Неточные совпадения
А другой раз сидит у себя в комнате, ветер пахнёт, уверяет, что простудился; ставнем стукнет, он вздрогнет и побледнеет; а при мне ходил на кабана один на один; бывало, по целым часам
слова не добьешься, зато уж иногда как
начнет рассказывать, так животики надорвешь
со смеха…
Слова эти и решимость на минуту успокоили Леницына. Он был очень взволнован и уже
начинал было подозревать, не было ли
со стороны Чичикова какой-нибудь фабрикации относительно завещания. Теперь укорил себя в подозрении. Готовность присягнуть была явным доказательством, что Чичиков <невинен>. Не знаем мы, точно ли достало бы духу у Павла Ивановича присягнуть на святом, но сказать это достало духа.
Эти
слова были сигналом. Жидов расхватали по рукам и
начали швырять в волны. Жалобный крик раздался
со всех сторон, но суровые запорожцы только смеялись, видя, как жидовские ноги в башмаках и чулках болтались на воздухе. Бедный оратор, накликавший сам на свою шею беду, выскочил из кафтана, за который было его ухватили, в одном пегом и узком камзоле, схватил за ноги Бульбу и жалким голосом молил...
Разозлившись на то, что мать и сестра не хотят, по его наветам,
со мною рассориться, он
слово за
слово начал говорить им непростительные дерзости.
«Но эти
слова говорят лишь о том, что я умею не выдавать себя. Однако роль внимательного слушателя и наблюдателя откуда-то
со стороны, из-за угла, уже не достойна меня. Мне пора быть более активным. Если я осторожно
начну ощипывать с людей павлиньи перья, это будет очень полезно для них. Да. В каком-то псалме сказано: «ложь во спасение». Возможно, но — изредка и — «во спасение», а не для игры друг с другом».
И никому из присутствующих,
начиная с священника и смотрителя и кончая Масловой, не приходило в голову, что тот самый Иисус, имя которого
со свистом такое бесчисленное число раз повторял священник, всякими странными
словами восхваляя его, запретил именно всё то, что делалось здесь; запретил не только такое бессмысленное многоглаголание и кощунственное волхвование священников-учителей над хлебом и вином, но самым определенным образом запретил одним людям называть учителями других людей, запретил молитвы в храмах, а велел молиться каждому в уединении, запретил самые храмы, сказав, что пришел разрушить их, и что молиться надо не в храмах, а в духе и истине; главное же, запретил не только судить людей и держать их в заточении, мучать, позорить, казнить, как это делалось здесь, а запретил всякое насилие над людьми, сказав, что он пришел выпустить плененных на свободу.
— А как бы я не ввязался-с? Да я и не ввязывался вовсе, если хотите знать в полной точности-с. Я с самого
начала все молчал, возражать не смея, а они сами определили мне своим слугой Личардой при них состоять. Только и знают с тех пор одно
слово: «Убью тебя, шельму, если пропустишь!» Наверно полагаю, сударь, что
со мной завтра длинная падучая приключится.
Тем более что сама
начинает со мною теперь так поверхностно, одним
словом, все об моем здоровье и ничего больше, и даже такой тон принимает, а я и сказала себе: ну и пусть, ну и Бог с вами…
С другой стороны, я уже давно замечал, что почти все мои соседи, молодые и старые, запуганные сначала моей ученостию, заграничной поездкой и прочими удобствами моего воспитания, не только успели совершенно ко мне привыкнуть, но даже
начали обращаться
со мной не то грубовато, не то с кондачка, не дослушивали моих рассуждений и, говоря
со мной, уже «слово-ерика» более не употребляли.
Были два дня, когда уверенность доктора пошатнулась, но кризис миновал благополучно, и девушка
начала быстро поправляться. Отец радовался, как ребенок, и
со слезами на глазах целовал доктора. Устенька тоже смотрела на него благодарными глазами. Одним
словом, Кочетов чувствовал себя в классной больше дома, чем в собственном кабинете, и его охватывала какая-то еще не испытанная теплота. Теперь Устенька казалась почти родной, и он смотрел на нее с чувством собственности, как на отвоеванную у болезни жертву.
