Винсент и Самый Необыкновенный Отель в Мире

Лайза Николь, 2019

Винсента, 11-летнему обычному мальчику из бедной семьи, его пригласили работать в Самый Необыкновенный Отель в Мире! И с этого дня его жизнь стала походить на одно огромное приключение. Чего только нет в отеле! Во-первых, номера на любой вкус. Например, Номер Смеха, Летающий Номер, Номер Детских Воспоминаний… Но самое главное: Винсент нашёл в отеле друга – девочку по имени Флоренс. Она управляет отелем, пока её родители заняты сбором материала для банка генов вымирающих видов вот уже третий год подряд. Но всё меняется, когда Винсент решает заглянуть в Номер с Зеркалами Будущего (хотя это строго запрещено!). И теперь ему нужно думать о том, как спасти Флоренс, своего единственного друга, от ужасного предсказания!

Глава 2

Гость одного дня

— Подъём, подъём, подъём, подъём!

Винсент вскочил как ошпаренный. Семилетняя сестра Винсента по имени Роуз что было силы трясла его и пищала в самое ухо.

— Я не сплю! — рявкнул Винсент.

Он перекатился на живот и зарылся лицом в подушку.

— Винсент, вставай! Сегодня твой первый день в Самом Необыкновенном Отеле в Мире! Тебе нельзя опаздывать!

— Который час? — Винсент сел в кровати.

— Уже почти половина шестого! А мне ещё надо успеть сделать причёску и маникюр и решить, во что я оденусь!

— Ты никуда не идёшь, Роуз, — в его сонном голосе явно слышалась досада.

— МЭРИЛИН! — закричала она во всю силу лёгких.

— Да хоть Мэрилин! Всё равно ты никуда не идёшь.

Роуз упрямо хотела, чтобы её звали Мэрилин. У неё были большие планы — она хотела стать кинозвездой и полагала, что для кинозвезды имя Мэрилин подходит гораздо больше, чем Роуз. Ещё она упорно ходила повсюду, накинув на себя одеяло, как плащ, на случай, если за нею увяжутся её фанаты или папарацци. Или «пацци», как небрежно называла их Роуз. Вот только до сих пор поблизости не замечалось ни тех, ни других.

— Но, Винсент, это же как пить дать: в отеле наверняка сейчас гостит один из этих величайших продюсеров современности. И мне всего-то надо подстеречь его так, чтобы меня заметили. Это будет тот прорыв, которого я жду всю жизнь! — тараторила она, заламывая руки и жмурясь так неистово, будто молилась о мире во всём мире.

— Я отправляюсь в отель, чтобы работать, а не подстерегать гостей. И тебя туда не пущу!

Роуз прекратила мольбы. Она скрестила руки на груди и закусила верхнюю губу. Выдержала драматическую паузу и возобновила натиск:

— Почему ты встаёшь у меня на пути? Что я сделала тебе плохого? — она так уставилась на Винсента, будто хотела просверлить его взглядом до самых печёнок. — Ты ревнуешь! — она самым драматическим образом развернулась на месте, так что взлетели края одеяла, и ушла из комнаты. — Этот город вполне подходит для такого, как ты, Винсент, но НЕКОТОРЫМ из нас суждена другая судьба!

Винсент потёр глаза. Он поднял взгляд на открытку с изображением Самого Необыкновенного Отеля в Мире. Когда-то он нашёл её на улице, принёс домой и повесил на стене. Он не смыкал глаз полночи, смотрел на картинку и пытался представить, что ждёт его в отеле на самом деле.

Городок всегда полнился слухами. Такое место, как Самый Необыкновенный Отель в Мире, просто создано для того, чтобы порождать самые невероятные небылицы. Кое-кто даже клялся и божился, будто своими глазами видел такие чудеса, как танцующие черепахи и летающие ламы, не опасаясь прослыть записным вруном среди более благоразумных граждан. Конечно, члены семейства Уэйнрайт-Каннингэмов тоже постоянно являлись объектами разных сплетен. И не все истории казались смешными. Воспитанные люди отзывались об этой семье как об «эксцентричной», тогда как менее воспитанные просто объявляли их ненормальными. Однако Винсенту хватало здравомыслия не опускаться до слухов и стараться составить собственное мнение. Он вскочил с кровати и принялся одеваться. Наверное, если бы у него был прибор для измерения волнения, его бы зашкалило!

Папа Винсента уже успел проснуться и был занят делом. Он хлопотал на кухне.

