Неточные совпадения
Толпа раздалась, чтобы дать дорогу подходившему к столу Сергею Ивановичу. Сергей Иванович, выждав окончания речи ядовитого дворянина, сказал, что ему кажется, что вернее всего было бы справиться со статьей
закона, и попросил секретаря
найти статью. В статье было сказано, что в случае разногласия надо баллотировать.
Он не мог согласиться с этим, потому что и не видел выражения этих мыслей в народе, в среде которого он жил, и не
находил этих мыслей в себе (а он не мог себя ничем другим считать, как одним из людей, составляющих русский народ), а главное потому, что он вместе с народом не знал, не мог знать того, в чем состоит общее благо, но твердо знал, что достижение этого общего блага возможно только при строгом исполнении того
закона добра, который открыт каждому человеку, и потому не мог желать войны и проповедывать для каких бы то ни было общих целей.
В политико-экономических книгах, в Милле, например, которого он изучал первого с большим жаром, надеясь всякую минуту
найти разрешение занимавших его вопросов, он
нашел выведенные из положения европейского хозяйства
законы; но он никак не видел, почему эти
законы, неприложимые к России, должны быть общие.
— Благодетель! вы все можете сделать. Не
закон меня страшит, — я перед
законом найду средства, — но то, что непов<инно> я брошен в тюрьму, что я пропаду здесь, как собака, и что мое имущество, бумаги, шкатулка… спасите!
— Неужели они, однако ж, совсем не
нашли, чем пробавить [Пробавить — поддержать.] жизнь? Если человеку приходит последняя крайность, тогда, делать нечего, он должен питаться тем, чем дотоле брезговал; он может питаться теми тварями, которые запрещены
законом, все может тогда пойти в снедь.
— Тоже не будет толку. Мужики
закона не понимают, привыкли беззаконно жить. И напрасно Ногайцев беспокоил вас, ей-богу, напрасно! Сами судите, что значит — мириться? Это значит — продажа интереса. Вы, Клим Иванович, препоручите это дело мне да куму, мы
найдем средство мира.
Но зато есть щели, куда не всегда протеснится сила
закона, где бессильно и общественное мнение, где люди
находят способ обойтись без этих важных посредников и ведаются сами собой: вот там-то машина общего движения оказывается неприложимою к мелким, индивидуальным размерам и колеса ее вертятся на воздухе.
По обыкновению, шел и веселый разговор со множеством воспоминаний, шел и серьезный разговор обо всем на свете: от тогдашних исторических дел (междоусобная война в Канзасе, предвестница нынешней великой войны Севера с Югом, предвестница еще более великих событий не в одной Америке, занимала этот маленький кружок: теперь о политике толкуют все, тогда интересовались ею очень немногие; в числе немногих — Лопухов, Кирсанов, их приятели) до тогдашнего спора о химических основаниях земледелия по теории Либиха, и о
законах исторического прогресса, без которых не обходился тогда ни один разговор в подобных кружках, и о великой важности различения реальных желаний, которые ищут и
находят себе удовлетворение, от фантастических, которым не находится, да которым и не нужно
найти себе удовлетворение, как фальшивой жажде во время горячки, которым, как ей, одно удовлетворение: излечение организма, болезненным состоянием которого они порождаются через искажение реальных желаний, и о важности этого коренного различения, выставленной тогда антропологическою философиею, и обо всем, тому подобном и не подобном, но родственном.
То ли дело господа! Живут как вздумается, ни на что им запрета нет. И таиться им не в чем, потому что они в свою пользу
закон отмежевали. А рабам нет
закона; в беззаконии они родились, в беззаконии и умереть должны, и если по временам пытаются окольным путем войти в заповедную область, осеняемую
законом, то господа не
находят достаточной казни, которая могла бы искупить дерзновенное посягательство.
— Ну, положим, — говорила она, —
найдешь ты другой
закон, а они тебе третий встречу отыщут.
