Неточные совпадения
Хозяин игрушечной лавки
начал в этот раз
с того, что открыл счетную книгу и показал ей, сколько за ними долга. Она содрогнулась, увидев внушительное трехзначное число. «Вот сколько вы забрали
с декабря, — сказал торговец, — а вот посмотри, на сколько продано». И он уперся пальцем в другую цифру, уже из двух знаков.
— Вскоре после венца он и
начал уговаривать меня: «Если
хозяин попросит, не отказывай ему, я не обижусь, а жизни нашей польза будет», — рассказывала Таисья, не жалуясь, но как бы издеваясь. — А они — оба приставали — и
хозяин и зять его. Ну, что же? — крикнула она, взмахнув головой, и кошачьи глаза ее вспыхнули яростью. —
С хозяином я валялась по мужеву приказу, а
с зятем его — в отместку мужу…
Зажиточному
хозяину руки развязаны, он отойдет из общины в сторонку и оттуда даже
с большим удобством
начнет деревню сосать, а она — беднеть, хулиганить.
Он сел к столу и
начал писать быстро,
с жаром,
с лихорадочной поспешностью, не так, как в
начале мая писал к домовому
хозяину. Ни разу не произошло близкой и неприятной встречи двух которых и двух что.
К счастью, он сидел
с моим
хозяином, который, чтоб не было скучно гостю ждать, нашел нужным немедленно познакомиться и о чем-то ему
с жаром
начал рассказывать.
— Ну вот, распилить можно было, —
начал я хмуриться; мне ужасно стало досадно и стыдно перед Версиловым; но он слушал
с видимым удовольствием. Я понимал, что и он рад был
хозяину, потому что тоже стыдился со мной, я видел это; мне, помню, было даже это как бы трогательно от него.
—
Хозяин давеча, — зашептал он, — приносит вдруг фотографии, гадкие женские фотографии, все голых женщин в разных восточных видах, и
начинает вдруг показывать мне в стекло… Я, видишь ли, хвалил скрепя сердце, но так ведь точно они гадких женщин приводили к тому несчастному,
с тем чтоб потом тем удобнее опоить его…
Хозяин,
с наружным отчаянием, но
с внутренним удовольствием, твердил: «Дом мой приступом взяли!» — и
начал бегать, суетиться.
Расставшись
с хозяином, я
начал расхаживать по комнатам.
Нужно ли рассказывать читателю, как посадили сановника на первом месте между штатским генералом и губернским предводителем, человеком
с свободным и достойным выражением лица, совершенно соответствовавшим его накрахмаленной манишке, необъятному жилету и круглой табакерке
с французским табаком, — как
хозяин хлопотал, бегал, суетился, потчевал гостей, мимоходом улыбался спине сановника и, стоя в углу, как школьник, наскоро перехватывал тарелочку супу или кусочек говядины, — как дворецкий подал рыбу в полтора аршина длины и
с букетом во рту, — как слуги, в ливреях, суровые на вид, угрюмо приставали к каждому дворянину то
с малагой, то
с дрей-мадерой и как почти все дворяне, особенно пожилые, словно нехотя покоряясь чувству долга, выпивали рюмку за рюмкой, — как, наконец, захлопали бутылки шампанского и
начали провозглашаться заздравные тосты: все это, вероятно, слишком известно читателю.
На другой день пошел я смотреть лошадей по дворам и
начал с известного барышника Ситникова. Через калитку вошел я на двор, посыпанный песочком. Перед настежь раскрытою дверью конюшни стоял сам
хозяин, человек уже не молодой, высокий и толстый, в заячьем тулупчике,
с поднятым и подвернутым воротником. Увидав меня, он медленно двинулся ко мне навстречу, подержал обеими руками шапку над головой и нараспев произнес...
Сказать, что он хочет быть бурлаком, показалось бы
хозяину судна и бурлакам верхом нелепости, и его не приняли бы; но он сел просто пассажиром, подружившись
с артелью, стал помогать тянуть лямку и через неделю запрягся в нее как следует настоящему рабочему; скоро заметили, как он тянет,
начали пробовать силу, — он перетягивал троих, даже четверых самых здоровых из своих товарищей; тогда ему было 20 лет, и товарищи его по лямке окрестили его Никитушкою Ломовым, по памяти героя, уже сошедшего тогда со сцены.
В последний торг наш о цене и расходах
хозяин дома сказал, что он делает уступку и возьмет на себя весьма значительные расходы по купчей, если я немедленно заплачу ему самому всю сумму; я не понял его, потому что
с самого
начала объявил, что покупаю на чистые деньги.
Половые и официанты жалованья в трактирах и ресторанах не получали, а еще сами платили
хозяевам из доходов или определенную сумму,
начиная от трех рублей в месяц и выше, или 20 процентов
с чаевых, вносимых в кассу.
В малыгинском доме было много перемен,
начиная с остепенившегося
хозяина и кончая принятым в дом последним зятем.
Галактион посмотрел на нее такими безумными глазами, что она сейчас же
с детскою торопливостью
начала прощаться
с хозяевами. Когда они выходили из столовой, Стабровский поднял брови и сказал, обращаясь к жене...
