Во время кратковременного пребывания Ивана Осиповича в Петербурге его сын, под именем графа Свянторжецкого, раза два встречался с ним во дворце, но удачно избегал представления, хотя до сих пор не может забыть взгляд, полный презрительного сожаления, которым однажды обвел его этот заслуженный, почитаемый всеми,
начиная с императрицы и кончая последним солдатом, генерал.
Неточные совпадения
С начала октября
императрица Анна Иоанновна стала прихварывать. Это состояние нездоровья государыни, конечно, не могло не отразиться на состоянии духа придворных вообще и близких к
императрице людей в частности. Одно обстоятельство усугубляло страх придворных за жизнь государыни, несмотря на то, что случившееся внезапное нездоровье Анны Иоанновны вначале было признано врачами легким недомоганием и не представляло, по их мнению, ни малейшей опасности, тем более что
императрица была на ногах.
Начинало светать. Весть о совершившемся перевороте
с быстротою молнии разнеслась по городу. Все лица, недовольные свергнутым правительством, все те, кто был предан цесаревне Елизавете Петровне, в несколько часов сделавшейся из опальной великой княжны русской
императрицей, торжествовали.
По принятии двора Лукьянова в казну
императрица Елизавета Петровна приказала фон-интенданту Шаргородскому, архитектору Земцову, чтобы они «
с поспешением» исполняли подготовительные работы. Вскоре после того
начали вбивать сваи под фундамент дворца, делать гавань на Фонтанке и разводить сад.
Княжна
начинала свой оригинальный ночной день
с этого позднего вечера, когда Петербург наполовину уже спал, а предместье покоилось сном непробудным, в это-то несуразное для других время она принимала визиты своих друзей. Это, конечно, порождало массу сплетен, не доходивших до злословия лишь только потому, что сама
императрица, любившая все оригинальное,
с добродушным смехом заметила, узнав о таком образе жизни своей новой фрейлины...
Императрица, как мы знаем,
с самого
начала царствования вступила на путь своего отца — Петра Великого. Она восстановила значение Сената, который пополнен был русскими членами. Сенат зорко следил за коллегиями, штрафовал их за нерадение, отменял несправедливые их приговоры. Вместе
с тем он усиленно работал, стараясь ввести порядок в управление и ограничить злоупотребления областных властей. Но больше всего он занимался исполнением проектов Петра Шувалова.
Скоро она имела удовольствие убедиться, как удачно поступила она, что потребовала сама отпуск из России. К ней явился вице-канцлер Воронцов и от имени
императрицы стал упрашивать отказаться от мысли оставить Россию, так как это намерение сильно
начинает беспокоить
императрицу и всех честных людей, в том числе и его, Воронцова. Он обещал, кроме того, что
императрица будет иметь
с ней вскоре свидание наедине. Обещание было исполнено.
Она умерла в Царском Селе. Болезненное состояние
императрицы началось
с начала 1761 года, и она нередко по неделям не вставала
с постели, в которой даже слушала доклады.
Неточные совпадения
Когда закончилось представление виновников торжества, царь как хозяин отблагодарил всех,
начиная с министра, и пригласил
императриц осмотреть новое его заведение.
Все поколения русской художественной семьи,
начиная с тех, которые видели на президентском кресле своих советов
императрицу Екатерину, до тех, при которых нынче обновляется не отвечающее современным условиям екатерининское здание, — все они отличались прихотничеством, все требовали от жизни чего-то такого, чего она не может давать в это время, и того, что им самим вовсе не нужно, что разбило бы и разрушило их мещанские организмы, неспособные снести осуществления единственно лишь из одной прихоти заявляемых художественных запросов.
Фельдмаршал еще раз
начал было уговаривать пленницу сказать всю правду: кто научил ее выдавать себя дочерью
императрицы Елизаветы Петровны,
с кем по этому предмету находилась она в сношениях и в чем состояли ее замыслы?
Появление Глаши в доме Марьи Петровны совпало
с концом апреля, а в
начале мая полки, стоявшие в Петербурге, выступили в лагеря. Семеновский полк, где служил Александр Васильевич, расположился лагерем близ Петергофа, летней резиденции
императрицы Елизаветы.
После Рымникской победы, пожалованный в графы и Русской, и Священной Римской империи, Александр Васильевич
с гордостью написал письмо к своей дочери,
начав его словами: «Comtess de deux empires», говорит, что чуть не умер от удара, будучи осыпан милостями
императрицы.