Неточные совпадения
Городничий (хватаясь за голову).Ах, боже
мой, боже
мой! Ступай скорее на улицу, или нет — беги прежде в комнату, слышь! и принеси оттуда шпагу и новую
шляпу. Ну, Петр Иванович, поедем!
«Неужели я нашел разрешение всего, неужели кончены теперь
мои страдания?» думал Левин, шагая по пыльной дороге, не замечая ни жару, ни усталости и испытывая чувство утоления долгого страдания. Чувство это было так радостно, что оно казалось ему невероятным. Он задыхался от волнення и, не в силах итти дальше, сошел с дороги в лес и сел в тени осин на нескошенную траву. Он снял с потной головы
шляпу и лег, облокотившись на руку, на сочную, лопушистую лесную траву.
— Не знаю, вспомните ли вы меня, но я должен напомнить себя, чтобы поблагодарить зa вашу доброту к
моей дочери, — сказал он ей, сняв
шляпу и не надевая её.
«Ах, Боже
мой! отчего у него стали такие уши?» подумала она, глядя на его холодную и представительную фигуру и особенно на поразившие ее теперь хрящи ушей, подпиравшие поля круглой
шляпы.
Толстяков,
мой приятель, каждый раз принужден снимать свою покрышку, входя куда-нибудь в общее место, где все другие в
шляпах и фуражках стоят.
Он шел дорогой тихо и степенно, не торопясь, чтобы не подать каких подозрений. Мало глядел он на прохожих, даже старался совсем не глядеть на лица и быть как можно неприметнее. Тут вспомнилась ему его
шляпа. «Боже
мой! И деньги были третьего дня, и не мог переменить на фуражку!» Проклятие вырвалось из души его.
Вчера надел
мой папа
шляпуИ стал похож на белый гриб,
Я просто не узнала папу…
Прождав минут десять, я тоже взял
шляпу и пошел наверх, в
мою бывшую светелку.
— Да неужто ты в самом деле что-нибудь хотел сморозить? — загадочно воскликнула она, с глубочайшим удивлением смотря на меня, но, не дождавшись
моего ответа, тоже побежала к ним. Версилов с неприязненным, почти злобным видом встал из-за стола и взял в углу свою
шляпу.
Но так как она не уходила и все стояла, то я, схватив шубу и шапку, вышел сам, оставив ее среди комнаты. В комнате же
моей не было никаких писем и бумаг, да я и прежде никогда почти не запирал комнату, уходя. Но я не успел еще дойти до выходной двери, как с лестницы сбежал за мною, без
шляпы и в вицмундире, хозяин
мой, Петр Ипполитович.
Он быстро вырвал из
моей руки свою руку, надел
шляпу и, смеясь, смеясь уже настоящим смехом, вышел из квартиры. Что мне было догонять его, зачем? Я все понял и — все потерял в одну минуту! Вдруг я увидел маму; она сошла сверху и робко оглядывалась.
— О, непременно… — соглашался Оскар Филипыч, надвигая на голову свою соломенную
шляпу. — Рука руку
моет: вы будете действовать здесь, я там.
Кучер
мой бережно вложил тавлинку в карман, надвинул
шляпу себе на брови, без помощи рук, одним движением головы, и задумчиво полез на облучок.
Я быстро обернулся… Взор
мой упал на красивого молодого человека в фуражке и широкой куртке; он держал под руку девушку невысокого роста, в соломенной
шляпе, закрывавшей всю верхнюю часть ее лица.
«Приятный город», — подумал я, оставляя испуганного чиновника… Рыхлый снег валил хлопьями, мокро-холодный ветер пронимал до костей, рвал
шляпу и шинель. Кучер, едва видя на шаг перед собой, щурясь от снегу и наклоняя голову, кричал: «Гись, гись!» Я вспомнил совет
моего отца, вспомнил родственника, чиновника и того воробья-путешественника в сказке Ж. Санда, который спрашивал полузамерзнувшего волка в Литве, зачем он живет в таком скверном климате? «Свобода, — отвечал волк, — заставляет забыть климат».
Бахметев имел какую-то тень влияния или, по крайней мере, держал
моего отца в узде. Когда Бахметев замечал, что
мой отец уж через край не в духе, он надевал
шляпу и, шаркая по-военному ногами, говорил...
Сосед
мой, в свеженькой коломянковой паре,
шляпе калабрийского разбойника и шотландском шарфике, завязанном «неглиже с отвагой, а-ля черт меня побери», был человек с легкой проседью на висках и с бритым актерским лицом.
— Ну вот, — сказал тихо Авдиев, — сейчас дело
мое и решится. — Кивнув мне приветливо головой, он быстро догнал попечителя и, приподняв
шляпу, сказал своим открытым приятным голосом: — У меня к вам, ваше превосходительство, большая просьба. Учитель Авдиев, преподаю словесность.
