Неточные совпадения
— Я не могу не помнить того, что есть моя жизнь. За
минуту этого
счастья…
И он старался вспомнить ее такою, какою она была тогда, когда он в первый раз встретил ее тоже на станции, таинственною, прелестной, любящею, ищущею и дающею
счастье, а не жестоко-мстительною, какою она вспоминалась ему в последнюю
минуту. Он старался вспоминать лучшие
минуты с нею; но эти
минуты были навсегда отравлены. Он помнил ее только торжествующую, свершившуюся угрозу никому ненужного, но неизгладимого раскаяния. Он перестал чувствовать боль зуба, и рыдания искривили его лицо.
Он не подумал, что она чутьем знала это и, готовясь к этому страшному труду, не упрекала себя в
минутах беззаботности и
счастия любви, которыми она пользовалась теперь, весело свивая свое будущее гнездо.
Правда, что легкость и ошибочность этого представления о своей вере смутно чувствовалась Алексею Александровичу, и он знал, что когда он, вовсе не думая о том, что его прощение есть действие высшей силы, отдался этому непосредственному чувству, он испытал больше
счастья, чем когда он, как теперь, каждую
минуту думал, что в его душе живет Христос и что, подписывая бумаги, он исполняет Его волю; но для Алексея Александровича было необходимо так думать, ему было так необходимо в его унижении иметь ту, хотя бы и выдуманную, высоту, с которой он, презираемый всеми, мог бы презирать других, что он держался, как за спасение, за свое мнимое спасение.
Он приехал к Брянскому, пробыл у него пять
минут и поскакал назад. Эта быстрая езда успокоила его. Всё тяжелое, что было в его отношениях к Анне, вся неопределенность, оставшаяся после их разговора, всё выскочило из его головы; он с наслаждением и волнением думал теперь о скачке, о том, что он всё-таки поспеет, и изредка ожидание
счастья свидания нынешней ночи вспыхивало ярким светом в его воображении.
А в пансионах, как известно, три главные предмета составляют основу человеческих добродетелей: французский язык, необходимый для
счастия семейственной жизни, фортепьяно, для доставления приятных
минут супругу, и, наконец, собственно хозяйственная часть: вязание кошельков и других сюрпризов.
Несмотря на это, на меня часто находили
минуты отчаяния: я воображал, что нет
счастия на земле для человека с таким широким носом, толстыми губами и маленькими серыми глазами, как я; я просил бога сделать чудо — превратить меня в красавца, и все, что имел в настоящем, все, что мог иметь в будущем, я все отдал бы за красивое лицо.
Тарас увидел свою неосторожность, но упрямство и досада помешали ему подумать о том, как бы исправить ее. К
счастию, Янкель в ту же
минуту успел подвернуться.
Эти
минуты были для нее
счастьем; нам трудно так уйти в сказку, ей было бы не менее трудно выйти из ее власти и обаяния.
Как это случилось, он и сам не знал, но вдруг что-то как бы подхватило его и как бы бросило к ее ногам. Он плакал и обнимал ее колени. В первое мгновение она ужасно испугалась, и все лицо ее помертвело. Она вскочила с места и, задрожав, смотрела на него. Но тотчас же, в тот же миг она все поняла. В глазах ее засветилось бесконечное
счастье; она поняла, и для нее уже не было сомнения, что он любит, бесконечно любит ее, и что настала же, наконец, эта
минута…
Этот заячий тулуп мог, наконец, не на шутку рассердить Пугачева. К
счастию, самозванец или не расслыхал, или пренебрег неуместным намеком. Лошади поскакали; народ на улице останавливался и кланялся в пояс. Пугачев кивал головою на обе стороны. Через
минуту мы выехали из слободы и помчались по гладкой дороге.
Клим наклонил голову, смущенный откровенным эгоизмом матери, поняв, что в эту
минуту она только женщина, встревоженная опасением за свое
счастье.
— Конечно — обо всем, — сказал Самгин, понимая, что пред ним ответственная
минута. Делая паузы, вполне естественные и соразмерные со взмахами весел, он осмотрительно заговорил о том, что
счастье с женщиной возможно лишь при условии полной искренности духовного общения. Но Алина, махнув рукою, иронически прервала его речь...
