Неточные совпадения
Почтмейстер. Да из собственного его письма. Приносят ко мне
на почту письмо. Взглянул
на адрес — вижу: «в Почтамтскую
улицу». Я так и обомлел. «Ну, — думаю себе, — верно,
нашел беспорядки по почтовой части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.
И, накинув
на голову тот самый зеленый драдедамовый платок, о котором упоминал в своем рассказе покойный Мармеладов, Катерина Ивановна протеснилась сквозь беспорядочную и пьяную толпу жильцов, все еще толпившихся в комнате, и с воплем и со слезами выбежала
на улицу — с неопределенною целью где-то сейчас, немедленно и во что бы то ни стало
найти справедливость.
Потом уже он прибавил к дощечке гладкую и тоненькую железную полоску, — вероятно, от чего-нибудь отломок, — которую тоже
нашел на улице тогда же.
— Какой… бесподобный этот Тимофей Степанович, — сказала Варвара и, отмахнув рукою от лица что-то невидимое, предложила пройтись по городу.
На улице она оживилась; Самгин
находил оживление это искусственным, но ему нравилось, что она пытается шутить. Она говорила, что город очень удобен для стариков, старых дев, инвалидов.
Эти люди, бегавшие по раскаленным
улицам, как тараканы, восхищали Варвару, она их
находила красивыми, добрыми, а Самгин сказал, что он предпочел бы видеть
на границе государства не грузин, армян и вообще каких-то незнакомцев с физиономиями разбойников, а — русских мужиков.
Самгин швырнул
на стол странную книжку, торопливо оделся, вышел
на улицу и, шагая по панелям, как-то особенно жестким, вскоре отметил сходство Берлина с Петербургом, усмотрев его в обилии военных, затем
нашел, что в Берлине офицера еще более напыщенны, чем в Петербурге, и вспомнил, что это уже многократно отмечалось.
Вход в
улицу, где он жил, преграждали толстые полицейские
на толстых лошадях и несколько десятков любопытствующих людей; они казались мелкими, и Самгин
нашел в них нечто однообразное, как в арестантах. Какой-то серенький, бритый сказал...
За чаем выпили коньяку, потом дьякон и Макаров сели играть в шашки, а Лютов забегал по комнате, передергивая плечами, не
находя себе места; подбегал к окнам, осторожно выглядывал
на улицу и бормотал...
В кухне было тихо,
на улице — не стреляли, но даже сквозь ставню доходил глухой, возбужденный говор. Усиленно стараясь подавить неприятнейшее напряжение нервов, Самгин не спеша начал одеваться. Левая рука не
находила рукава пальто.
На улице темнота, как сажа в трубе; я едва
нашел ступени крыльца.
Мы стали горько жаловаться
на жар,
на духоту,
на пустоту
на улицах,
на то, что никто, кроме испанского, другого языка не разумеет и что мы никак не можем
найти отели.
Дети играют
на улице, у берега, и их голоса раздаются пронзительно-чисто по реке и по вечерней заре; к воздуху примешивается паленый запах овинов, роса начинает исподволь стлать дымом по полю, над лесом ветер как-то ходит вслух, словно лист закипает, а тут зарница, дрожа, осветит замирающей, трепетной лазурью окрестности, и Вера Артамоновна, больше ворча, нежели сердясь, говорит,
найдя меня под липой...
— Властью моей и всех мирян дается повеление, — сказал голова, — изловить сей же миг сего разбойника; а оным образом и всех, кого
найдете на улице, и привесть
на расправу ко мне!
Я побежал домой, бросил книги, не
нашел братьев и опять опрометью кинулся
на улицу.
— Гм!.. Надень-ка, брат Елдырин,
на меня пальто… Что-то ветром подуло… Знобит… Ты отведешь ее к генералу и спросишь там. Скажешь, что я
нашел и прислал… И скажи, чтобы ее не выпускали
на улицу… Она, может быть, дорогая, а ежели каждый свинья будет ей в нос сигаркой тыкать, то долго ли испортить. Собака — нежная тварь… А ты, болван, опусти руку! Нечего свой дурацкий палец выставлять! Сам виноват!..