В один из последних вечеров, когда я прогуливался по шоссе, все время нося с собой новое ощущение свободы, — из сумеречной и пыльной мглы, в которой двигались гуляющие обыватели, передо мною вынырнули две фигуры: один из
моих товарищей, Леонтович, шел под руку с высоким молодым человеком в синих очках и мягкой широкополой
шляпе на длинных волосах. Фигура была, очевидно, не ровенская.
В назначенный день я пошел к Прелину. Робко, с замирающим сердцем нашел я маленький домик на Сенной площади, с балконом и клумбами цветов. Прелин, в светлом летнем костюме и белой соломенной
шляпе, возился около цветника. Он встретил меня радушно и просто, задержал немного в саду, показывая цветы, потом ввел в комнату. Здесь он взял
мою книгу, разметил ее, показал, что уже пройдено, разделил пройденное на части, разъяснил более трудные места и указал, как мне догнать товарищей.
Я ждал с жутким чувством, когда исчезнет последней ярко — белая
шляпа дяди Генриха, самого высокого из братьев
моей матери, и, наконец, остался один…
Епиходов. Долголетний Фирс, по
моему окончательному мнению, в починку не годится, ему надо к праотцам. А я могу ему только завидовать. (Положил чемодан на картонку со
шляпой и раздавил.) Ну, вот, конечно. Так и знал. (Уходит.)
А может быть, он снимал свою
шляпу просто из страха, как сыну своей кредиторши, потому что он матери
моей постоянно должен и никак не в силах выкарабкаться из долгов.
— Единственно на минуту, многоуважаемый князь, по некоторому значительному в
моих глазах делу, — натянуто и каким-то проникнутым тоном вполголоса проговорил вошедший Лебедев и с важностию поклонился. Он только что воротился и даже к себе не успел зайти, так что и
шляпу еще держал в руках. Лицо его было озабоченное и с особенным, необыкновенным оттенком собственного достоинства. Князь пригласил его садиться.
— О, у меня время терпит; у меня время совершенно
мое (и князь тотчас же поставил свою мягкую, круглополую
шляпу на стол).
— Князь, князь! Слова ваши в
моем сердце… в глубине
моего сердца! Там могила-с!.. — восторженно проговорил Лебедев, прижимая
шляпу к сердцу.
— Я этого более не буду делать, — отвечал, поднимаясь и берясь за
шляпу, Розанов. — Но я тоже хотел бы заплатить вам, Лизавета Егоровна, за вашу откровенность откровенностью же. Вы мне наговорили много о
моем эгоизме и равнодушии к ближним; позвольте же и мне указать вам на маленькое пятнышко в вашей гуманности, пятнышко, которое тоже очень давно заставляет меня сомневаться в этой гуманности.
— Ты несправедлив ко мне, Ваня, — проговорил он наконец, и слеза заблистала на его ресницах, — клянусь тебе, несправедлив, но оставим это! Я не могу выворотить перед тобой
мое сердце, — продолжал он, приподнимаясь и берясь за
шляпу, — одно скажу: ты заговорил сейчас о счастье дочери. Я решительно и буквально не верю этому счастью, кроме того, что этот брак и без
моего вмешательства никогда не состоится.
— И не пожалела ты его, Нелли! — вскричал я, когда мы остались одни, — и не стыдно, не стыдно тебе! Нет, ты не добрая, ты и вправду злая! — и как был без
шляпы, так и побежал я вслед за стариком. Мне хотелось проводить его до ворот и хоть два слова сказать ему в утешение. Сбегая с лестницы, я как будто еще видел перед собой лицо Нелли, страшно побледневшее от
моих упреков.
— А ты как думала, дурочка! Ведь я на государственной службе состою и, следовательно, несу известные обязанности. Государство,
мой друг, не шутит. Оно уволило меня на двадцать восемь дней, а на двадцать девятый день требует, чтоб я был на своем посту. Ступай же, ангел
мой, и постарайся заснуть! В десять часов я тебя разбужу, ты нальешь мне чаю, а в одиннадцать часов я беру
шляпу и спешу в департамент!
— Теперь
мое дело в
шляпе, — сказал он мне, — придется, может быть, несколько почистить: «отечества» поурезать да «государственности» поприпустить — и готово!
Отец остановился и, круто повернувшись на каблуках, пошел назад. Поравнявшись с Зинаидой, он вежливо ей поклонился. Она также ему поклонилась, не без некоторого изумления на лице, и опустила книгу. Я видел, как она провожала его глазами.
Мой отец всегда одевался очень изящно, своеобразно и просто; но никогда его фигура не показалась мне более стройной, никогда его серая
шляпа не сидела красивее на его едва поредевших кудрях.
— Ре-ко-мен-да-цшо! А зачем, смею вас спросить, мне рекомендация? Какая рекомендация?
Моя рекомендация вот где! — закричал он, ударя себя по лбу. — Да, здесь она, в житейской
моей опытности! Приеду в Крутогорск, явлюсь к начальству, объясню, что мне нужно… ну-с, и дело в
шляпе… А то еще рекомендация!.. Эй, водки и спать! — прибавил он совершенно неожиданно.