— Доброе утро! Если не хочешь варёные яйца, приготовь что-нибудь сам. Мама всю ночь была с Томом. Хотела подремать хоть немного, прежде чем я уйду.

Томом звали младшего брата Винсента. Ему было четыре с половиной года, а он так и не начал говорить. Судя по всему, родители готовы были решиться отдать мальчика в специальную школу. И хотя они старались не подавать виду, Винсент понимал, как они из-за этого переживают. Они постоянно вели какие-то переговоры о новых тестах и упражнениях. И хотя на это уходили все деньги, ещё никто из приглашённых специалистов так и не смог объяснить им, что с Томом не так. Собственно, благодаря Тому Винсент узнал музыку Баха, когда заиграли туфельки Флоренс. Классическая музыка была единственным, что успокаивало Тома, когда у него случалась очередная из ужасных истерик: малыш мог рыдать часами, как заведённый. Но стоило прозвучать мелодии Баха, Бетховена, Стравинского или Шостаковича — он моментально замолкал, плюхался на спину — раскинув руки и ноги, как морская звезда — и слушал. К несчастью, Том не принадлежал к любителям поспать, и когда Том просыпался задолго до рассвета, мама или папа ставили одну из самых длинных симфоний, какие могли отыскать, и пытались подремать ещё хоть немного. Вот почему нежные звуки пианино, проникавшие из соседней комнаты, всегда являлись грустным напевом об очередной нелёгкой ночи.

— Ты уверен, что справишься сам, если будешь ночевать в отеле? — спрашивал папа, одновременно натягивая чёрные резиновые рабочие сапоги и зажигая плиту. — Я бы с удовольствием принял их приглашение, чтобы составить тебе компанию, но ты же знаешь, нам не разрешают пропускать смены. Сейчас у нас на счету каждый грош: мы откладываем деньги, чтобы показать Тома хорошему специалисту. А мама не может оставить твоего брата без присмотра.

— Не беспокойся, пап, — ответил Винсент, стараясь не показать, как он расстроен. — Вот погоди, если всё получится, может, и для тебя там найдётся работа.

Папа Винсента работал на фабрике «Кот-Рыболов» на окраине города: там выпускали кошачьи консервы. В Бэрри все работали на этой фабрике. Она воняла так, что была главной достопримечательностью, которую запоминали все, кто побывал в городе. Тяжёлый смрад скапливался над ним к середине рабочего дня и висел над улицами даже за полночь. Всякий раз, когда очередные полтонны перемолотых в фарш креветок и рыбы, смешанных с желе, отправлялись в огромную фабричную печь, она выпускала новое облако удушливого бурого чада. Хорошо хоть сами жители городка давно привыкли к этой вони. Ведь известно, что если ты дышишь чем-то всю жизнь, то постепенно перестаёшь это замечать.

— Оно бы неплохо. Готов поспорить, что любая работа в отеле легче, чем ворочать лопатой тонны креветок, да только скорее наша Роуз пойдёт гулять без своего одеяла.

То есть это было попросту невозможно.

Если Винсент и был в чём-то уверен, так это в том, что его родители почти не умеют мечтать. С появлением в их семье Тома мечты стали непозволительной роскошью, и попытки пофантазировать строго пресекались.

— Пойду-ка я, пока совсем не опоздал. Яйца на плите.

Винсент сел за кухонный стол и стал смотреть, как сыплется песок в часах, отмеряющих время варки яиц. У них всегда были яйца на завтрак. Потому что Том ничего не ел, кроме яиц. Всё прочее просто швырялось в стену.

Роуз с сердитым видом явилась на кухню и села. Она демонстративно закинула на стол ноги в полосатых носочках и дутых пластиковых босоножках, которые она любила за то, что у них имелось некое подобие каблучка. Винсент не обратил на неё внимания. Дождался, когда последняя песчинка проскользнёт через стеклянное горлышко, поднялся и снял с плиты тяжёлую кастрюльку с яйцами. Кипящая вода с шипением качалась между стенками.

— Ой, — вырвалось у Винсента, когда кастрюлька качнулась слишком сильно, и ему на руку брызнуло кипятком.

— А ты чего хотел? Она же только что кипела, тупица! — тут же заметила Роуз. Она успела причесать брови зубной щёткой и старалась напустить на себя угрожающий вид.

— Да неужели? — ехидно отозвался Винсент. Он выудил одно яйцо, вскрыл скорлупу и поставил перед сестрой.