Это уж слишком, кажется; но я уверяю, что много раз, выезжая или выходя рано утром
на охоту,
находил я диких уток и голубей, сидевших
на грязи и лужах среди
улицы.
И Подхалюзин, вынося сам всякие истязания и
находя, наконец, что это в порядке вещей, глубоко затаивает свои личные, живые стремления в надежде, что будет же когда-нибудь и
на его
улице праздник.
Шурочка была мещаночка, круглая сирота, Марфа Тимофеевна взяла ее к себе из жалости, как и Роску: и собачонку и девочку она
нашла на улице; обе были худы и голодны, обеих мочил осенний дождь; за Роской никто не погнался, а Шурочку даже охотно уступил Марфе Тимофеевне ее дядя, пьяный башмачник, который сам недоедал и племянницу не кормил, а колотил по голове колодкой.
— Погоди, родитель, будет и
на нашей
улице праздник, — уверял Артем. — Вот торговлишку мало-мало обмыслил, а там избушку поставлю, штобы тебя не стеснять… Ну, ты и живи, где хошь: хоть в передней избе с Макаром, хоть в задней с Фролом, а то и ко мне милости просим.
Найдем и тебе уголок потеплее. Нам-то с Домной двоим не
на пасынков копить. Так я говорю, родитель?
— А я всех, именно всех! Скажите мне, Сергей Иванович, по совести только скажите, если бы вы
нашли на улице ребенка, которого кто-то обесчестил, надругался над ним… ну, скажем, выколол бы ему глаза, отрезал уши, — и вот вы бы узнали, что этот человек сейчас проходит мимо вас и что только один бог, если только он есть, смотрит не вас в эту минуту с небеси, — что бы вы сделали?
А Добров ходил между тем по разным избам и, везде выпивая, кричал
на всю
улицу каким-то уж нечленораздельным голосом.
На другой день его
нашли в одном ручье мертвым; сначала его видели ехавшим с Александром Ивановичем в коляске и целовавшимся с ним, потом он брел через одно селение уже один-одинехонек и мертвецки пьяный и, наконец, очутился в бочаге.
— А я тебе, Машенька, писателя привел! шутя
на улице нашел! — балагурил Осип Иваныч, рекомендуя меня Марье Потапьевне.
Правда, они не слонялись по
улицам ночью; говорили, что они
нашли приют где-то
на горе, около униатской часовни, но как они ухитрились пристроиться там, никто не мог сказать в точности.
С горы спускается деревенское стадо; оно уж близко к деревне, и картина мгновенно оживляется; необыкновенная суета проявляется по всей
улице; бабы выбегают из изб с прутьями в руках, преследуя тощих, малорослых коров; девчонка лет десяти, также с прутиком, бежит вся впопыхах, загоняя теленка и не
находя никакой возможности следить за его скачками; в воздухе раздаются самые разнообразные звуки, от мычанья до визгливого голоса тетки Арины, громко ругающейся
на всю деревню.
В такие эпохи выбрасывается
на улицу громадное множество материально и нравственно оголтелых личностей и
находит себе питание в совершающемся брожении.
—
Нашел! — радуется он
на всю
улицу, — ишь ты, починить его мало-мальски, и опять за новый пойдет! И с чего это я его бросил!
Желая им дать почувствовать, кто я такой, я обратил внимание
на серебряную штучку, которая лежала под стеклом, и, узнав, что это был porte-crayon, [вставка для карандаша (фр.).] который стоил восемнадцать рублей, попросил завернуть его в бумажку и, заплатив деньги и узнав еще, что хорошие чубуки и табак можно
найти рядом в табачном магазине, учтиво поклонясь обоим магазинщикам, вышел
на улицу с картиной под мышкой.
Арина Прохоровна, не
найдя на месте Марьи Игнатьевны и младенца и смекнув, что худо, хотела было бежать домой, но остановилась у ворот и послала сиделку «спросить во флигеле, у господина, не у них ли Марья Игнатьевна и не знает ли он чего о ней?» Посланница воротилась, неистово крича
на всю
улицу.