Все признавали, от мелкого торговца до губернского начальства, что нет такой силы, которая бы заставила судью покривить душою против совести и
закона, но… и при этом
находили, что если бы судья вдобавок принимал умеренные «благодарности», то было бы понятнее, проще и вообще «более по — людски»…
— Уж так бы это было хорошо, Илья Фирсыч! Другого такого змея и не
найти, кажется. Он да еще Галактион Колобов — два сапога пара. Немцы там, жиды да поляки — наплевать, — сегодня здесь насосались и отстали, а эти-то свои и никуда не уйдут. Всю округу корчат, как черти мокрою веревкой. Что дальше, то хуже. Вопль от них идет. Так и режут по живому мясу. Что у нас только делается, Илья Фирсыч! И что обидно: все по
закону, — комар носу не подточит.
Страдание христианских святых было активно, а не пассивно: они бросали вызов
законам природы, они побеждали самые сильные страдания мира, так как
находили источник высшего бытия, перед которым всякое страдание ничтожно.
Нередко в затруднительных случаях, когда уверение в невинности названного преступником меня побуждало на мягкосердие, я прибегал к
закону, дабы искати в нем подпору моей нерешимости; но часто в нем
находил вместо человеколюбия жестокость, которая начало свое имела не в самом
законе, но в его обветшалости.
Митя не стал бы заглазно плакаться на хозяина и молчать перед ним, считая
законом его волю, а просто
нашел бы очень законным делом — потребовать от него прибавки жалованья.
— Да разве это можно живого человека так увечить?! — орал он на весь кабак, размахивая руками. — Кержаки — так кержаки и есть… А
закон и на них
найдем!..
— Это запрещено
законом! когда ж это было запрещено
законом? Знаем мы вас, законников. Небось, своего сына ты бы так упрятал, что никто бы его и не
нашел, а к чужим так ты
законы подбираешь, — ворчала Варвара Ивановна, возвращаясь домой с самым растерзанным и замирающим сердцем.
Головлев долго что-то рассказывал, возбуждая общую веселость, но я уже не слушал. Теперь для меня было ясно, что меня все поняли. Филофей Павлыч вскинул в мою сторону изумленно-любопытствующий взор; Добрецов — язвительно улыбнулся. Все говорили себе:"Каков! приехал
законы предписывать!" — и единодушно
находили мою претензию возмутительною.
Если его ограбят, он старается изловить грабителя, и буде изловит, то говорит:"Стой!
законами грабить не позволяется!"Если он сам ограбит, то старается схоронить концы в воду, и если ему это удастся, то говорит:"Какие такие ты
законы для дураков
нашел! для дураков один
закон: учить надо!"И все кругом смеются: в первом случае смеются тому, что дурака поймали, во втором — тому, что дурака выучили.
Законоучитель Введенский был вдовец, академик и человек очень самолюбивый. Еще в прошлом году он встретился в одном обществе с отцом Смоковникова и, столкнувшись о ним в разговоре о вере, в котором Смоковников разбил его по всем пунктам и поднял на смех, решил обратить особенное внимание на сына и,
найдя в нем такое же равнодушие к
Закону Божию, как и в неверующем отце, стал преследовать его и даже провалил его на экзамене.
— Удивительная история. Палача не могли
найти. Один был в Москве, и тот, рассказывал мне сын, начитался Евангелия и говорит: не могу убивать. Сам за убийство приговорен к каторжным работам, а теперь вдруг — не может по
закону убивать. Ему говорили, что плетьми сечь будут. Секите, говорит, а я не могу.
Хотя
закон, изданный, впрочем, уже в нынешнем столетии, и воспрещал продажу людей в одиночку, но
находили средства обходить его.
Подхалимов (наскоро записывает: «отечество любит и даже
находит заслуживающим снисхождения; но, впрочем, готов поступить и по всей строгости
законов».
Великим постом, когда должна была начаться выдача билетов, вице-губернатор вдруг вошел к губернатору с рапортом, что, так как в городе Эн-ске сыздавна производит земская полиция в свою пользу незаконный сбор с судопромышленников, то, в видах прекращения этого побора, удалить настоящего исправника от должности, как человека, уже приобыкшего к означенному злоупотреблению; в противном же случае, если его превосходительство сие голословное обвинение
найдет недостаточным, то обстоятельство это раскрыть формальным следствием, и с лицами, как непосредственно виновными, так и допускающими сии противозаконные действия, поступить по
законам.
