Неточные совпадения
Посещение кухни было строго воспрещено Грэю, но раз
открыв уже этот удивительный, полыхающий огнем очагов мир пара, копоти, шипения, клокотания кипящих жидкостей, стука ножей и вкусных запахов,
мальчик усердно навещал огромное помещение.
Самгин вымылся, оделся и прошел в переднюю, намереваясь незаметно уйти домой, но его обогнал
мальчик,
открыл дверь на улицу и впустил Алину.
Почти в каждом учителе Клим
открывал несимпатичное и враждебное ему, все эти неряшливые люди в потертых мундирах смотрели на него так, как будто он был виноват в чем-то пред ними. И хотя он скоро убедился, что учителя относятся так странно не только к нему, а почти ко всем
мальчикам, все-таки их гримасы напоминали ему брезгливую мину матери, с которой она смотрела в кухне на раков, когда пьяный продавец опрокинул корзину и раки, грязненькие, суховато шурша, расползлись по полу.
Самгин,
открыв окно, посмотрел, как он не торопясь прошел двором, накрытый порыжевшей шляпой, серенький, похожий на старого воробья. Рыжеволосый
мальчик на крыльце кухни акушерки Гюнтер чистил столовые ножи пробкой и тертым кирпичом.
Открыв рты, точно рыбы на суше,
мальчики хвалили царя.
Он не только вспомнил, но почувствовал себя таким, каким он был тогда, когда он четырнадцатилетним
мальчиком молился Богу, чтоб Бог
открыл ему истину, когда плакал ребенком на коленях матери, расставаясь с ней и обещаясь ей быть всегда добрым и никогда не огорчать ее, — почувствовал себя таким, каким он был, когда они с Николенькой Иртеневым решали, что будут всегда поддерживать друг друга в доброй жизни и будут стараться сделать всех людей счастливыми.
Кончилось тем, что всех даже
мальчиков стало наконец интересовать: кто ж именно основал Трою, но Красоткин своего секрета не
открывал, и слава знания оставалась за ним незыблемо.
— Красоткин! — крикнул вдруг один из
мальчиков, первый завидевший вошедшего Колю. Произошло видимое волнение,
мальчики расступились и стали по обе стороны постельки, так что вдруг
открыли всего Илюшечку. Штабс-капитан стремительно бросился навстречу Коле.
— Постойте, папенька, я всё вам расскажу. Я сегодня бегал по двору, а сестрица Марья Кириловна
открыла окошко, и я подбежал, и сестрица не нарочно уронила кольцо, и я спрятал его в дупло, и — и… этот рыжий
мальчик хотел кольцо украсть…
И, однако, каждый вечер, когда ее
мальчик убегал в конюшню, она
открывала окно, облокачивалась на него и жадно прислушивалась.
— Конечно, нет, gnadige Frau. Но, понимаете, мой жених Ганс служит кельнером в ресторане-автомате, и мы слишком бедны для того, чтобы теперь жениться. Я отношу мои сбережения в банк, и он делает то же самое. Когда мы накопим необходимые нам десять тысяч рублей, то мы
откроем свою собственную пивную, и, если бог благословит, тогда мы позволим себе роскошь иметь детей. Двоих детей.
Мальчика и девочку.
Разве у того же папы Коля, отчасти по свойственной всем
мальчикам проказливости и озорству, отчасти от скуки, не
открыл случайно в незапертом ящике папиного письменного стола громадную коллекцию карточек, где было представлено именно то, что приказчики называют увенчанием любви, а светские оболтусы — неземною страстью.
Когда утихли крики и зверские восклицания учителя, долетавшие до моего слуха, несмотря на заткнутые пальцами уши, я
открыл глаза и увидел живую и шумную около меня суматоху; забирая свои вещи, все
мальчики выбегали из класса и вместе с ними наказанные, так же веселые и резвые, как и другие.
— Я же вам говорю, что я безумец, — отчаянно, чуть не с криком возопил бедный итальянец, — этот злополучный
мальчик всю ночь мне не дал покоя — и я ему сегодня утром наконец все
открыл!
— Да собственного-то виду у него, может быть, и не было!.. Он, может быть, какой-нибудь беглый!.. Там этаких господ много проходит! — объяснил, в свою очередь, тоже довольно правдоподобно, Сверстов. — Мне главным образом надобно узнать, из какого именно города значится по паспорту господин Тулузов… Помнишь, я тогда еще сказал, что я, и не кто другой, как я,
открою убийцу этого
мальчика!
Тогда
мальчику кажется, что это он сам едет в ночи на белом коне, к нему обращены стоны и моления. Сердце его сжимается, слезы выступают на глазах, он крепко их закрыл и боится
открыть, беспокойно возясь в постели…
Открыть мне настоящее положение дел — ему сначала не хотелось: это значило войти в заговор с
мальчиком против своего начальства; он чувствовал даже, что я не пойму его, что не буду уметь написать такого письма, какое мог бы одобрить Камашев; лишить мою мать единственного утешения получать мои задушевные письма — по доброте сердца он не мог.