— Если так, то я готова и завтра же
найду себе особую квартиру, — проговорила она, гордо взмахнув головой, и сейчас же потом ушла гулять, так как был двенадцатый час, и она надеялась
на длинной
улице встретить Аггея Никитича, который действительно давно уже бродил по этой
улице и был заметно расстроен и печален.
На сем основании наиболее приличными местами для наблюдения за первою признаются:
улицы, площади и публичные места; последнюю же всего удобнее наблюдать в собственных квартирах обывателей, так как в них злая и порочная воля преимущественно
находит себе убежище или в виде простого попустительства, или же, чаще всего, в виде прямого пособничества".
Смотрел я
на нее, слушал грустную музыку и бредил:
найду где-то клад и весь отдам ей, — пусть она будет богата! Если б я был Скобелевым, я снова объявил бы войну туркам, взял бы выкуп, построил бы
на Откосе — лучшем месте города — дом и подарил бы ей, — пусть только она уедет из этой
улицы, из этого дома, где все говорят про нее обидно и гадко.
Старогородская интеллигенция
находила, что это не проповедь, а революция, и что если протопоп пойдет говорить в таком духе, то чиновным людям скоро будет неловко даже выходить
на улицу.
Матвей остановился
на середине
улицы, как барка, которую сорвало с причала и несет куда-то по течению, и, без надежды
найти жилье старой барыни, пошел туда, откуда слышался шум.
Но нет: люди общественного жизнепонимания
находят, что поступать так не нужно и даже вредно для достижения цели освобождения людей от рабства, а надо продолжать, как те мужики станового, сечь друг друга, утешая себя тем, что то, что мы болтаем в палатах и
на собраниях, составляем союзы рабочих, гуляем 1-го мая по
улицам, делаем заговоры и исподтишка дразним правительство, которое сечет нас, что это сделает всё то, что мы, всё больше и больше закабаляя себя, очень скоро освободимся.
Передонов догадался, в чем дело; он забыл выбросить
на улице обертку, и теперь Клавдия
нашла ее в пальто в кармане.
Он присел
на корточки и,
найдя щель в заборе, стал негромко звать Бориса, но щёлкнула щеколда калитки, и
на улицу выглянула сама Евгения Петровна; Кожемякин выпрямился, снял картуз и наклонил голову.
Выйдя
на улицу, он пошел бесцельно вперед. Он ничего не искал, ни
на что не надеялся. Он давно уже пережил то жгучее время бедности, когда мечтаешь
найти на улице бумажник с деньгами или получить внезапно наследство от неизвестного троюродного дядюшки. Теперь им овладело неудержимое желание бежать куда попало, бежать без оглядки, чтобы только не видеть молчаливого отчаяния голодной семьи.
Эта деловая беседа кончилась тем, что после четырех графинчиков Порфир Порфирыч захрапел мертвую
на своем диване, а Гордей Евстратыч едва
нашел дверь в переднюю, откуда вышел
на улицу уже при помощи Семена. Мысли в голове будущего золотопромышленника путались, и он почти не помнил, как добрался до постоялого двора, где всех удивил своим отчаянным видом.
Даже в так называемом образованном обществе, в объевропеившихся людях,
на множество энтузиастов, восхищавшихся новыми парижскими
улицами и мабилем, разве вы не
найдете почти такое же множество солидных ценителей, которые запугивают своих слушателей тем, что нигде, кроме Австрии, во всей Европе порядка нет и никакой управы
найти нельзя!
— Верно! Не успокаивает… Какой мне выигрыш в том, что я,
на одном месте стоя, торгую? Свободы я лишился. Выйти нельзя. Бывало, ходишь по
улицам, куда хочешь…
Найдёшь хорошее, уютное местечко, посидишь, полюбуешься… А теперь торчу здесь изо дня в день и — больше ничего…
«Что бы я
нашел сейчас
на улице тысячу рублей?.. Оделся бы щеголем, квартирку бы нанял… Кабинет, чтобы выходил окнами
на полдень… Шторы сделаю, как у командира полка, суровые, с синей отделкой… Непременно с синей…» Потом мысли его вдруг перескакивают: он в бою, бросается со взводом
на дымящийся редут, захватывает неприятельское знамя…
Через местечко проводили ежедневно целые колонны пленных неприятелей, и лишь только начинало смеркаться, я высылал
на улицу Афоньку приглашать ко мне всех отсталых французов, которые, не
находя приюта, бродили, как тени, взад и вперед по
улице.