Через полчаса он убедил себя, что его особенно оскорбляет то, что он не мог заставить Лидию рыдать от восторга, благодарно целовать руки его, изумленно шептать нежные слова, как это делала Нехаева. Ни одного раза, ни на
минуту не дала ему Лидия насладиться гордостью мужчины, который дает женщине
счастье. Ему было бы легче порвать связь с нею, если бы он испытал это наслаждение.
Потом этот дьявол заражает человека болезненными пороками, а истерзав его, долго держит в позоре старости, все еще не угашая в нем жажду любви, не лишая памяти о прошлом, об искорках
счастья, на
минуты, обманно сверкавших пред ним, не позволяя забыть о пережитом горе, мучая завистью к радостям юных.
У него шевельнулась странная мысль. Она смотрела на него с спокойной гордостью и твердо ждала; а ему хотелось бы в эту
минуту не гордости и твердости, а слез, страсти, охмеляющего
счастья, хоть на одну
минуту, а потом уже пусть потекла бы жизнь невозмутимого покоя!
В эти
минуты лицо ее дышало такою детскою доверчивостью к судьбе, к
счастью, к нему… Она была очень мила.
— Ничего, — сказал он, — вооружаться твердостью и терпеливо, настойчиво идти своим путем. Мы не Титаны с тобой, — продолжал он, обнимая ее, — мы не пойдем, с Манфредами и Фаустами, на дерзкую борьбу с мятежными вопросами, не примем их вызова, склоним головы и смиренно переживем трудную
минуту, и опять потом улыбнется жизнь,
счастье и…
Этот долг можно заплатить из выручки за хлеб. Что ж он так приуныл? Ах, Боже мой, как все может переменить вид в одну
минуту! А там, в деревне, они распорядятся с поверенным собрать оброк; да, наконец, Штольцу напишет: тот даст денег и потом приедет и устроит ему Обломовку на славу, он всюду дороги проведет, и мостов настроит, и школы заведет… А там они, с Ольгой!.. Боже! Вот оно,
счастье!.. Как это все ему в голову не пришло!
— Одна, дома, вы вдруг заплачете от
счастья: около вас будет кто-то невидимо ходить, смотреть на вас… И если в эту
минуту явится он, вы закричите от радости, вскочите и… и… броситесь к нему…
— Брат! — заговорила она через
минуту нежно, кладя ему руку на плечо, — если когда-нибудь вы горели, как на угольях, умирали сто раз в одну
минуту от страха, от нетерпения… когда
счастье просится в руки и ускользает… и ваша душа просится вслед за ним… Припомните такую
минуту… когда у вас оставалась одна последняя надежда… искра… Вот это — моя
минута! Она пройдет — и все пройдет с ней…
— Как это вы делали, расскажите! Так же сидели, глядели на все покойно, так же, с помощью ваших двух фей, медленно одевались, покойно ждали кареты, чтоб ехать туда, куда рвалось сердце? не вышли ни разу из себя, тысячу раз не спросили себя мысленно, там ли он, ждет ли, думает ли? не изнемогли ни разу, не покраснели от напрасно потерянной
минуты или от
счастья, увидя, что он там? И не сбежала краска с лица, не являлся ни испуг, ни удивление, что его нет?
Голова ее приподнялась, и по лицу на
минуту сверкнул луч гордости, почти
счастья, но в ту же
минуту она опять поникла головой. Сердце билось тоской перед неизбежной разлукой, и нервы упали опять. Его слова были прелюдией прощания.
Неизвестность, ревность, пропавшие надежды на
счастье и впереди все те же боли страсти, среди которой он не знал ни тихих дней, ни ночей, ни одной
минуты отдыха! Засыпал он мучительно, трудно. Сон не сходил, как друг, к нему, а являлся, как часовой, сменить другой мукой муку бдения.
Дай Бог!» — молился он за
счастье Веры и в эти
минуты бледнел и худел — от безнадежности за свое погибающее будущее, без симпатии, без
счастья, без Веры, без всех этих и… и… и…
К
счастью, в эту самую
минуту встал Нащокин, чтоб уходить; он протянул руку и Дарзану.