Начнем с последнего нашего свидания, которое вечно будет в памяти моей. Вы увидите из нескольких
слов, сколько можно быть счастливым и в самом горе. Ах, сколько я вам благодарен, что Annette, что все малютки
со мной. [Имеются в виду портреты родных — сестер, их детей и т. д.] Они меня тешили в моей золотой тюрьме, ибо новый комендант на чудо отделал наши казематы. Однако я благодарю бога, что из них выбрался, хотя с цепями должен парадировать по всей России.
Трепка, вынесенная им в первом общем собрании, его еще не совсем пришибла. Он скоро оправился, просил Райнера не обращать внимания на то, что сначала дело идет не совсем на полных социальных
началах, и все-таки помогать ему
словом и содействием. Потом обошел других с тою же просьбою;
со всеми ласково поговорил и успокоился.
Сад с яблоками, которых мне и есть не давали, меня не привлекал; ни уженья, ни ястребов, ни голубей, ни свободы везде ходить, везде гулять и все говорить, что захочется; вдобавок ко всему, я очень знал, что мать не будет заниматься и разговаривать
со мною так, как в Багрове, потому что ей будет некогда, потому что она или будет сидеть в гостиной, на балконе, или будет гулять в саду с бабушкой и гостями, или к ней станут приходить гости;
слово «гости»
начинало делаться мне противным…
Помню весь этот кагал, у которого,
начиная со сторожа, никаких других
слов на языке не было, кроме: урвать, облапошить, объегорить, пустить по миру…
— Знаю я вашу «крошечку». Взглянуть на вас — уж так-то вы молоды, так-то молоды! Одень любого в сарафан — от девки не отличишь! А как
начнете говорить — кажется, и габвахта ваша, и та от ваших
слов со стыда сгореть должна!
Признаюсь откровенно,
слова эти всегда производили на меня действие обуха, внезапно и
со всею силой упавшего на мою голову. Я чувствую во всем моем существе какое-то страшное озлобление против преступника, я
начинаю сознавать, что вот-вот наступает минута, когда эмпирик возьмет верх над идеалистом, и пойдут в дело кулаки, сии истинные и нелицемерные помощники во всех случаях, касающихся человеческого сердца. И много мне нужно бывает силы воли, чтобы держать руки по швам.
В наличности этой трещины еще более убедили меня дальнейшие сношения с Крутицыным. С течением времени в квартире его
начали появляться «посторонние» личности. И хотя он очень предупредительно представлял нас друг другу, но я всегда чувствовал при этом невольную неловкость. Или придешь так, что «посторонняя» личность уже тут, и тогда она немедленно снимается с места и —
со словами:"Итак, в таком-то часу…" — удаляется восвояси.
Произошло его отсутствие оттого, что капитан, возбужденный рассказами Миропы Дмитриевны о красоте ее постоялки, дал себе
слово непременно увидать m-lle Рыжову и во что бы то ни стало познакомиться с нею и с матерью ее, ради чего он, подобно Миропе Дмитриевне, стал предпринимать каждодневно экскурсии по переулку, в котором находился домик Зудченки, не заходя, впрочем, к сей последней, из опасения, что она
начнет подтрунивать над его увлечением, и в первое же воскресенье Аггей Никитич, совершенно неожиданно для него, увидал, что
со двора Миропы Дмитриевны вышли: пожилая, весьма почтенной наружности, дама и молодая девушка, действительно красоты неописанной.
Сверстов,
начиная с самой первой школьной скамьи, — бедный русак, по натуре своей совершенно непрактический, но бойкий на
слова, очень способный к ученью, — по выходе из медицинской академии, как один из лучших казеннокоштных студентов, был назначен флотским врачом в Ревель, куда приехав, нанял себе маленькую комнату
со столом у моложавой вдовы-пасторши Эмилии Клейнберг и предпочел эту квартиру другим с лукавою целью усовершенствоваться при разговорах с хозяйкою в немецком языке, в котором он был отчасти слаб.