Все офицеры выбежали из избы; к ним присоединилось человек пятьдесят солдат. Место сражения было не слишком обширно, и в несколько минут
на улице все уголки были обшарены. В кустах
нашли трех убитых неприятелей, но Рославлева нигде не было. Наконец вся толпа вышла
на морской берег.
И если искал его друг, то
находил так быстро и легко, словно не прятался Жегулев, а жил в лучшей городской гостинице
на главной
улице, и адрес его всюду пропечатан; а недруг ходил вокруг и возле, случалось, спал под одной крышей и никого не видел, как околдованный: однажды в Каменке становой целую ночь проспал в одном доме с Жегулевым, только
на разных половинах; и Жегулев, смеясь, смотрел
на него в окно, но ничего,
на свое счастье, не разглядел в стекле: быть бы ему убиту и блюдечка бы не допить.
— Боже мой! Ведь даже нельзя представить себе всех последствий… — Профессор с презрением ткнул левую калошу, которая раздражала его, не желая налезать
на правую, и пошел к выходу в одной калоше. Тут же он потерял носовой платок и вышел, хлопнув тяжелою дверью.
На крыльце он долго искал в карманах спичек, хлопая себя по бокам, не
нашел и тронулся по
улице с незажженной папиросой во рту.
На другой день, увидя идущего Германна, Лизавета Ивановна встала из-за пяльцев, вышла в залу, отворила форточку и бросила письмо
на улицу, надеясь
на проворство молодого офицера. Германн подбежал, поднял его и вошел в кондитерскую лавку. Сорвав печать, он
нашел свое письмо и ответ Лизаветы Ивановны. Он того и ожидал и возвратился домой, очень занятый своей интригою.
Под лестницею Германн
нашел дверь, которую отпер тем же ключом, и очутился в сквозном коридоре, выведшем его
на улицу.
«Куда торопишься? чему обрадовался, лихой товарищ? — сказал Вадим… но тебя ждет покой и теплое стойло: ты не любишь, ты не понимаешь ненависти: ты не получил от благих небес этой чудной способности:
находить блаженство в самых диких страданиях… о если б я мог вырвать из души своей эту страсть, вырвать с корнем, вот так! — и он наклонясь вырвал из земли высокий стебель полыни; — но нет! — продолжал он… одной капли яда довольно, чтоб отравить чашу, полную чистейшей влаги, и надо ее выплеснуть всю, чтобы вылить яд…» Он продолжал свой путь, но не шагом: неведомая сила влечет его: неутомимый конь летит, рассекает упорный воздух; волосы Вадима развеваются, два раза шапка чуть-чуть не слетела с головы; он придерживает ее рукою… и только изредка поталкивает ногами скакуна своего; вот уж и село… церковь… кругом огни… мужики толпятся
на улице в праздничных кафтанах… кричат, поют песни… то вдруг замолкнут, то вдруг сильней и громче пробежит говор по пьяной толпе…
«А
на что богу эти люди? Понять — нельзя», — подумал Артамонов. Он не любил горожан и почти не имел в городе связей, кроме деловых знакомств; он знал, что и город не любит его, считая гордым, злым, но очень уважает Алексея за его пристрастие украшать город, за то, что он вымостил главную
улицу, украсил площадь посадкой лип, устроил
на берегу Оки сад, бульвар. Мирона и даже Якова боятся, считают их свыше меры жадными,
находят, что они всё кругом забирают в свои руки.
— А я приказываю сказать, — перебил Павел, — что его не велено пускать, — слышишь ли? — а если не пойдет, так вытолкать его в шею! Кто хочет с ним видеться, так могут
найти место в поле,
на улице, у него в спальне, только не в моем доме.