С того нужно
начать, что Марья Александровна со всем своим причтом явилась в сумерки 3 сентября прямо в дом Бронникова.
Хозяин, только что вышедший из бани, вышел встречать ее. Разумеется, тотчас подали самовар. Тут и слезы и толки бесконечные… [Слезы — бывшей директрисы Иркутского женского института М. А. Дороховой — по декабристе П. А. Муханове, умершем почти накануне свадьбы
с Дороховой.]
Когда закончилось представление виновников торжества, царь как
хозяин отблагодарил всех,
начиная с министра, и пригласил императриц осмотреть новое его заведение.
— Прежде всего объясните вы мне, —
начал Вихров, — как вы знакомы
с здешним
хозяином?
Вихров, наконец, встал и
начал прощаться
с хозяином.
— Очень мне любопытно, —
начал Марьеновский, осматривая тонкого сукна поддевку на Макаре Григорьеве, его плисовые штаны и сапоги
с раструбами, — каким образом наши мужички из простых, например, работников делаются подрядчиками,
хозяевами?
— Ну, вот этого мы и сами не знаем — как, — отвечал инженер и, пользуясь тем, что Салов в это время вышел зачем-то по хозяйству,
начал объяснять. — Это история довольно странная. Вы, конечно, знакомы
с здешним
хозяином и знаете, кто он такой?
— Так как же быть? —
начал хозяин. — В моей первой любви тоже не много занимательного: я ни в кого не влюблялся до знакомства
с Анной Ивановной, моей теперешней женой, — и все у нас шло как по маслу: отцы нас сосватали, мы очень скоро полюбились друг другу и вступили в брак не мешкая. Моя сказка двумя словами сказывается. Я, господа, признаюсь, поднимая вопрос о первой любви, — надеялся на вас, не скажу старых, но и не молодых холостяков. Разве вы нас чем-нибудь потешите, Владимир Петрович?
— Мм, — не верит? Значит — не хочет. А мы
с тобой хотим, ну и — верим! — спокойно сказал
хозяин и, вдруг перегнувшись пополам,
начал глухо кашлять. Откашлялся, растирая грудь, долго стоял среди комнаты, сопя и разглядывая мать вытаращенными глазами.
— Сейчас,
хозяин, сейчас! Не торопись больно: смелешь, так опять приедешь, — успокаивал его староста, и сейчас это началось
с того, что старуха-баба притащила в охапке хомут и узду, потом мальчишка лет пятнадцати привел за челку мышиного цвета лошаденку: оказалось, что она должна была быть коренная. Надев на нее узду и хомут, он
начал, упершись коленками в клещи и побагровев до ушей, натягивать супонь, но оборвался и полетел навзничь.
Я понравился
хозяевам и быстро подружился со всеми, щеголяя цирковыми приемами, и
начал объезжать неуков и вести разговоры
с приезжавшими офицерами, покупателями лошадей.
— И котлетку, и кофею, и вина прикажите еще прибавить, я проголодался, — отвечал Петр Степанович,
с спокойным вниманием рассматривая костюм
хозяина. Господин Кармазинов был в какой-то домашней куцавеечке на вате, вроде как бы жакеточки,
с перламутровыми пуговками, но слишком уж коротенькой, что вовсе и не шло к его довольно сытенькому брюшку и к плотно округленным частям
начала его ног; но вкусы бывают различны. На коленях его был развернут до полу шерстяной клетчатый плед, хотя в комнате было тепло.
Ченцов, севший играть
с восемьюстами рублей (хорошо еще, что он предварительно заплатил
хозяину гостиницы двести рублей),
начал горячиться; видимые им около предводителя три тысячи рублей ужасно его раздражали.
Между тем кадриль кончилась. Сенатор пошел по зале. Общество перед ним, как море перед большим кораблем, стало раздаваться направо и налево. Трудно описать все мелкие оттенки страха, уважения, внимания, которые
начали отражаться на лицах чиновников, купцов и даже дворян. На средине залы к сенатору подошел
хозяин с Марфиным и проговорил...
Мои
хозяева не умели относиться к ближним иначе, как учительно,
с осуждением, и если бы
начать жить так же, как они, — так же думать, чувствовать, — все равно они осуждали бы и за это.
О чём бы ни заговорили — церковный староста тотчас же
начинал оспаривать всех, немедленно вступал в беседу Ревякин, всё скручивалось в непонятный хаос, и через несколько минут Смагин обижался.
Хозяин, не вмешиваясь в разговор, следил за ходом его и, чуть только голоса возвышались, — брал Смагина за локоть и вёл в угол комнаты, к столу
с закусками, угрюмо и настойчиво говоря...
Кстати, для отдыха от патетических мест пойдемте в ученую беседу Медузина и
начнем с того, без чего войти в нее нельзя: познакомимся
с почтенным
хозяином. Знакомство это так приятно, что мы отделим его в новую главу.
Для
начала встреча вышла недурная. Знаменитый Андрей Иваныч, не умевший зажечь лампы, проявлял настоящий талант вьючного животного. Эта чета повторяла
с небольшими вариациями моих первых квартирных
хозяев.
