Неточные совпадения
Вот эту-то
мысль и развивает Двоекуров в своем проекте с тою непререкаемою ясностью и последовательностью, которыми, к
сожалению, не обладает ни один из современных нам прожектеров.
Оставшись один и вспоминая разговоры этих холостяков, Левин еще раз спросил себя: есть ли у него в душе это чувство
сожаления о своей свободе, о котором они говорили? Он улыбнулся при этом вопросе. «Свобода? Зачем свобода? Счастие только в том, чтобы любить и желать, думать ее желаниями, ее
мыслями, то есть никакой свободы, — вот это счастье!»
Очень, очень оригинально, но… меня, собственно, не эта часть вашей статейки заинтересовала, а некоторая
мысль, пропущенная в конце статьи, но которую вы, к
сожалению, проводите только намеком, неясно…
Она ушла, прежде чем он успел ответить ей. Конечно, она шутила, это Клим видел по лицу ее. Но и в форме шутки ее слова взволновали его. Откуда, из каких наблюдений могла родиться у нее такая оскорбительная
мысль? Клим долго, напряженно искал в себе: являлось ли у него
сожаление, о котором догадывается Лидия? Не нашел и решил объясниться с нею. Но в течение двух дней он не выбрал времени для объяснения, а на третий пошел к Макарову, отягченный намерением, не совсем ясным ему.
Все солдаты казались курносыми, стояли они, должно быть, давно, щеки у них синеватые от холода. Невольно явилась
мысль, что такие плохонькие поставлены нарочно для того, чтоб люди не боялись их. Люди и не боялись, стоя почти грудь с грудью к солдатам, они посматривали на них снисходительно, с
сожалением; старик в полушубке и в меховой шапке с наушниками говорил взводному...
— Недавно, беседуя с одним из таких хитрецов, я вспомнил остроумную
мысль тайного советника Филиппа Вигеля из его «Записок». Он сказал там: «Может быть, мы бы мигом прошли кровавое время беспорядков и давным-давно из хаоса образовалось бы благоустройство и порядок» — этими словами Вигель выразил свое, несомненно искреннее,
сожаление о том, что Александр Первый не расправился своевременно с декабристами.
Это самоедство все разрасталось, и доктор инстинктивно начал сторониться даже людей, которые были расположены к нему вполне искренне, как Стабровский. Доктора вперед коробила
мысль, что умный поляк все видит, понимает и про себя жалеет его. Именно вот это
сожаление убивало доктора, поднимая в нем остаток мужской гордости.
Солидный старик очень понравился Галактиону. Не то, что тятенька Михей Зотыч.
Мысль об отце у Галактиона являлась теперь в какой-то обидной форме. Ему казалось, что Тарас Семеныч смотрит на него с
сожалением.
К
сожалению, он раскрывал свои положительные
мысли в форме полемики с западными вероисповеданиями, с католичеством и протестантизмом, к которым часто был несправедлив.
Но к вящему
сожалению о жребии человеческого умствования скажем, что
мысль великая рождала иногда невежество.
Половина страха исчезла, заменившись чувством
сожаления о Марке Васильеве, других не жалко было. Тревожила
мысль о полиции.
— Вы спрашиваете, что делать? Самое лучшее в вашем положении — бежать отсюда. Но, к
сожалению, это бесполезно. Вас задержат. Когда общество ограждает себя от преступников, психических больных и вообще неудобных людей, то оно непобедимо. Вам остается одно: успокоиться на
мысли, что ваше пребывание здесь необходимо.
Было ясно, что для приобретения этого человека существовало одно средство — женить его на православной девушке; но, к
сожалению, граф находил эту
мысль уже слишком для себя запоздалою, так как он был вдов и ему было уже около пятидесяти лет.
Даже когда я лег в постель, то и тут последнею
мыслью моею было: к
сожалению, должно признаться, хотя, с другой стороны, нельзя не сознаться…
Но сторонники
мысли о подкопах и задних
мыслях идут еще далее и утверждают, что тут дело идет не об одних окольных путях, но и о сближениях. Отказ от привилегий, говорят они, знаменует величие души, а величие души, в свою очередь, способствует забвению старых распрей и счетов и приводит к сближениям. И вот, дескать, когда мы сблизимся… Но, к
сожалению, и это не более, как окольный путь, и притом до того уже окольный, что можно ходить по нем до скончания веков, все только ходить, а никак не приходить.
— К
сожалению, должно признаться, что таких мер не существует, хотя, с другой стороны, нельзя не сознаться, что если б земские управы взялись за дело энергически, то суслики давно были бы уничтожены! Я намерен посвятить этой
мысли не менее десяти передовых статей.
То есть, коли хотите, и была
мысль, которая неотступно стучала мне в голову, не
мысль самая странная, а именно: к
сожалению, должно признаться, хотя, с другой стороны, нельзя не сознаться — и больше ничего.
Это были люди, привыкшие жить в поле, гоняться за зверьми и неспособные к мирным чувствам, к
сожалению и большой приверженности; вино, буйство, охота — их единственные занятия, не могли внушить им много набожных
мыслей; и если между ними и был один верный, честный слуга, то из осторожности молчал или удалялся.