Восьмого мая, вернувшись с последнего экзамена,
закона божия, я
нашел дома знакомого мне подмастерье от Розанова, который еще прежде приносил на живую нитку сметанные мундир и сюртук из глянцевитого черного сукна с отливом и отбивал мелом лацкана, а теперь принес совсем готовое платье, с блестящими золотыми пуговицами, завернутыми бумажками.
— Мы несомненно
найдем всё, чего ищем, — твердо шагнул к нему Блюм, приставляя к сердцу правую руку, — мы сделаем осмотр внезапно, рано поутру, соблюдая всю деликатность к лицу и всю предписанную строгость форм
закона.
Сначала удельный период — князья жгут; потом татарский период — татары жгут; потом московский период — жгут, в реке топят и в синодики записывают; потом самозванщина — жгут, кресты целуют, бороды друг у дружки по волоску выщипывают; потом лейб-кампанский период — жгут, бьют кнутом, отрезывают языки, раздают мужиков и пьют венгерское; потом наказ наместникам"како в благопотребное время на
законы наступать надлежит"; потом учреждение губернских правлений"како таковым благопотребным на
закон наступаниям приличное в
законах же оправдание
находить", а, наконец, и появление прокуроров"како без надобности в сети уловлять".
Если огромные богатства, накопленные рабочими, считаются принадлежащими не всем, а исключительным лицам; если власть собирать подати с труда и употреблять эти деньги, на что они это
найдут нужным, предоставлена некоторым людям; если стачкам рабочих противодействуется, а стачки капиталистов поощряются; если некоторым людям предоставляется избирать способ религиозного и гражданского обучения и воспитания детей; если некоторым лицам предоставлено право составлять
законы, которым все должны подчиняться, и распоряжаться имуществом и жизнью людей, — то всё это происходит не потому, что народ этого хочет и что так естественно должно быть, а потому, что этого для своих выгод хотят правительства и правящие классы и посредством физического насилия над телами людей устанавливают это.
И жандармы, несмотря на отсутствие для них
законов, так же как и духовенство, не
находя никакого повода к обвинению молодого человека, возвращают его опять в войско.
Хорошо было еврею подчиняться своим
законам, когда он не сомневался в том, что их писал пальцем бог; или римлянину, когда он думал, что их писала нимфа Егерия; или даже когда верили, что цари, дающие
законы, — помазанники божии; или хоть тому, что собрания законодательные имеют и желание и возможность
найти наилучшие
законы.
Я
нахожу, что для войны, этого уголовного
закона, нужно делать то же, что и для остальных уголовных
законов: смягчить их, стараться, чтобы они оказались ненужными, и применять их как можно реже.
Да, ведь и Передонов стремился к истине, по общему
закону всякой сознательной жизни, и это стремление томило его. Он и сам не сознавал, что тоже, как и все люди, стремится к истине, и потому смутно было его беспокойство. Он не мог
найти для себя истины и запутался, и погибал.
Часто бывало, что та или другая сторона, отбив от стенки противников заранее намеченного бойца, обыскивала его и,
находя в рукавице свинчатку, гирьку или пару медных пятаков, нещадно избивала пинками нарушителя боевых
законов.
Помпадур пробует продолжать спор, но оказывается, что почва, на которой стоит стряпчий, — та самая, на которой держится и правитель канцелярии; что, следовательно, тут можно
найти только обход и отнюдь не решение вопроса по существу. «Либо
закон, либо я» — вот какую дилемму поставил себе помпадур и требовал, чтоб она разрешена была прямо, не норовя ни в ту, ни в другую сторону.
Вся раскрасневшаяся от стряпни, она выбегала к нему навстречу, и он не
находил ни в этой красноте, ни в каплях пота, выступавших на лице ее, ничего противного
законам изящного.
— Я не
нахожу особенной причины радоваться, — сказал Андрей Ефимыч, которому движение Ивана Дмитрича показалось театральным и в то же время очень понравилось. — Тюрем и сумасшедших домов не будет, и правда, как вы изволили выразиться, восторжествует, но ведь сущность вещей не изменится,
законы природы останутся всё те же. Люди будут болеть, стариться и умирать так же, как и теперь. Какая бы великолепная заря ни освещала вашу жизнь, все же в конце концов вас заколотят в гроб и бросят в яму.
