Неточные совпадения
Даже брошенные по скатам каменья обросли кустами и
травой со
множеством цветов.
Чего тут только не было: порожний мешок из-под муки, 2 старенькие рубашки, свиток тонких ремней, пучок веревок, старые унты, гильзы от ружья, пороховница, свинец, коробочка с капсулями, полотнище палатки, козья шкура, кусок кирпичного чая вместе с листовым табаком, банка из-под консервов, шило, маленький топор, жестяная коробочка, спички, кремень, огниво, трут, смолье для растопок, береста, еще какая-то баночка, кружка, маленький котелок, туземный кривой ножик, жильные нитки, 2 иголки, пустая катушка, какая-то сухая
трава, кабанья желчь, зубы и когти медведя, копытца кабарги и рысьи кости, нанизанные на веревочку 2 медные пуговицы и
множество разного хлама.
Несколько южнее в береговых обрывах можно наблюдать выходы вулканического туфа с прослойками горючей серы. Горы с северной стороны бухты оканчиваются обрывами высотой 75–98 м с узкой намывной полосой прибоя, на которую море выбросило
множество морской
травы.
Во
множестве они очень сторожки и не допускают на ружейный выстрел, даже картечью, хотя бы охотник подъезжал на крестьянской телеге, обтыканной зелеными ветвями, или спрятанный в возу
травы или сена.
Целебные качества степных
трав и степного воздуха очевидно доказываются удивительным восстановлением телесных сил кочевых башкирцев, которые каждую весну выезжают в свои степные кочи исхудалые, изможденные голодною зимою, и также исцелением
множества больных, уже приговоренных к смерти врачами.
Они слышат пискотню молодых и покрякиванье маток, слышат шелест камыша, даже видят, как колеблются его верхушки от
множества пробирающихся в тростнике утят, а нельзя поживиться добычей: «глаз видит, да зуб неймет!» Хищные птицы не бросаются за добычей в высокую
траву или кусты: вероятно, по инстинкту, боясь наткнуться на что-нибудь жесткое и острое или опасаясь помять правильные перья.
Какой легкий воздух, какой чудесный запах разносился от близкого леса и скошенной еще рано утром
травы, изобиловавшей
множеством душистых цветов, которые от знойного солнца уже начали вянуть и издавать особенный приятный ароматический запах!
Сначала ей понравилось, и она приказала принести большую кожу, чтобы сидеть на ней на берегу реки, потому что никогда не садилась прямо на большую
траву, говоря, что от нее сыро, что в ней
множество насекомых, которые сейчас наползут на человека.
Ходишь по земле туда-сюда, видишь города, деревни, знакомишься со
множеством странных, беспечных, насмешливых людей, смотришь, нюхаешь, слышишь, спишь на росистой
траве, мерзнешь на морозе, ни к чему не привязан, никого не боишься, обожаешь свободную жизнь всеми частицами души…
— Нет-с, не гонку, — принялся объяснять Янгуржеев, — но Феодосий Гаврилыч, как, может быть, вам небезызвестно, агроном и любит охранять не
травы, нам полезные, а насекомых, кои вредны
травам; это я знаю давно, и вот раз, когда на вербном воскресеньи мы купили вместе вот эти самые злополучные шарики, в которые теперь играли, Феодосий Гаврилыч приехал ко мне обедать, и вижу я, что он все ходит и посматривает на окна, где еще с осени лежало
множество нападавших мух, и потом вдруг стал меня уверять, что в мае месяце мухи все оживут, а я, по простоте моей, уверяю, что нет.
Наконец мы тронулись. Утро было светлое, солнечное и обещало жаркий день.
Трава, улитая дождем, блестела под косыми лучами солнца матовым блеском, словно опушенная инеем. По дороге во
множестве пестрели лужи.
(Прим. автора.)] из березы, осины, рябины, калины, черемухи и чернотала, вся переплетенная зелеными гирляндами хмеля и обвешанная палевыми кистями его шишек; местами росла тучная высокая
трава с бесчисленным
множеством цветов, над которыми возносили верхи свои душистая кашка, татарское мыло (боярская спесь), скорлазубец (царские кудри) и кошачья
трава (валериана).
