. Кинул он мимолетный взгляд
на вышедшую от Дарьи Сергевны дочь, и заботливое беспокойство отразилось в глазах его. Не подходя к дивану, где сидели Дуня с Наташей, Лизавета Зиновьевна подошла к раскрытому окну и, глаз не сводя, стала смотреть
на волжские струи и темно-синюю даль заволжских лесов…
Тут подозвал его Самоквасов
на подмогу себе разливать по стаканам
волжский квасок…
«А кто его знает, каков он был, этот Самос? — думал он дальше, и струя веселого, чисто
волжского задора разливалась по нем. — Ведь это только у поэтов выходит все великолепно и блистательно, а
на самом-то деле,
на наш аршин, оказывается мизерно. И храмы-то их знаменитые меньше хорошей часовни. Пожалуй, и Самос — тот же Кладенец, когда он был стольным городом. И Поликрат не выше старшины Степана Малмыжского?»
Он просто обмер. Бинокля-то не может отвести от нее. В белом матовом платье, в волосах живой цветок и полуоткрытая шея. Опустил наконец бинокль и все смотрит
на нее. А с подмосток ему слышится страстный шепот актрисы, в сцене третьего акта, в овраге
волжского прибрежья, и ему представляется, что это она ему так говорит.
Его рослая и своеобычная фигура всплывает перед ним, и он точно слышит его речь с
волжским оканьем, с раскатами его горячих обличений и сетований
на мирскую неправду,
на хищную «мразь», овладевающую всем.
Волжский звонкий говор, с ударением
на «о», ходил по всему пароходу, и женские голоса переплетались с мужскими, еще певучее, с более характерным крестьянским /оканьем. «Чистая» публика разбрелась по разным углам.
У него была уже наготове новая пьеса:"Быль — молодцу не укор", с Снетковой в главной роли. Вероятно, и он увлекался ею. Что-то такое я и слыхал… впоследствии. Он еще не мечтал о поступлении
на сцену. И тогда он был такой же"картавый", с оттенком северного
волжского выговора.