Али, по-вашему,
закон ничего не значит?» Под такими началами, разумеется, чувотво любви в Катерине не
находит простора и прячется внутрь ее, сказываясь только по временам судорожными порывами.
Она ничего не ответила и только сделала презрительную гримасу, и, глядя в этот раз на ее сытые, холодные глаза, я понял, что у этой цельной, вполне законченной натуры не было ни бога, ни совести, ни
законов и что если бы мне понадобилось убить, поджечь или украсть, то за деньги я не мог бы
найти лучшего сообщника.
В результате всего этого получилось одно, что совсем выбившийся из сна Дон-Кихот в начале Великого поста не выдержал и заболел: он сначала было закуролесил и хотел прорубить у себя в потолке окно для получения большей порции воздуха, который был нужен его горячей голове, а потом слег и впал в беспамятство, в котором все продолжал бредить о широком окне и каком-то
законе троичности, который
находил во всем, о чем только мог думать.
— Кто силён, тот сам себе
закон! Ему не нужно учиться, он, и слепой,
найдёт свой дорога! — лениво возразил мне князь Шакро.
В подтверждение слов своих г. Устрялов приводит, из Полного собрания
законов, важнейшие законодательные и правительственные распоряжения за пять лет, 1690–1694, и между этими важнейшими постановлениями мы
находим несколько простых подтверждений прежних
законов.
Погибель субъекта исходит здесь не от нравственного
закона, а от случая, который, однако,
находит себе объяснение и оправдание в примиряющей мысли, что смерть — всеобщая необходимость.
Он составляет частный случай общего
закона человеческой жизни, что страсти достигают ненормального развития только последствие ненормального положения предающегося им человека, и только в таком случае, когда естественная и в сущности довольно спокойная потребность, из которой возникает та или другая страсть, слишком долго не
находила себе соответственного удовлетворения, спокойного и далеко не титанического.
Ведь в самом деле, ну, если вправду
найдут когда-нибудь формулу всех наших хотений и капризов, то есть от чего они зависят, по каким именно
законам происходят, как именно распространяются, куда стремятся в таком-то и в таком-то случае и проч. и проч., то есть настоящую математическую формулу, — так ведь тогда человек тотчас же, пожалуй, и перестанет хотеть, да еще, пожалуй, и наверно перестанет.
Все войны и походы Владимира представляются славными и счастливыми, а к концу его царствования замечена следующая любопытная черта: «Владимир,
находя по сердцу своему удовольствие в непрерывном милосердии и распространяя ту добродетель даже до того, что ослабело правосудие и суд по
законам, отчего умножились в сие время разбои и грабительства повсюду, так что наконец митрополит Леонтий со епископы стали говорить Владимиру о том, представляя ему, что всякая власть от бога и он поставлен от всемогущего творца ради правосудия, в котором есть главное злых и роптивых смирить и исправить и добрым милость и оборону являть».
Екатерина Завоевательница стоит на ряду с первыми Героями вселенной; мир удивлялся блестящим успехам Ее оружия — но Россия обожает Ее уставы, и воинская слава Героини затмевается в Ней славою Образовательницы государства. Меч был первым властелином людей, но одни
законы могли быть основанием их гражданского счастья; и
находя множество Героев в Истории, едва знаем несколько имен, напоминающих разуму мудрость законодательную.
Ссылкою на эти слова мы и заключим нашу статью, пожалевши еще раз, что сатира екатерининского века не
находила возможности развивать свои обличения из этих простых положений — о вреде личного произвола и о необходимости для благ общества «общей силы
закона», которою бы всякий равно мог пользоваться.
Ему сказали про
закон, по которому всякий, кто
найдет и возвратит потерянное, имеет право на третью часть находки.
Елеся. Я не дурак; я коли
найду, сейчас объявлю: так и так, мол; я закон-то знаю.
На кого бы она ни рассчитывала и сколько бы ни
находила себе поклонников, — мы смело можем утверждать одно: она не привлечет теперь симпатии тех, кому, по естественному
закону истории, принадлежит будущее.