Я ожидал, что Осип станет упрекать Ардальона, учить его, а тот будет смущенно каяться. Но ничего подобного не было, — они сидели рядом, плечо в плечо, и разговаривали спокойно краткими
словами. Очень грустно было видеть их в этой темной, грязной конуре; татарка говорила в щель стены смешные
слова, но они не слушали их. Осип взял
со стола воблу, поколотил ее об сапог и
начал аккуратно сдирать шкуру, спрашивая...
Слова её падали медленно, как осенние листья в тихий день, но слушать их было приятно. Односложно отвечая, он вспоминал всё, что слышал про эту женщину: в своё время город много и злорадно говорил о ней, о том, как она в первый год по приезде сюда хотела всем нравиться, а муж ревновал её, как он потом
начал пить и завёл любовницу, она же
со стыда спряталась и точно умерла — давно уже никто не говорил о ней ни
слова.
Все молчали. Недоумение еще продолжалось. Наконец Фома
начал понемногу, молча и неслышно, хихикать; смех его разрастался все более и более в хохот. Видя это, повеселела и генеральша, хотя все еще выражение оскорбленного достоинства сохранялось в лице ее. Невольный смех
начинал подыматься
со всех сторон. Дядя стоял, как ошеломленный, краснея до слез и некоторое время не в состоянии вымолвить
слова.
Хандра Бельтова, впрочем, не имела ни малейшей связи с известным разговором за шестой чашкой чаю; он в этот день встал поздно, с тяжелой головой; с вечера он долго читал, но читал невнимательно, в полудремоте, — в последние дни в нем более и более развивалось какое-то болезненное не по себе, не приходившее в ясность, но располагавшее к тяжелым думам, — ему все чего-то недоставало, он не мог ни на чем сосредоточиться; около часу он докурил сигару, допил кофей, и, долго думая, с чего
начать день,
со чтения или с прогулки, он решился на последнее, сбросил туфли, но вспомнил, что дал себе
слово по утрам читать новейшие произведения по части политической экономии, и потому надел туфли, взял новую сигару и совсем расположился заняться политической экономией, но, по несчастию, возле ящика с сигарами лежал Байрон; он лег на диван и до пяти часов читал — «Дон-Жуана».
Никто не ожидал такого протеста
со стороны Зотушки, и большаки совсем онемели от изумления. Как, какой-нибудь пропоец Зотушка и вдруг
начинает выговаривать поперечные
слова!.. Этот совет закончился позорным изгнанием Зотушки, потому что он решительно ничего не понимал в важных делах, и решение состоялось без него. Татьяна Власьевна больше не сумлевалась, потому что о. Крискент прямо сказал и т. д.
Но в это время глаза мельника устремляются на плотину — и он цепенеет от ужаса: плотины как не бывало; вода гуляет через все снасти… Вот тебе и мастак-работник, вот тебе и парень на все руки!
Со всем тем, боже сохрани, если недовольный хозяин
начнет упрекать Акима: Аким ничего, правда, не скажет в ответ, но уж зато с этой минуты бросает работу, ходит как словно обиженный, живет как вон глядит; там кочергу швырнет, здесь ногой пихнет, с хозяином и хозяйкой
слова не молвит, да вдруг и перешел в другой дом.
Этот невинный эпизод неудавшегося воровства точно послужил сигналом для погоды, которая, наконец, заметно
начала разгуливаться, хотя вода держалась на прежнем уровне. Крестьяне поголовно бежали
со всех караванов, несмотря ни на какие угрозы и самые заманчивые обещания. Одним
словом, выражаясь языком наших администраторов, произошел настоящий бунт.
