Неточные совпадения
Матери не нравились в Левине и его странные и резкие суждения, и его неловкость в свете, основанная, как она полагала, на гордости, и его, по ее понятиям, дикая какая-то жизнь в деревне, с занятиями скотиной и мужиками; не нравилось очень и то, что он, влюбленный в ее дочь, ездил в дом полтора месяца, чего-то как будто ждал, высматривал, как будто боялся, не велика ли будет честь, если он сделает предложение, и не понимал, что, ездя в дом, где девушка
невеста, надо было объясниться.
А они-то обе,
невеста и
мать, мужичка подряжают, в телеге, рогожею крытой (я ведь так езжал)!
Аркадий Иванович встал, засмеялся, поцеловал
невесту, потрепал ее по щечке, подтвердил, что скоро приедет, и, заметив в ее глазах хотя и детское любопытство, но вместе с тем и какой-то очень серьезный, немой вопрос, подумал, поцеловал ее в другой раз и тут же искренно подосадовал в душе, что подарок пойдет немедленно на сохранение под замок благоразумнейшей из
матерей.
Теперь прошу особенного внимания: представьте себе, что если б ему удалось теперь доказать, что Софья Семеновна — воровка, то, во-первых, он доказал бы моей сестре и
матери, что был почти прав в своих подозрениях; что он справедливо рассердился за то, что я поставил на одну доску мою сестру и Софью Семеновну, что, нападая на меня, он защищал, стало быть, и предохранял честь моей сестры, а своей
невесты.
Сама бывшая хозяйка его,
мать умершей
невесты Раскольникова, вдова Зарницына, засвидетельствовала тоже, что, когда они еще жили в другом доме, у Пяти Углов, Раскольников во время пожара, ночью, вытащил из одной квартиры, уже загоревшейся, двух маленьких детей и был при этом обожжен.
Слова эти слушают отцы,
матери, братья, сестры, товарищи,
невесты убитых и раненых. Возможно, что завтра окраины снова пойдут на город, но уже более густой и решительной массой, пойдут на смерть. «Рабочему нечего терять, кроме своих цепей».
Она поручила свое дитя Марье Егоровне,
матери жениха, а последнему довольно серьезно заметила, чтобы он там, в деревне, соблюдал тонкое уважение к
невесте и особенно при чужих людях, каких-нибудь соседях, воздерживался от той свободы, которою он пользовался при ней и своей
матери, в обращении с Марфенькой, что другие, пожалуй, перетолкуют иначе — словом, чтоб не бегал с ней там по рощам и садам, как здесь.
Викентьеву это молчание, сдержанность, печальный тон были не по натуре. Он стал подговаривать
мать попросить у Татьяны Марковны позволения увезти
невесту и уехать опять в Колчино до свадьбы, до конца октября. К удовольствию его, согласие последовало легко и скоро, и молодая чета, как пара ласточек, с веселым криком улетела от осени к теплу, свету, смеху, в свое будущее гнездо.
«А там женишок-то кому еще достанется, — думала про себя Хиония Алексеевна, припоминая свои обещания Марье Степановне. — Уж очень Nadine ваша нос кверху задирает. Не велика в перьях птица: хороша дочка Аннушка, да хвалит только
мать да бабушка! Конечно, Ляховский гордец и кощей, а если взять Зосю, — вот эта, по-моему, так действительно
невеста: всем взяла… Да-с!.. Не чета гордячке Nadine…»
Образ родной земли не есть только образ
матери, это также образ
невесты и жены, которую человек оплодотворяет своим логосом, своим мужественным светоносным и оформляющим началом, и образ дитяти.
Одно только сначала казалось мастерской неделикатно со стороны Веры Павловны: первая
невеста просила ее быть посаженною
матерью и не упросила; вторая тоже просила и не упросила.
Чаще всего посаженною
матерью бывала Мерцалова или ее
мать, тоже очень хорошая дама, а Вера Павловна никогда: она и одевала, и провожала
невесту в церковь, но только как одна из подруг.
— Ведь невесте-то подвенечное платье сшить нужно, — сказала ему
мать.
— Ничего, все обойдется благополучно, — утешала ее Марья Маревна. — Никакой болезни у Клавденьки нет — что пустяки говорить! Вот через год мой Мишанка из-за границы воротится, в побывку к
матери приедет. Увидит Клавденьку, понравятся друг дружке — вот и жених с
невестой готовы!
Формальные препятствия, вытекающие из несовершеннолетия
невесты, были устранены свидетельством «пятнадцати обывателей»; из комнаты моей будущей
матери вынесли игрушки, короткие платьица сменили подвенечным, и брак состоялся.