«Ах ты, — думаю, — милушка; ах ты, милушка!» Кажется, спроси бы у меня за нее татарин не то что
мою душу, а отца и мать родную, и тех бы не пожалел, — но где было о том думать, чтобы этакого летуна достать, когда за нее между господами и ремонтерами невесть какая цена слагалась, но и это еще было все ничего, как вдруг тут еще торг не был кончен, и никому она не досталась, как видим, из-за Суры от Селиксы гонит на вороном коне борзый всадник, а сам широкою
шляпой машет и подлетел, соскочил, коня бросил и прямо к той к белой кобылице и стал опять у нее в головах, как и первый статуй, и говорит...
— Княжна, князь просил вас не скакать! — крикнул Калинович по-французски. Княжна не слыхала; он крикнул еще; княжна остановилась и начала их поджидать. Гибкая, стройная и затянутая в синюю амазонку, с несколько нахлобученною
шляпою и с разгоревшимся лицом, она была удивительно хороша, отразившись вместе с своей серой лошадкой на зеленом фоне перелеска, и герой
мой забыл в эту минуту все на свете: и Полину, и Настеньку, и даже своего коня…
— Когда ж я, ваше сиятельство, могу узнать решение
моей участи? — сказал Калинович, уже вставая и берясь за
шляпу.
— Я сам тоже писатель… Дубовский… Вы, может быть, и не читали
моих сочинений, — продолжал молодой человек с каким-то странным смирением, и в то же время модничая и прижимая
шляпу к колену.
В продолжение всего месяца он был очень тих, задумчив, старателен, очень молчалив и предмет свой знал прекрасно; но только что получал жалованье, на другой же день являлся в класс развеселый; с учениками шутит, пойдет потом гулять по улице —
шляпа набоку, в зубах сигара, попевает, насвистывает, пожалуй, где случай выпадет, готов и драку сочинить; к женскому полу получает сильное стремление и для этого придет к реке, станет на берегу около плотов, на которых прачки
моют белье, и любуется…
— Дядюшка! вы не в таком расположении духа, чтоб слушать печальную повесть
моего горя, — сказал Александр, взявши
шляпу, — я лучше приду завтра…
При обращенных со всех сторон на меня взглядах и при ярком блеске солнца на
моих пуговицах, кокарде
шляпы и шпаге я приехал на Кузнецкий мост и остановился подле магазина картин Дациаро.
Иленька в это время сидел молча у окна, рассматривая будто бы
мою треугольную
шляпу, и чуть заметно что-то сердито бормотал себе под нос.
Но сколько ни мазал m-r Charles какой-то липкой эссенцией
мои вихры, они все-таки встали, когда я надел
шляпу, и вообще
моя завитая фигура мне казалась еще гораздо хуже, чем прежде.
Мое одно спасенье была эффектация небрежности. Только в таком виде наружность
моя была на что-нибудь похожа.
Наутро Яков, одетый в короткий, сальный полушубок, в опорках на босую ногу, в изломанной, без полей, соломенной
шляпе Медвежонка, тискал
мою руку чугунными пальцами и говорил...
— Нет: исчезни оно совсем, не хочу. Прощайте;
мое почтение. — И он протянул Термосесову руку, но тот, не подавая своей руки, вырвал у него
шляпу и, бросив ее под свой стул, закричал: — Сядь!
— А! — промолвил Шубин. — Ну и прекрасно. Ступайте, друг
мой Андрей Петрович, прикройте
шляпой вашу мудрую голову, и пойдемте куда глаза глядят. Наши глаза молодые — глядят далеко. Я знаю трактирчик прескверненький, где нам дадут обедишко препакостный; а нам будет очень весело. Пойдемте.
— Нет-с; это не по
моей части-с, — возразил Шубин и надел
шляпу на затылок. — Я мясник-с;
мое дело — мясо, мясо лепить, плечи, ноги, руки, а тут и формы нет, законченности нет, разъехалось во все стороны… Пойди поймай!
Я улыбнулся, поняв осторожность
моего соседа: он потому не снял прежде
шляпы, чтоб я не подумал, что это для меня.
Выслушав такой рапорт
моего слуги, я нимало не обиделся: что же, думаю, из «новых людей» он! Взял
шляпу и трость и пошел к нему сам.
Двоеточие (подходя). А
шляпа моя так и уплыла… Поехала молодежь спасать ее и окончательно утопила! Нет ли у кого лишнего платочка, голову повязать? А то, понимаете, комары лысину кусают.
Она уходила гулять, возвращалась в своем светло-сером платье, в легкой соломенной
шляпе, веселая, согретая весенним солнцем, и, севши у постели, нагнувшись низко к
моему лицу, рассказывала что-нибудь про Венецию или читала эти книги — и мне было хорошо.