Рука Павла, перестав дрожать, взметнулась, он весь странно оторвался от лавки,
открыл рот, тихонько взвизгнул, сжался комом и бросился под ноги большого человека, — Артамонов с наслаждением ударил его правой ногою в грудь и остановил;
мальчик хрустнул, слабо замычал, опрокинулся на бок.
Я взял у харловского зятя мою лошадь и повел ее в поводу. Мы вместе с ним пошли на гумно, — но так как ничего в нем особенно любопытного не
открыли, притом же он во мне, как в молодом
мальчике, не мог предполагать отменную любовь к хозяйству, то мы и вернулись через сад на дорогу.
С ребятами я ловил пискарей и гольцов, которых было великое множество в нашей узенькой, но чистой речке Гостомле; но, по серьезности моего характера, более держался общества дедушки Ильи, опытный ум которого
открывал мне полный таинственной прелести мир, который был совсем мне, городскому
мальчику, неизвестен.
Застонал Яков, я встал и пошел посмотреть на него: он лежал вверх грудью, нахмуря брови,
открыв рот, руки его вытянуты вдоль тела, что-то прямое, воинственное было в этом
мальчике.
На мгновение
мальчик увидел, с трудом
открывая глаза, темные фигуры трех людей, безмолвно сидевших друг возле друга, но он уже не знал, кто они и зачем они сидят так близко около него.
— Дрянная женщина! На нее не действуют даже такие минуты! Она и теперь лжет так же свободно, как девять лет тому назад в ресторане «Эрмитаж»! Она боится, что если
откроет мне истину, то я перестану выдавать ей деньги! Она думает, что если бы она не лгала, то я не любил бы этого
мальчика! Вы лжете! Это низко!
— На что же, сами рассудите, Василий Иваныч, не токмо что уж поддерживать наши разные учреждения, а братию питать?.. У нас в обители до пятидесяти человек одних монашествующих и служек. А окромя того, училище для приходящих и для живущих
мальчиков, лечебница с аптекой… Только с прошлого года земство свою больницу
открыло… И бесплатную библиотеку имеем при братстве, — значит, под сенью нашей же обители;
открыли женское училище.
Тетя Анна решила
открыть учебное заведение для
мальчиков и девочек. Родные и друзья ссудили ее на это деньгами.
Открыла. В учительницы были набраны не возможно лучшие, а самые несчастные, давно сидевшие без места, В ученики столько было напринято даровых, что и богатая школа не выдержала бы. Конечно, через год-два пришлось дело прикрыть, и оно еще больше прибавило долгов.
С этим, полная гнева, она вскочила на стол,
открыла форточку и размахнула настежь дверь с черного хода; но едва она это сделала, как вся просияла; на ее конце улицы тоже заходил праздник: у самого порога стоял румяный лавочный
мальчик с корзиною на голове и не решался перешагнуть.
Наконец, сегодня выдался к тому удобный случай. Гросс в наказание за шалости засадил
мальчиков учиться и лишил их обычного удовольствия купанья. Этим и воспользовались наши шалуны. Приблизившись на цыпочках к комнате гувернера, они не рискнули, однако,
открыть дверь сразу, а Юрка, как самый смелый из них, нагнулся и заглянул в замочную скважину.
— Будь у него ныне же в шесть часов после обеда: ты увидишься там с приятелями и, может статься, — прибавил государь, усмехаясь, — с приятельницей. Живет он в Кокуевой слободе, — спроси только немецкую школу — всякий
мальчик тебе укажет. Теперь поди, успокой своих камрадов, попируй с ними в адмиральский час [Одиннадцать часов утра.], а там подумаем, что еще сотворить с вами.
Открой мне, не придет ли тебе по сердцу в Москве пригожая девка: я твой сват.
Этим убеждением князя в таинственном исчезновении вместе с Луганским его бывшего опекуна вскоре воспользовался Гиршфельд, решивший
открыть перед Шестовым свои карты. Он уже переехал в Петербург, а князь все еще продолжал жить на даче. Последнего задержала болезнь Агнессы Михайловны, разрешившейся недавно от бремени вторым ребенком — девочкой. Первому —
мальчику шел уже второй год. Наконец, она достаточно оправилась для возможности переезда.
— У вашего сына дурное сердце: он сделал поступок, за который бедного
мальчика высекли и заставили налгать на себя… Ваш несчастный сын имел силу это стерпеть, да еще научил других клясться, чего Иисус Христос никому не позволил и просил никогда не делать. Мне жаль вашего темного, непросвещенного сына. Помогите ему
открыть глаза, увидать свет и исправиться, а то из него выйдет дурной человек, который умертвит свой дух и может много других испортить.