Она в первую
минуту вспомнила смутно о том новом чудном мире чувств и мыслей, который открыт был ей прелестным юношей, любившим ее и любимым ею, и потом об его непонятной жестокости и целом ряде унижений, страданий, которые последовали за этим волшебным
счастьем и вытекали из него.
Газетное известие было весьма характерное и, конечно, должно было на нее очень щекотливо подействовать, но она, к своему
счастью может быть, не способна была в сию
минуту сосредоточиться на одном пункте, а потому чрез
минуту могла забыть даже и о газете и перескочить совсем на другое.
Дело в том, что почти с первых же
минут в Мокром он видит и, наконец, постигает совершенно, что „бесспорный“ соперник его вовсе, может быть, уж не так бесспорен и что поздравлений с новым
счастьем и заздравного бокала от него не хотят и не принимают.
— Мне сегодня необыкновенно легче, но я уже знаю, что это всего лишь
минута. Я мою болезнь теперь безошибочно понимаю. Если же я вам кажусь столь веселым, то ничем и никогда не могли вы меня столь обрадовать, как сделав такое замечание. Ибо для
счастия созданы люди, и кто вполне счастлив, тот прямо удостоен сказать себе: «Я выполнил завет Божий на сей земле». Все праведные, все святые, все святые мученики были все счастливы.
Он повиновался молча. Вошел в свою комнату, сел опять за свой письменный стол, у которого сидел такой спокойный, такой довольный за четверть часа перед тем, взял опять перо… «В такие-то
минуты и надобно уметь владеть собою; у меня есть воля, — и все пройдет… пройдет»… А перо, без его ведома, писало среди какой-то статьи: «перенесет ли? — ужасно, —
счастье погибло»…
Все неповрежденные с отвращением услышали эту фразу. По
счастию, остроумный статистик Андросов выручил кровожадного певца; он вскочил с своего стула, схватил десертный ножик и сказал: «Господа, извините меня, я вас оставлю на
минуту; мне пришло в голову, что хозяин моего дома, старик настройщик Диц — немец, я сбегаю его прирезать и сейчас возвращусь».
«…Поймут ли, оценят ли грядущие люди весь ужас, всю трагическую сторону нашего существования? А между тем наши страдания — почки, из которых разовьется их
счастие. Поймут ли они, отчего мы лентяи, ищем всяких наслаждений, пьем вино и прочее? Отчего руки не подымаются на большой труд, отчего в
минуту восторга не забываем тоски?.. Пусть же они остановятся с мыслью и с грустью перед камнями, под которыми мы уснем: мы заслужили их грусть!»
В первую
минуту, когда Хомяков почувствовал эту пустоту, он поехал гулять по Европе во время сонного и скучного царствования Карла X, докончив в Париже свою забытую трагедию «Ермак» и потолковавши со всякими чехами и далматами на обратном пути, он воротился. Все скучно! По
счастию, открылась турецкая война, он пошел в полк, без нужды, без цели, и отправился в Турцию. Война кончилась, и кончилась другая забытая трагедия — «Дмитрий Самозванец». Опять скука!
Бедные матери, скрывающие, как позор, следы любви, как грубо и безжалостно гонит их мир и гонит в то время, когда женщине так нужен покой и привет, дико отравляя ей те незаменимые
минуты полноты, в которые жизнь, слабея, склоняется под избытком
счастия…
Когда они все бывали в сборе в Москве и садились за свой простой обед, старушка была вне себя от радости, ходила около стола, хлопотала и, вдруг останавливаясь, смотрела на свою молодежь с такою гордостью, с таким
счастием и потом поднимала на меня глаза, как будто спрашивая: «Не правда ли, как они хороши?» Как в эти
минуты мне хотелось броситься ей на шею, поцеловать ее руку. И к тому же они действительно все были даже наружно очень красивы.
Как горько упрекала бы меня совесть, что я из предусмотрительности украл у нее чуть ли не последние
минуты невозмутимого
счастия!