По реке и окружающим ее инде болотам все породы уток и куликов, гуси, бекасы, дупели и курахтаны вили свои гнезда и разнообразным криком и писком наполняли воздух; на горах же, сейчас превращавшихся в равнины, покрытые тучною
травою, воздух оглашался другими особенными свистами и голосами; там водилась во
множестве вся степная птица: дрофы, журавли, стрепета, кроншнепы и кречетки; по лесистым отрогам жила бездна тетеревов; река кипела всеми породами рыб, которые могли сносить ее студеную воду: щуки, окуни, голавли, язи, даже кутема и лох изобильно водились в ней; всякого зверя и в степях и лесах было невероятное
множество; словом сказать: это был — да и теперь есть — уголок обетованный.
Мне попадались реки; в которых плотва ни на что не брала, кроме червяка, [Один почтенный охотник (С. Я. А.) сообщил мне; что в реке Неме, протекающей близ г. Вереи, плотва, водящаяся во
множестве, не берет совсем на удочку, так что в иной год выудишь две или одну плотицу.] и то с хвостом, а это клев самый неверный; не знаю, чем объяснить такую странность: непривычкой ли к хлебу и зерну, или изобилием питательных
трав и разных водяных насекомых?
В последний раз мне случилось видеть такой мор в 1841 году: я жил это лето в подмосковном селе Ильинском; от него верстах в трех есть довольно большой, глубокий пруд и мельница при деревне Оборвихе на речке Сомынке; всякой рыбы много водилось в этом пруду, потому что в нем нельзя было ловить неводом и даже бреднем по
множеству подводных каршей, коряг и густой
травы.
Подобно ручью, который в продолжение многих верст лениво, едва заметно пресмыкался в густой и болотистой
траве и который, выбежав на крутизну, делится вдруг на бесчисленное
множество быстрых, журчащих потоков, дядя Аким заходил во все стороны и сделался необыкновенно деятелен: он таскал верши, собирал камыш для топлива, тесал колья, расчищал снег вокруг лодок — словом, поспевал всюду и ни на минуту не оставался без дела.
Ужасна была эта ночь, — толпа шумела почти до рассвета и кровавые потешные огни встретили первый луч восходящего светила;
множество нищих, обезображенных кровью, вином и грязью, валялось на поляне, иные из них уж собирались кучками и расходились; во многих местах опаленная
трава и черный пепел показывали место угасшего костра; на некоторых деревьях висели трупы… два или три, не более…
Конечно, следы исполинского пожара еще не были изглажены: огромные обгорелые каменные дома, кое-как прикрытые старым железом, окна, заделанные деревянными досками с нарисованными на них рамами и стеклами, с красными и закоптелыми полосами и пятнами по стенам, печальными знаками пламени, за три года вылетавшего из всех отверстий здания, пустыри с обгорелыми фундаментами и печами, заросшие густою
травою, искрещенные прямыми тропинками, проложенными и протоптанными расчетливыми пешеходами, самая новизна, свежесть
множества деревянных, прекрасной новейшей архитектуры домов, только что отстроенных или строящихся, — все красноречиво говорило о недавнем посещении Европы…
Уже заходило солнце, синяя полоса колыхалась над лесом и рекою. Из-под ног во все стороны скакали серые сверчки, воздух гудел от
множества мух, слепней и ос. Сочно хрустела
трава под ногою, в реке отражались красноватые облака, он сел на песок, под куст, глядя, как, морщась, колеблется вода, убегая вправо от него тёмно-синей полосой, и как, точно на шёлке, блестят на ней струи.
Сверчки, стрекозы и тысячи других насекомых проснулись в высокой
траве и наполняли воздух своими ясными, непрерывными звуками: казалось, бесчисленное
множество крошечных колокольчиков звенело в самых ушах.
И как вылез Перфил Григорьич из буреломника, видит: луговина зеленая, глазом ее не окинешь, —
трава свежая, сочная, цветиков серед той
травы множество, видимо-невидимо…
Множество зеленых и серых ящериц бросилось к щелям и в
траву, когда Цвибуш и Илька подошли к часовне.
Не далее как на аршин от меня лежал скиталец; за стенами в номерах и во дворе, около телег, среди богомольцев не одна сотня таких же скитальцев ожидала утра, а еще дальше, если суметь представить себе всю русскую землю, какое
множество таких же перекати-поле, ища где лучше, шагало теперь по большим и проселочным дорогам или, в ожидании рассвета, дремало в постоялых дворах, корчмах, гостиницах, на
траве под небом…
Там были человеческие кости и волосы, сушеные нетопыри и жабы, скидки змеиной кожи, волчьи зубы, чертовы пальцы, осиновые уголья, кости черной кошки,
множество разных невиданных раковин, сушеных
трав и кореньев и… всего нельзя припомнить.