— Ты хоть представляешь, какое море чувств я могу выразить с помощью одних лишь бровей? — Роуз прикрыла нижнюю половину лица краем одеяла, чтобы было видно только брови, двигавшиеся вверх-вниз, справа налево, словно пара мохнатых гусениц, оказавшихся на беговой дорожке. — Буквально сотни! — заявила она.

Винсент лишь закатил глаза.

Роуз надменно уставилась на превосходно сваренное яйцо.

— ЭТО я есть не собираюсь! — она решительно отодвинула свой завтрак. — Оно недоварилось!

— Тогда готовь себе сама, — сказал Винсент.

Он уже успел заварить чай для мамы и на цыпочках шёл по коридору к родительской спальне. Том заснул на тюфяке на полу. Винсент отлично помнил тот день, когда мама с папой вернулись домой и дали ему подержать новорождённого братика. Он был так рад. Ничего в жизни Винсенту не хотелось так, как стать старшим братом. Конечно, он уже был старшим братом для Роуз, но Роуз, судя по всему, в братьях не нуждалась. Она всегда желала всё делать сама. И когда я говорю «всё», то имею в виду именно это. Даже её первыми словами было «Я сама!», и такой она и выросла. Я сама! Вот почему Винсента так привлекала возможность иметь младшего брата, чтобы гулять с ним, и учить всяким штукам, и присматривать за ним. Увы, Тому старший брат был нужен ещё меньше, чем Роуз. По правде сказать, вряд ли Том вообще понимал, что у него есть брат. Как будто Винсент был невидимкой.

И это, пожалуй, было для Винсента горше всего.

Это было так обидно, что Винсент даже не смел об этом думать.

Он не сказал бы об этом никому. Даже самому себе.

Наверное, в самой глубине души он надеялся, что если игнорировать эту горькую правду, она как-то исчезнет сама собой.

Мама, всё ещё не проснувшись толком, прижала к губам палец, требуя тишины. Она выглядела усталой — то есть более усталой, чем обычно, — когда перешагнула через Тома и выскользнула в коридор.

— Не надо носить в спальню ничего горячего, — сердито прошептала она на ходу, забирая у сына чашку с чаем и направляясь на кухню. — Ты же знаешь, какой у тебя брат.

Это было ещё одним признаком неспокойной ночи: сердитые родители.

— Роуз, ноги на пол, — велела мама, со стуком опуская чашку на стол.

Роуз, продолжая наводить красоту на брови при помощи зубной щётки, села прямо, в то же время стараясь поймать взгляд Винсента и в отчаянии сигналя ему на своё позабытое яйцо, готовое вот-вот упасть с края стола.

Винсент не поддался на призыв о помощи и сделал вид, что ничего не замечает.

— Так. Дай-ка я на тебя взгляну, — сказала мама, собирая длинные пышные волосы в низкий узел. В последнее время она почти не делала такой узел. Чтобы у Тома не возникло желания за него схватиться.

Винсент выпрямился во весь рост и расправил плечи, пока мама придирчиво разглядывала его. Мальчик безуспешно постарался поддернуть вниз рукава рубашки: они кончались чуть ниже локтей.

— Слишком короткие.

— Закатай их. И никто не заметит, — предложила она.

Пока Винсент возился с рукавами, из спальни послышался страшный треск, как будто что-то сломалось, а следом тяжело грохнуло.

И тут же грохнуло снова. БУМ.

— Ох, только не это! Что он опять натворил? Там уже больше нечего ломать! — и мама Винсента устремилась обратно в спальню.

— Позвони нам, чтобы мы не беспокоились, хорошо, Винсент? — крикнула она на бегу. — Посмотри у меня в сумочке, там должна быть мелочь тебе на автобус!

Винсент долго копался, пока нашёл несколько монеток и переложил их в пластиковый пакет, где уже лежала его пижама. И тут он заметил пропажу.

Винсент резко метнулся через стол.

— РОУЗ!!!

Он вырвал у сестры свою зубную щётку и спрятал в пакет. Роуз захохотала с жутким завыванием, а потом без звука показала одними губами: «ПО-ДА-ВИСЬ!» Для семилетней малышки Роуз прямо-таки виртуозно умела ругаться. Винсент ответил ей убийственным взглядом. От забытой на столе маминой чашки поднимался лёгкий парок: чай наверняка остынет.

Да, не очень-то всё это походило на трогательные проводы, на которые надеялся Винсент.

Он взял пластиковый пакет и ящик с сапожными щётками и вышел из дома.