Долго я сам в себе таил восторги; застенчивость или что-нибудь другое, чего я и сам не знаю, мешало мне высказать их, но на Воробьевых горах этот восторг не был отягчен одиночеством, ты разделял его со мной, и эти
минуты незабвенны, они, как воспоминания о былом
счастье, преследовали меня дорогой, а вокруг я только видел лес; все было так синё, синё, а на душе темно, темно».
— Ах, нет, не упоминайте об мамаше! Пускай настоящая
минута останется светла и без примеси. Я уважаю вашу мамашу, она достойная женщина! но пускай мы одним себе, одним внезапно раскрываемым сердцам нашим будем обязаны своим грядущим
счастием! Ведь вы мне дадите это
счастье? дадите?
Счастье в эту
минуту представлялось мне в виде возможности стоять здесь же, на этом холме, с свободным настроением, глядеть на чудную красоту мира, ловить то странное выражение, которое мелькает, как дразнящая тайна природы, в тихом движении ее света и теней.
Я остановился против этого кресла и несколько
минут стоял неподвижно с ощущением странного
счастья и странной печали.
Трофимов. Верьте мне, Аня, верьте! Мне еще нет тридцати, я молод, я еще студент, но я уже столько вынес! Как зима, так я голоден, болен, встревожен, беден, как нищий, и — куда только судьба не гоняла меня, где я только не был! И все же душа моя всегда, во всякую
минуту, и днем и ночью, была полна неизъяснимых предчувствий. Я предчувствую
счастье, Аня, я уже вижу его…
Для Петра началось молодое тихое
счастье, но сквозь это
счастье все же пробивалась какая-то тревога: в самые светлые
минуты он улыбался так, что сквозь эту улыбку виднелось грустное сомнение, как будто он не считал этого
счастья законным и прочным.
Собрав остатки последних сил, мы все тихонько пошли вперед. И вдруг действительно в самую критическую
минуту с левой стороны показались кустарники. С величайшим трудом я уговорил своих спутников пройти еще немного. Кустарники стали попадаться чаще вперемежку с одиночными деревьями. В 21/2 часа ночи мы остановились. Рожков и Ноздрин скоро развели огонь. Мы погрелись у него, немного отдохнули и затем принялись таскать дрова. К
счастью, поблизости оказалось много сухостоя, и потому в дровах не было недостатка.
В эту критическую
минуту он позволяет себе раскваситься, его прошибает слеза, и он, благодаря брата Любима за назидание, благословляет будущее
счастие детей своих…
— Позвольте же, maman, и мне говорить; ведь я и сама в таком деле что-нибудь значу: решается чрезвычайная
минута судьбы моей (Аглая именно так и выразилась), и я хочу узнать сама и, кроме того, рада, что при всех… Позвольте же спросить вас, князь, если вы «питаете такие намерения», то чем же вы именно полагаете составить мое
счастье?
От волнения Тит в первую
минуту не мог сказать слова, а только тяжело дышал. Его худенькое старческое лицо было покрыто потом, а маленькие глазки глядели с усталою покорностью. Народ набился в волость, но, к
счастью Тита, большинство здесь составляли кержаки.
Раз мне пришла мысль, что
счастье не зависит от внешних причин, а от нашего отношения к ним, что человек, привыкший переносить страдания, не может быть несчастлив, и, чтобы приучить себя к труду, я, несмотря на страшную боль, держал по пяти
минут в вытянутых руках лексиконы Татищева или уходил в чулан и веревкой стегал себя по голой спине так больно, что слезы невольно выступали на глазах.
— Прощай, мой ангел! — обратилась она потом к Паше. — Дай я тебя перекрещу, как перекрестила бы тебя родная мать; не меньше ее желаю тебе
счастья. Вот, Сергей, завещаю тебе отныне и навсегда, что ежели когда-нибудь этот мальчик, который со временем будет большой, обратится к тебе (по службе ли, с денежной ли нуждой), не смей ни
минуты ему отказывать и сделай все, что будет в твоей возможности, — это приказывает тебе твоя мать.
Здесь я в первый раз увидела тебя: полюбить тебя я не смела, ты любил другую мою приятельницу, но ты мне показался каким-то чудным существом, которому предназначено хоть несколько
минут дать мне
счастья…