Зная драчливый характер Петрушки, Ванька хотел встать между ним и доктором, но по дороге задел кулаком по длинному носу Петрушки. Петрушке показалось, что его ударил не Ванька, а доктор… Что тут началось!.. Петрушка вцепился в доктора; сидевший в стороне Цыган ни с того ни с сего
начал колотить Клоуна, Медведь с рычанием бросился на Волка, Волчок бил своей пустой головой Козлика — одним
словом, вышел настоящий скандал. Куклы пищали тонкими голосами, и все три
со страху упали в обморок.
Рядом с письмом самоубийцы тетрадь типа общих тетрадей в черной клеенке. Первая половина страниц из нее вырвана. В оставшейся половине краткие записи, в
начале карандашом или чернилами, четким мелким почерком, в конце тетради карандашом химическим и карандашом толстым красным, почерком небрежным, почерком прыгающим и
со многими сокращенными
словами.
Может быть, не в этих
словах было подумано, но именно эта мысль вспыхнула в мозгу, именно в тот печальный вечер я впервые ощутил усталость души, едкую плесень в сердце. С этого часа я стал чувствовать себя хуже,
начал смотреть на себя самого как-то
со стороны, холодно, чужими и враждебными глазами.
— Дочь генерала Кронштейна, — отвечала та. — Очень добрая девушка, как любит мою Верочку, дай ей бог здоровья. Они обе ведь смолянки. Эта-то аристократка, богатая, — прибавила старуха. И
слова эти еще более подняли Кронштейн в глазах Эльчанинова. Он целое утро проговорил
со старухой и не подходил к девушкам, боясь, чтобы Анна Павловна не заметила его отношений с Верочкой, которых он
начинал уже стыдиться. Но не так думала Вера.
Юлия Владимировна сжалилась и с кислою миною уселась за фортепьяно. С первым же ее аккордом все гости, игравшие и не игравшие в карты, вышли в залу, а потом
со второго куплета (она пела: «Что ты, ветка бедная… « [«Что ты, ветка бедная…» — романс на
слова И.П.Мятлева (1796—1844).]) многие
начали погружаться в приятную меланхолию.
И
начнёт рассказывать про море. Говорил он о нём, как о великом чуде, удивительными
словами, тихо и громко,
со страхом и любовью, горит весь от радости и становится подобен звезде. Слушаем мы его, молчим, и даже грустно от рассказов его об этой величавой живой красоте.
Если сии стррки дойдут до могущих еще быть в живых современников моих, то, во-первых, они не дадут мне солгать, что в век нашей златой старовины все так бывало и с ними, и с нами, и
со всеми,
начиная от «воспитания», то есть вскормления (теперь под
словом, «воспитание» разумеется другое, совсем противное), чрез все учение у панов Кнышевских, приключения в школе, субботки, Фтеодосия, так и у доминов Галушкинских, даже до хождения на вечерницы; везде, взявши от семейства самого наиясновельможного пана гетьмана до последнего подпрапорного (не в батеньке речь), везде все так было, конечно, с изменениями, но не с разительными.
— А что процесс, что ваш процесс? — Это подхватили и самые маленькие и
со смехом визжали вслед за старшими. Его здесь дразнили процессом. Но, увидев Лизу, тотчас же окружили ее и стали ее рассматривать с молчаливым и пристальным детским любопытством. Вышла Клавдия Петровна, а за нею ее муж. И она и муж ее тоже
начали, с первого
слова и смеясь, вопросом о процессе.
Я
начал рассказывать. Я очертил в кратких
словах всю жизнь моего друга, постарался, насколько сумел, изобразить душу его, описал его последнюю встречу
со мною, его кончину.
Мы
со Ксеньей
Об этом долго толковали; горько
Казалося и непонятно нам,
Что ты, отец, который столько раз
Нам говорил: я лишь дела караю,
Но ни во чью не вмешиваюсь мысль, —
Что
начал ты доискиваться мыслей,
Что ты за мысль, за
слово посылаешь
Людей на казнь!
Как хотите, Лидия Николаевна более чем дружна с Курдюмовым. Она непременно передала ему последний мой разговор с нею о нем, потому что прежде он
со мною почти не говорил ни
слова, а тут вдруг
начал во мне заискивать.