Мать, впрочем, представляет и другую причину:
невеста, найденная отцом, очень богата, а «Вам, — по словам Настасьи Панкратьевны, — надо
невесту с большими деньгами — потому — сами богаты»…
Тут никто не может ни на кого положиться: каждую минуту вы можете ждать, что приятель ваш похвалится тем, как он ловко обсчитал или обворовал вас; компаньон в выгодной спекуляции — легко может забрать в руки все деньги и документы и засадить своего товарища в яму за долги; тесть надует зятя приданым; жених обочтет и обидит сваху; невеста-дочь проведет отца и
мать, жена обманет мужа.
Кончается же оппозиция том, что на суровый отказ отца
невеста отвечает: «Воля твоя, батюшка», — кланяется и отходит к
матери, а Коршунов велит девушкам петь свадебную песню…
Все растерялись: и
мать, и сваха, и Фоминишна, и сама
невеста, которая, впрочем, как образованная, нашла в себе силы выразить решительное сопротивление и закричать: «Не хочу, не хочу, не пойду я за такого противного».
— Да мы, бывало, как идет покойница-мать… бывало, духу ее боимся:
невестою уж была, а материнского слова трепетала; а нынче… вон хоть ваш Серж наделал…
Стало быть, — думаю я вот теперь, — стало быть, то, что я задумала — моя мечта заразить их всех, заразить их отцов,
матерей, сестер
невест, — хоть весь мир, — стало быть, это все было глупостью, пустой фантазией, раз я остановилась?..
Они, мерзавцы, дарят мне портреты своих жен,
невест,
матерей, дочерей…
Слова: жених,
невеста, сватанье и свадьба — были мне давно известны и давно объяснены
матерью настолько, насколько я мог и должен был понимать их, так сказать, внешний смысл.
«Матушка барышня, — говорит она мне потихоньку, — что вы тут живете: наш барин на другой хочет жениться; у него ужо вечером в гостях будет
невеста с
матерью, чтоб посмотреть, как он живет».
Джемма извещала Санина, что у ней пять человек детей — четыре сына и одна восемнадцатилетняя дочь,
невеста, фотографию которой она ему посылает, так как она, по общему суждению, весьма похожа на свою
мать.
Юлия Матвеевна, подписав эти бумаги, успокоилась и затем начала тревожиться, чтобы свадьба была отпразднована как следует, то есть чтобы у жениха и
невесты были посаженые отцы и
матери, а также и шафера; но где ж было взять их в деревенской глуши, тем более, что жених, оставшийся весьма недовольным, что его
невесту награждают приданым и что затевают торжественность, просил об одном, чтобы свадьба скорее была совершена, потому что московский генерал-губернатор, у которого он последнее время зачислился чиновником особых поручений, требовал будто бы непременно его приезда в Москву.
Все хлопоты по свадьбе в смысле распоряжений пали на gnadige Frau, а в смысле денежных расходов — на Егора Егорыча. Жених, как только дано ему было слово, объявил, что он Музу Николаевну берет так, как она есть, а потому просит не хлопотать об туалете
невесты, который и нельзя сделать хоть сколько-нибудь порядочный в губернском городе, а также не отделять его будущей жене какого-либо состояния, потому что он сам богат. Когда эти слова его были переданы Сусанной
матери, старуха вдруг взбунтовалась.
— В человеке, кроме души, — объяснил он, — существует еще агент, называемый «Архей» — сила жизни, и вот вы этой жизненной силой и продолжаете жить, пока к вам не возвратится душа… На это есть очень прямое указание в нашей русской поговорке: «души она — положим,
мать, сестра, жена,
невеста — не слышит по нем»… Значит, вся ее душа с ним, а между тем эта
мать или жена живет физическою жизнию, — то есть этим Археем.
Посаженой
матерью у Лябьева была gnadige Frau, посаженым отцом у
невесты — Сверстов...
Он был уверен, что все женщины, кроме Власьевны, такие же простые, ласковые и радостно покорные ласкам, какою была Палага, так же полны жалости к людям, как полна была ею — по рассказам отца — его
мать; они все казались ему
матерями, добрыми сёстрами и
невестами, которые ожидают жениха, как цветы солнца.
Церковь Успения божией
матери находилась очень близко от дома
невесты и стояла тогда на пустыре.
Мать ее была из рода Бактеевых и очень богата: она оставила дочери девятьсот душ крестьян, много денег и еще более драгоценных вещей и серебра; после отца также получила она триста душ; итак она была богатая сирота и будущая богатая
невеста.