Брагин тяжело упал в кресло и рванул себя за покрытые сильной проседью волосы.
С бешенством расходившегося мужика он осыпал Головинского упреками и руганью, несколько раз вскакивал
с места и
начинал подступать к
хозяину с сжатыми кулаками. Головинский, скрестив руки на груди, дал полную волю высказаться своему компаньону и только улыбался
с огорченным достоинством и пожимал плечами.
Захар отлично пел русские песни, и потому-то без него не обходилась ни одна попойка; но Захар не довольствовался угощением и ассигнациями, которыми благодарили его за песни: он тотчас же брал на себя какой-то «форс», тотчас же зазнавался,
начинал распоряжаться на фабрике, заводил ссоры и драки
с работниками — словом, тотчас же ставил себя на одну ногу
с хозяевами.
Но в это время глаза мельника устремляются на плотину — и он цепенеет от ужаса: плотины как не бывало; вода гуляет через все снасти… Вот тебе и мастак-работник, вот тебе и парень на все руки! Со всем тем, боже сохрани, если недовольный
хозяин начнет упрекать Акима: Аким ничего, правда, не скажет в ответ, но уж зато
с этой минуты бросает работу, ходит как словно обиженный, живет как вон глядит; там кочергу швырнет, здесь ногой пихнет,
с хозяином и хозяйкой слова не молвит, да вдруг и перешел в другой дом.
И без них невесело, — заключил рыбак, оглядывая двор, навесы и кой-какие рыбацкие принадлежности
с таким хлопотливым видом, который ясно показывал, что скорбь отца
начинала мало-помалу вытесняться заботами делового, толкового
хозяина.
— Здорово,
хозяин, —
начал было
с развязностию Захар, но старик перебил его...
Но
хозяин, чтобы не потрясти ноздревского авторитета, кончил тем,
с чего должен был бы
начать, то есть велел подать потерпевшей стороне свой собственный платок.
Карп
с удивлением посмотрел на него, мигнул глазами и спокойно отвернулся в сторону.
Хозяин угрюмо сдвинул брови и снова
начал гладить бороду. Илья чувствовал, что происходит что-то странное, и напряжённо ждал конца. В пахучем воздухе лавки жужжали мухи, был слышен тихий плеск воды в чане
с живой рыбой.
— Ай да наши — чуваши! — одобрительно воскликнул Грачёв. — А я тоже, — из типографии прогнали за озорство, так я к живописцу поступил краски тереть и всякое там… Да, чёрт её, на сырую вывеску сел однажды… ну —
начали они меня пороть! Вот пороли, черти! И
хозяин, и хозяйка, и мастер… прямо того и жди, что помрут
с устатка… Теперь я у водопроводчика работаю. Шесть целковых в месяц… Ходил обедать, а теперь на работу иду…
— Дурак ты, дурак! Ну, сообрази, зачем затеял ты канитель эту? Разве так пред
хозяевами выслуживаются на первое место? Дубина! Ты думаешь, он не знал, что мы
с Мишкой воровали? Да он сам
с того жизнь
начинал… Что он Мишку прогнал — за это я обязан, по моей совести, сказать тебе спасибо! А что ты про меня сказал — это тебе не простится никогда! Это называется — глупая дерзость! При мне, про меня — эдакое слово сказать! Я тебе его припомню!.. Оно указывает, что ты меня не уважаешь…
Анна Юрьевна
начала прощаться
с хозяином и
с гостями его.
Часам к восьми вечера богатый дом Анны Юрьевны был почти весь освещен. Барон, франтовато одетый, пришел из своего низу и
с гордым, самодовольным видом
начал расхаживать по всем парадным комнатам. Он на этот раз как-то более обыкновенного строго относился к проходившим взад и вперед лакеям, приказывая им то лампу поправить, то стереть тут и там пыль, — словом, заметно
начинал чувствовать себя некоторым образом
хозяином всей этой роскоши.
Хозяин-немец побледнел,
начал пятиться назад и исчез за дверьми другой комнаты; но дочь его осталась на прежнем месте и
с детским любопытством устремила свои простодушные голубые глаза на обоих офицеров.
Прошло еще
с полчаса, и, признаюсь, это словесное угощение
начало мне становиться в тягость, тем более что в прищуренных и лукавых глазах
хозяина заметно было что-то такое, что совершенно противоречило кроткому его голосу и словам, исполненным ласки и чувствительности.
— Ну-с,
начнем с египетской пирамиды, —
начал хозяин.
Ипполит. Хочу
с хозяином войну
начинать.
Серпуховской
начал было улыбаться, глядя на них и для них, ненатуральной улыбкой, но когда
хозяин встал и, обняв ее, вышел
с ней до портьеры — лицо Никиты вдруг изменилось, он тяжело вздохнул, и на обрюзгшем лице его вдруг выразилось отчаяние. Даже злоба была видна на нем.
И Серпуховской
начал врать так складно и так непрерывно, что
хозяин не мог вставить ни одного слова и
с унылым лицом сидел против него, только для развлечения подливая себе и ему вино в стаканы.