Якорев (слушает её сначала
со злой усмешкой, но
слова её звучат всё тише и крепче, они пугают его, наконец он говорит, смущённо пожимая плечами). Вы однако… вы забыли, что первая
начали дело…
Но по мере того как шла репетиция,
со мной стала происходить странная история: я, неожиданно для себя самого,
начал дробиться и множиться. Например: матрона Вероника кончает свои
слова. Самойленко, который следил за пьесой по подлиннику, хлопает в ладоши и кричит...
Евгения Николаевна. Александр! Мне страшно уж
начинает становиться от твоих
слов… Как ты ни мало меня любишь, если даже совсем меня не уважаешь и не ценишь, но я тебя люблю, спокойствие твое дороже мне собственного!.. Я
со слезами тебя прошу быть
со мной откровенным!.. (На глазах ее в самом деле показываются слезы.)
Когда Марья Орестовна обрывала
слова и отчеканивала каждый слог, муж ее знал, что лучше с самого
начала разговора
со всем согласиться.
— Отлично! — произнес дрогнувшим голосом князь. — Завтра вы с папой переселитесь
со мной в город, и мы
начнем ваше лечение. Но не говорите ни
слова об этом братьям. Я верю, что с Божьей поиощью лечение удастся, и твердо надеюсь на Его помощь, но лучше, если никто из детей не будет знать об этом до поры до времени…
Услышав этот крик, рядские сбежались и, не говоря ни
слова,
начали немилосердно бить проезжего, и, наконец, всей ватагой, человек до сорока, привели прямо к губернатору, для поступления с ним как
со злодеем-отравителем.
Елизавета Петровна
начала подробный рассказ. Сперва,
со слов Дмитрия Павловича, она описала подробно сцену у следователя, а затем уже, как очевидица, и возвращение Сиротинина в свою квартиру в сопровождении Корнилия Потаповича. Передала она Долинскому и исповедь старика Алфимова относительно его поступка с ее матерью, причем показала выданный им чек.
Таково было
начало знакомства молодой женщины с сыном ее мужа, как, по крайней мере,
со слов Настасьи, полагала Наталья Федоровна.
— Знаю, но видишь ли, в чем дело: улан Крестовский человек неосновательный, Авенариус — кто его знает, где теперь? Маркевич в Москве; что же касается до Лескова, то он, кажется,
начинает уже сворачивать
со своей дороги. На днях камердинер читал мне его повесть — «Запечатленный ангел» и, представь себе, ни
слова об энгелистах! Ты человек солидный, основательный, так возьмись за это дело и напиши; в денежном отношении обижен не будешь, и, кроме того, по моему влиянию я могу тебе услужить еще кой-чем.
«Стало, вы одной шайки!» — больше не мог я выговорить
слова, выбежал на перекресток и
начал клич кликать: «Верные мои молодцы-сотоварищи, кто хочет
со мной рискнуть за добычею далеко, за Ново-озеро, к Божьим дворянам [Так называли новгородцы литовских рыцарей.], того жду я под вечер в «Чертовом ущелье».
Он
начал было говорить
со Степой немножко par dessus l'épaule [свысока (фр.).], беспрестанно прибавляя
слово: с.
Мне хотелось сразу, одним духом, слиться
со всем существом Лизаветы Петровны, все узнать и
начать сейчас же другую, новую жизнь! Я чуть-чуть дышала, боясь проронить малейшее ее
слово.
Смерть мужа не поразила Ольгу Николаевну своею неожиданностью — он уже с год, как был прикован к постели, и месяца три его смерти ожидали
со дня на день — и не внесла какое-либо изменение в домашний режим, так как не только во время тяжкой болезни Валериана Павловича, но и ранее, с первого дня их брака, Ольга Николаевна была в доме единственной полновластной хозяйкой,
слову которой безусловно повиновались все домашние,
начиная с самого хозяина дома и кончая последним «казачком» их многочисленной дворни.