Фекла. А еще Никанор Иванович Анучкин. Это уж такой великатный! а губы,
мать моя, — малина, совсем малина! такой славный. «Мне, говорит, нужно, чтобы
невеста была хороша собой, воспитанная, чтобы и по-французскому умела говорить». Да, тонкого поведенья человек, немецкая штука! А сам-то такой субтильный, и ножки узенькие, тоненькие.
Такой видный из себя, толстый; как закричит на меня: «Ты мне не толкуй пустяков, что
невеста такая и эдакая! ты скажи напрямик, сколько за ней движимого и недвижимого?» — «Столько-то и столько-то, отец мой!» — «Ты врешь, собачья дочь!» Да еще,
мать моя, вклеил такое словцо, что и неприлично тебе сказать.
Пользуясь правом жениха, Рославлев сидел за столом подле своей
невесты; он мог говорить с нею свободно, не опасаясь нескромного любопытства соседей, потому что с одной стороны подле них сидел Сурской, а с другой Оленька. В то время как все, или почти все, заняты были едою, этим важным и едва ли ни главнейшим делом большей части деревенских помещиков, Рославлев спросил Полину: согласна ли она с мнением своей
матери, что он не должен ни в каком случае вступать снова в военную службу?
Наконец, Евсеич сказал мне за тайну, что Иван Ипатыч сватает
невесту хорошего дворянского рода и с состоянием, что
невеста и
мать согласны, только отец не хочет выдать дочери за учителя, бедняка, да еще поповича.
Но странно: не имела образа и
мать, не имела живого образа и Линочка — всю знает, всю чувствует, всю держит в сердце, а увидеть ничего не может… зачем большое менять на маленькое, что имеют все? Так в тихом шелесте платьев, почему-то черных и шелестящих, жили призрачной и бессмертной жизнью три женщины, касались еле слышно, проходили мимо в озарении света и душистого тепла, любили, прощали, жалели — три женщины:
мать — сестра —
невеста.
С этого дня три в черном шелестом своих платьев будили тишину темных комнат, тихо ходили, еле слышно касаясь друг друга, говорили ласковыми словами. Мелькнет узкая рука, в озарении любви и душистого тепла колыхнется что-то нежное: шепот ли, слившийся с шелестом платья, или заглушенная слеза:
мать — сестра —
невеста.
Состояние Норк, благодаря неусыпным трудам
матери, не расстраивалось; фрейлейн Берта «отучилась» в школе и прямо со скамьи сделалась
невестой некоего Фридриха Шульца, очень хорошего молодого человека, служившего в одной коммерческой конторе и получавшего большое содержание.
В тот век почты были очень дурны, или лучше сказать не существовали совсем; родные посылали ходока к детям, посвященным царской службе… но часто они не возвращались пользуясь свободой; — таким образом однажды
мать сосватала
невесту для сына, давно убитого на войне.
Причиной было и то, что она не была очень богатая
невеста, каких сватала ему
мать, и то, что она была наивна и жалка в отношениях к своей
матери, и то, что она не была красавица, обращающая на себя внимание, и не была дурна.
— Знаю. Догадывался сначала, а теперь знаю. Узнал от
матери, недавно она мне писала, — а она там как-то… Разве в губернском городе не все известно всем? Ведь правда?
Невеста?
Кругом плакали от счастья:
матери, жены,
невесты, сестры, братишки.
— Хвалю, — отвечала
мать, — будь достоин чистой
невесты.
Петр(почти кричит). Отец… смотри!
Мать… вот — это моя
невеста!
Сначала объявил, что он желал сам быть у него, с тем чтобы поклониться ему от всего своего семейства, и по преимуществу от
невесты, которая будто бы уже ожидает его с восьми часов утра, а потом, спрося Павла о
матери и услышав, что она заснула, умолял не беспокоить ее, а вслед за тем он заговорил и о других предметах, коснувшись слегка того, что у него дорогой зашалила необыкновенно злая в упряжке пристяжная, и незаметно перешел к дому Павла (у Бешметева был свой дом).
Марья Ивановна вышла. Владимир Андреич, оставшись один, погрузился в размышления. Через несколько минут вошла, в сопровождении
матери,
невеста, с заплаканными глазами и бледная, как полотно.
Со стороны
невесты, как водится, отец,
мать.
Цыплунов. Я иду к
невесте, маменька! (Обнимает
мать и прилегает к ней на плечо.) Я иду к
невесте. Дождались вы?
А ты проси
мать, чтобы она взяла тебе жену из Ельца, откуда мы сами с ней родом Там в купечестве мужчины гуляки, но
невесты есть настоящие девицы: не щепотницы, а скромные — на офицеров не смотрят, а в платочке молиться ходят и старым русским крестом крестятся.