Кроме того, по сходству в слоге и
мыслях с другими произведениями княгини Дашковой, несомненно ей принадлежащими (57), можно предположить, что ею же написаны в «Собеседнике»: «Послание к слову так», «Сокращение катехизиса честного человека», «О истинном благополучии», «Искреннее
сожаление об участи издателей «Собеседника», «Вечеринка», «Путешествующие», «Картины моей родни», «Нечто из английского «Зрителя»«.
Но затем он приводит свои
мысли о внутреннем состоянии России и, между прочим, замечает: «Можно сказать, к
сожалению, что Россия никогда прямо устроена не была, хотя еще с царствования Петра Великого о сем весьма помышляемо было».
Наконец, новому моему батеньке, по сродному им благоразумию, которого у них, правду сказать, была куча, пришла, из
сожаления к нам и собственно к себе, счастливая
мысль: поддобриться к брату и поддеть его разными хитростями, чтобы дал способ свободно сходить сверху.
К
сожалению, эти задорно-крикливые голоса, которых наглость равняется только их невежеству и бессмыслию, слишком часто и не без эффекта раздаются в нашей литературе, увлекая за собою ватагу праздных голов, в которых звенят только слова, за отсутствием
мысли.
Но кто полагает, что повторения вещей столь назидательных могут быть веселы и легки, тот жестоко ошибается: ничего скучнее их не может быть для человека, у которого есть хоть две
мысли в голове, и потому люди, поставленные обстоятельствами в необходимость продалбливать беспрестанно такие повторения, достойны искреннего
сожаления всякого благомыслящего человека.
Я с
сожалением посмотрел на приятеля, а он, как бы подтверждая мою
мысль, тоскливо воскликнул...
«К
сожалению, говорит он, большая часть родителей думает, что разум, т. е. способность мозга чувствовать,
мыслить и желать, является не в младенческом возрасте, а гораздо позже; поэтому им и в голову не приходит, что грудной ребёнок нуждается уже в правильном воспитании».
Но вот его чувство обращается на чистое, нежное существо, которое скоро делается ему всего дороже в жизни, на Вареньку: он уже предается
сожалению о ее несчастиях, находит их незаслуженными, заглядывает в кареты и видит, что там барыни сидят все гораздо хуже Вареньки; ему уже приходят в голову
мысли о несправедливости судьбы, ему становится как-то враждебным весь этот люд, разъезжающий в каретах и перепархивающий из одного великолепного магазина в другой, словом — скрытая боль, накипевшая в груди, подымается наружу и дает себя чувствовать.
И всегда, к
сожалению, откладывала, хотя
мысль, что вы меня можете считать участницей в том ужасном злодеянии, была всегда для меня самая убийственная
мысль!
К
сожалению, он не вполне остается ей верен в «Философии откровения», где развивается
мысль о творении Богом мира из себя, хотя и в прикровенном и осложненном виде (II, III, 284 и сл.).].
Как видим, даже злоба — и та, вопреки Толстому-проповеднику, способна преисполнить человека достоинством, высокою
мыслью и чувством. К
сожалению, подъем жизни, вызываемый борьбою, опасностью и «злобою», Толстой рисует преимуществен, но лишь в традиционной области войны. Он редко и неуверенно касается другой области, где в настоящее время как раз с огромною, упорно-длительною силою проявляется неиссякающая жизнь, рождаемая борьбою, злобою и опасностью.
Расставшись с семейством скотника, Луиза оставила в его хижине благодетельные следы своего посещения. Не видав Густава, она сделала бы то же из великодушия, из
сожаления к несчастным; теперь благотворила, может быть, по влечению другого чувства; может быть, присоединилась к этому и
мысль, что дары ее смешаются вместе с дарами Густава, как сливались в эти минуты их сердца. Спутник ее, смотря на радость добрых людей и слушая рассказы о благородных поступках Густава, был восхищен до седьмого неба.
На мгновение у него даже мелькнула
мысль, как бы
сожаления, что он оттолкнул его — что, быть может, его крестница была бы с ним счастлива.
— А с другой стороны, любовь есть все, что есть лживого, низкого, презренного, то есть все, что есть худшего, если она служит для удовлетворения грубого инстинкта и проходящего каприза. Первая дает высшее счастье, которое лестно испытать на земле, а вторая оставляет разочарование, презрение, отвращение и горькие
сожаления. Одна внушает великие
мысли, другая дурные, низкие помыслы.
Его первою
мыслью, как истого друга, было
сожаление, что не Ермаку Тимофеевичу, а ему выпало на долю пережить эти торжественные минуты возможного для человека на земле счастья.
Было существо, без теплого участия которого нервное состояние молодого Савина дошло бы прямо до болезни; возможность отводить с этим существом душу, по целым часам говорить о «несравненной Маргарите», слышать слово сочувствия, нежное, дружеское, не оскорбительное
сожаление — все это было тем бальзамом, который действует исцеляюще на болезненно напряженные нервы, на ум, переполненный тяжелыми сомнениями, на свинцом обстоятельств придавленную
мысль, на истерзанную мрачными предчувствиями душу.
Долго колебалась она рассказать ему про очарование Анастасии, но
мысль об измене и насмешках Хабара,
мысль, что он скоро приедет и будет опять у Гаиды, радостной, торжествующей надо всем, преодолели
сожаление, которое пробудили в ней и совесть, и приязнь влюбленной девушки.
Мгновенно прошло его
сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая
мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя.