Неточные совпадения
Когда закончилось представление виновников торжества, царь как хозяин отблагодарил всех,
начиная с министра, и пригласил
императриц осмотреть новое его заведение.
Все поколения русской художественной семьи,
начиная с тех, которые видели на президентском кресле своих советов
императрицу Екатерину, до тех, при которых нынче обновляется не отвечающее современным условиям екатерининское здание, — все они отличались прихотничеством, все требовали от жизни чего-то такого, чего она не может давать в это время, и того, что им самим вовсе не нужно, что разбило бы и разрушило их мещанские организмы, неспособные снести осуществления единственно лишь из одной прихоти заявляемых художественных запросов.
Фельдмаршал еще раз
начал было уговаривать пленницу сказать всю правду: кто научил ее выдавать себя дочерью
императрицы Елизаветы Петровны,
с кем по этому предмету находилась она в сношениях и в чем состояли ее замыслы?
По принятии двора Лукьянова в казну
императрица Елизавета Петровна приказала фон-интенданту Шаргородскому, архитектору Земцову, чтобы они «
с поспешением» исполняли подготовительные работы. Вскоре после того
начали вбивать сваи под фундамент дворца, делать гавань на Фонтанке и разводить сад.
Появление Глаши в доме Марьи Петровны совпало
с концом апреля, а в
начале мая полки, стоявшие в Петербурге, выступили в лагеря. Семеновский полк, где служил Александр Васильевич, расположился лагерем близ Петергофа, летней резиденции
императрицы Елизаветы.
После Рымникской победы, пожалованный в графы и Русской, и Священной Римской империи, Александр Васильевич
с гордостью написал письмо к своей дочери,
начав его словами: «Comtess de deux empires», говорит, что чуть не умер от удара, будучи осыпан милостями
императрицы.
В 1741 году,
с восшествием на престол
императрицы Елизаветы Петровны, началась новая блистательная эпоха признанного драматического искусства в России и в ее царствование положено было
начало отечественному театру. Ко дню коронации
императрицы в Москве нарочно был построен новый театр на берегу Яузы. Театр был обширен и прекрасно убран.
Княжна
начинала свой оригинальный ночной день
с этого позднего вечера, когда Петербург наполовину уже спал, а предместье покоилось сном непробудным, в это-то несуразное для других время она принимала визиты своих друзей. Это, конечно, порождало массу сплетен, не доходивших до злословия лишь только потому, что сама
императрица, любившая все оригинальное,
с добродушным смехом заметила, узнав о таком образе жизни своей новой фрейлины...
Она умерла в Царском Селе. Болезненное состояние
императрицы началось
с начала 1761 года, и она нередко по неделям не вставала
с постели, в которой даже слушала доклады.
Незадолго до
начала нашего рассказа, а именно в феврале 1791 года,
императрица снова подарила этот дворец князю Григорию Александровичу, в числе многочисленных милостей и наград, которыми она осыпала его, прибывшего из Ясс
с новыми победными лаврами.
Императрица, как мы знаем,
с самого
начала царствования вступила на путь своего отца — Петра Великого. Она восстановила значение Сената, который пополнен был русскими членами. Сенат зорко следил за коллегиями, штрафовал их за нерадение, отменял несправедливые их приговоры. Вместе
с тем он усиленно работал, стараясь ввести порядок в управление и ограничить злоупотребления областных властей. Но больше всего он занимался исполнением проектов Петра Шувалова.
С начала октября
императрица Анна Иоанновна стала прихварывать. Это состояние нездоровья государыни, конечно, не могло не отразиться на состоянии духа придворных вообще и близких к
императрице людей в частности. Одно обстоятельство усугубляло страх придворных за жизнь государыни, несмотря на то, что случившееся внезапное нездоровье Анны Иоанновны вначале было признано врачами легким недомоганием и не представляло, по их мнению, ни малейшей опасности, тем более что
императрица была на ногах.
Первая
с восторгом
начала передавать о приеме, оказанном ей и ее дочерям во дворце, о ласковом обращении
императрицы Марии Федоровны, о милостивых словах императора Павла Петровича, об обворожительной любезности фрейлины Нелидовой.
На Садовой улице, невдалеке от Невского проспекта, существовала еще во время
начала царствования
императрицы Елизаветы большая кондитерская, род ресторана
с биллиардными комнатами.
Начинало светать. Весть о совершившемся перевороте
с быстротою молнии разнеслась по городу. Все лица, недовольные свергнутым правительством, все те, кто был предан цесаревне Елизавете Петровне, в несколько часов сделавшейся из опальной великой княжны русской
императрицей, торжествовали.
— Да! — сказала Вадбольскому
императрица Екатерина Алексеевна, прохлаждая опахалом разгоревшееся лицо свое и глаза, красные от слез, когда они сходили
с лестницы. — По взятии Мариенбурга пророческие слова таинственного слепца так сильно врезались в моем воображении и сердце, что я… поверите ли?.. вскоре после того
начала мыслить… о короне. Да! это было так!..
Временщиком стал новый немец, но это был Миних. Он мечтал об исправлении внутренних дел в духе Петра I, в особенности об ослаблении Австрии и о взятии Константинополя. Старый герой надеялся достигнуть заветной цели,
с помощью юного товарища, Фридриха II прусского, который тогда
начал войну за австрийское наследство, чтобы уничтожить свою соперницу,
императрицу Марию Терезу. Не прошло и пяти месяцев, как Россия очутилась в руках нового временщика. На этот раз пришла очередь графа Андрея Ивановича Остермана.
Императрица-мать заметила отсутствие своего сына и уже
начала беспокоиться, как вдруг увидала его входящим вместе
с Рилем. Великий князь был бледен, как полотно.
Скоро она имела удовольствие убедиться, как удачно поступила она, что потребовала сама отпуск из России. К ней явился вице-канцлер Воронцов и от имени
императрицы стал упрашивать отказаться от мысли оставить Россию, так как это намерение сильно
начинает беспокоить
императрицу и всех честных людей, в том числе и его, Воронцова. Он обещал, кроме того, что
императрица будет иметь
с ней вскоре свидание наедине. Обещание было исполнено.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он
начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l’impératrice, [придворном штате
императрицы,] удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.