Неточные совпадения
Хотя некоторый ковшик несколько раз переходил из рук в руки, странное
молчание царствовало в сей толпе; разбойники отобедали, один после другого вставал и молился богу, некоторые разошлись по шалашам, а другие разбрелись по
лесу или прилегли соснуть, по русскому обыкновению.
Мертвое
молчание такого
леса напоминало сказочный богатырский сон.
На другой день отряд Никиты Романовича продолжал свой путь, углубляясь все далее в темные
леса, которые, с небольшими прогулами, соединялись с Брянским дремучим
лесом. Князь ехал впереди отряда, а Михеич следовал за ним издали, не смея прерывать его
молчание.
Молчание Маркушки еще сильнее раздражало его приятелей, которые теперь от души жалели, что Маркушка не может головы поднять; а то они здорово бы полудили ему бока… Особенно свирепствовал Пестерь, оглашая
лес самой неистовой руганью.
Наши путешественники ехали сначала скорой рысью, наблюдая глубокое
молчание; но когда на восьмой или девятой версте от города, миновав несколько деревень, они увидели себя посреди
леса и уж с полчаса не встречали никого, то Зарецкой начал расспрашивать Рославлева обо всем, что с ним случилось со дня их разлуки.
Прошло несколько минут в глубоком
молчании. Ижорской не спускал глаз с мелкого
леса, в который кинули гончих. Ильменев, боясь развлечь его внимание, едва смел переводить дух; стремянный стоял неподвижно, как истукан; один Рославлев повертывал часто свою лошадь, чтоб посмотреть на большую дорогу. Он решился, наконец, перервать
молчание и спросил Ижорского: здоров ли их сосед, Федор Андреевич Сурской?
Наблюдая глубокое
молчание, они проехали еще версты две
лесом.
Было долгое
молчание, и только костер яростно шумел и ворочался, как бешеный. Луна всходила: никто и не заметил, как посветлело и засеребрились в
лесу лесные чудеса. Еремей тряхнул головой и сказал окончательно...
Глубокое
молчание царствовало в
лесу, только шум его шагов да по временам взмах поднявшеюся из-под куста тетерева нарушал тишину.
Идти было трудно: густые, часто колючие кусты разрослись густо, и нужно было обходить их или пробираться через них. Шедшие впереди стрелки уже рассыпались цепью и изредка тихо перекликались между собою, чтобы не разойтись. Мы пока держались всей ротой вместе. Глубокое
молчание царило в
лесу.
В сосновом
лесу было торжественно, как в храме; могучие, стройные стволы стояли, точно колонны, поддерживая тяжёлый свод тёмной зелени. Тёплый, густой запах смолы наполнял воздух, под ногами тихо хрустела хвоя. Впереди, позади, с боков — всюду стояли красноватые сосны, и лишь кое-где у корней их сквозь пласт хвои пробивалась какая-то бледная зелень. В тишине и
молчании двое людей медленно бродили среди этой безмолвной жизни, свёртывая то вправо, то влево пред деревьями, заграждавшими путь.
Ровно в одиннадцать часов мы трогаемся в путь в мертвом
молчании, но
лес кругом гудит от конского топота и торопливо шмыгающих людей.
Он схватил голову руками, и несколько секунд прошло в
молчании. Наша избушка все продолжала вздрагивать, но ровный гул прекратился: опять послышались толчки, и мне положительно казалось, будто там, над рекой,
лесом и ущельями размеренно шагал кто-то огромный и тяжелый…
— Жалко! — вздохнул он после некоторого
молчания. — И, боже, как жалко! Оно, конечно, божья воля, не нами мир сотворен, а всё-таки, братушка, жалко. Ежели одно дерево высохнет или, скажем, одна корова падет, и то жалость берет, а каково, добрый человек, глядеть, коли весь мир идет прахом? Сколько добра, господи Иисусе! И солнце, и небо, и
леса, и реки, и твари — всё ведь это сотворено, приспособлено, друг к дружке прилажено. Всякое до дела доведено и свое место знает. И всему этому пропадать надо!
— Что ж рассказать-то? Старость, дряхлость пришла, стало не под силу в пустыне жить. К нам в обитель пришел, пятнадцать зим у нас пребывал. На летнее время, с Пасхи до Покрова, иной год и до Казанской, в
леса удалялся, а где там подвизался, никто не ведал. Безмолвие на себя возложил, в последние десять лет никто от него слова не слыхивал. И на правиле стоя в
молчании, когда молился, губами даже не шевелил.
— А по здешним
лесам такая молонья выпадала? — после некоторого
молчания спросил Патап Максимыч.
Сосредоточенное
молчание наполняло весь
лес.
Наступает
молчание. Над сечей пролетают три дикие утки. Егор глядит на них и провожает их глазами до тех пор, пока они, превратившись в три едва видные точки, не опускаются далеко за
лесом.
Опять наступает
молчание. Оба долго стоят и глядят на
лес, потом лениво трогаются с места и идут от села по грязной дороге.
Всадники ехали довольно долго молча, но, несмотря на это
молчание, видно было, что граф чувствует себя очень в духе. Он не раз улыбался и весело поглядывал на своего спутника, а потом, у одного поворота вправо к тогдашней опушке
леса, остановил лошадь и сказал...