Неточные совпадения
— Еду мимо, вижу — ты подъехал. Вот что: как думаешь — если выпустить сборник о Толстом, а? У меня есть кое-какие знакомства в литературе. Может — и ты попробуешь
написать что-нибудь? Почти шесть
десятков лет работал человек, приобрел всемирную славу, а — покоя душе не мог заработать. Тема! Проповедовал: не противьтесь злому насилием, закричал: «Не могу молчать», — что это значит, а? Хотел молчать, но — не мог? Но — почему не мог?
Изволил выразить мысль, что если я-де не соглашусь на карьеру архимандрита в весьма недалеком будущем и не решусь постричься, то непременно уеду в Петербург и примкну к толстому журналу, непременно к отделению критики, буду
писать лет
десяток и в конце концов переведу журнал на себя.
Тебя крепко обниму, добрый мой Матюшкин. Мильон лет мы не видались. Вряд ли и увидимся. Будем хоть изредка пересылаться весточкой. Отрадно обмануть расстояние — отрадно быть близко и вдалеке. — Часто гляжу на твой портрет — тут мысли перебегают все
десятки лет нашей разлуки. Annette мне недавно
писала, как ты с ней ходил по царскому саду; читая, мне казалось, что ты ей рассказывал вчерашние события, а это рассказы лицейской нашей жизни, которая довольно давно уже прошла.
Вызываемые мальчики подходили к доске и должны были
писать мелом требуемые цифры и считать их как-то от правой руки к левой, повторяя: «Единицы,
десятки, сотни».
— Да чего
написал? Стал пером водить, водил-водил по бумаге-то, он и бросил. Ну, плюх с
десяток накидал, разумеется, да с тем и пустил, тоже в острог, значит.
— Мы, дачницы, затеваем здесь спектакль для детей, — сказала она. — Уже все есть у нас — и театр, и актеры, остановка только за пьесой. Прислали нам
десятка два разных пьес, но ни одна не годится. Вот вы любите театр и хорошо знаете историю, — обратилась она к Ярцеву, — напишите-ка нам историческую пьесу.
Кто
пишет о своем прошлом на девятом
десятке бурно прожитых лет, тому это понятно.
— Очень! Плясать научился у казаков — у нас на фабрике два
десятка казаков стоят. Слыхал ты, у нас бунтовать хотели? Как же, в газетах про нас
писали…
Будущность его представляется мне ясно. За всю свою жизнь он приготовит несколько сотен препаратов необыкновенной чистоты,
напишет много сухих, очень приличных рефератов, сделает с
десяток добросовестных переводов, но пороха не выдумает. Для пороха нужны фантазия, изобретательность, умение угадывать, а у Петра Игнатьевича нет ничего подобного. Короче говоря, это не хозяин в науке, а работник.
— Как не выразят? Вздор! Если и не выразят всего, так что ж за беда? Вопрос поставят… Постой, постой! — горячился Семен, видя, что я хочу его перебить. — Ты скажешь, что вопрос уже поставлен? Верно! Но этого мало. Нужно задавать его каждый день, каждый час, каждое мгновенье. Нужно, чтобы он не давал людям покоя. И если я думаю, что мне удастся хоть
десятку людей задать этот вопрос картиной, я должен
написать эту картину. Я давно думал об этом, да вот эти все сбивали.
Я перевел осьмую сатиру Буало, несколько сцен из французских трагедий и
написал с
десяток посланий в стихах.
«Ничего нет легче, — прибавляет он, — как вывести оное в родословной и показать его законным наследником, хотя, между нами будь сказано, и есть правильнее его наследники, но они об этой земле совсем не знают, и нам легко будет их утаить или
написать мертвыми; когда же купчая совершится и они про то сведают, то пусть просят и отыскивают законным порядком, а между тем как в справках и выписках пройдет лет
десятка два-три, то можете вы весь лес вырубить и продать, а луга отдавать внаем и ежегодно получать с них втрое больше доходу, нежели вы за всю сию дачу заплатите».
Бурмистр. Стара, ваше благородие, извольте
писать. Живет только старая кочерга, а что оченно стара; на седьмой
десяток, поди, идет…
— Полноте, мой любезнейший Виктор Павлыч, нечего думать и рассуждать. Поедемте сейчас же ко мне и примемся за переделку комедии. Не хуже же, черт возьми, Рагузова мы справимся с этим делом: он прибавляет, а мы будем убавлять! Я мастер на эти дела. Если бы охота пришла, так бы этаких фарсов по
десятку в ночь
писал. Ну-с — по рукам!.. — прибавил Дилетаев.
Коллежский секретарь задумался… Сорок лет
писал он бумаги,
написал он их тысячи,
десятки тысяч, но не помнит ни одной строки, которая выражала бы восторг, негодование или что-нибудь в этом роде…
Долго думал, долго на счетах выкладывал, наконец, ровно чем озаренный, быстро с места вскочил, прошелся раз
десяток взад и вперед по комнате и сел письмо
писать.
Два
десятка ручонок маленьких, худеньких и красных с неизбежными пятнами чернил (стрижки
пишут уже буквы и склады у Елены Дмитриевны на ее уроках грамоты) поднимаются над головами.
Зиночка
писала стихи. Отец любовно издал сборничек ее стихов на прекрасной бумаге, — в нескольких
десятках экземпляров. К тысячелетию Кирилла и Мефодия Славянское благотворительное общество объявило конкурс на популярную брошюру с описанием их деятельности. Зиночка получила вторую премию, и книжка ее была издана. Отец объяснял, что первая премия потому не досталась Зиночке, что ее заранее было решено присудить одному лицу, имеющему большие связи среди членов жюри.
— Да ведь в ней для него вся душа госпиталя! Врачи, аптека, палаты, — это только неважные придатки к канцелярии! Бедняга-письмоводитель работает у нас по двадцать часов в сутки, —
пишет,
пишет… Мы живем с главным врачом в соседних фанзах, встречаемся
десяток раз в день, а ежедневно получаем от него бумаги с «предписаниями»… Посмотрели бы вы его приказы по госпиталю, — это целые фолианты!
В местном отделении государственного банка хранились его сбережения кроме тех, которые были в деле — несколько
десятков тысяч. Он решился заставить Марью Петровну взять их и уехать с ними в Россию, в Петербург или Москву, бросив вид умершей поселянки и выправить себе настоящий вид из местной купеческой управы. Он соображал, что с помощью денег это можно будет сделать без огласки. Он будет просить ее
писать ему как можно чаще, и таким образом он будет следить за ней издалека.