Неточные совпадения
И с озлоблением, как будто со страстью, бросается
убийца на это тело, и тащит, и режет его; так и он покрывал поцелуями ее
лицо и плечи.
Вот наконец мы пришли; смотрим: вокруг хаты, которой двери и ставни заперты изнутри, стоит толпа. Офицеры и казаки толкуют горячо между собою: женщины воют, приговаривая и причитывая. Среди их бросилось мне в глаза значительное
лицо старухи, выражавшее безумное отчаяние. Она сидела на толстом бревне, облокотясь на свои колени и поддерживая голову руками: то была мать
убийцы. Ее губы по временам шевелились: молитву они шептали или проклятие?
Он никогда не говорил с ними о боге и о вере, но они хотели убить его как безбожника; он молчал и не возражал им. Один каторжный бросился было на него в решительном исступлении; Раскольников ожидал его спокойно и молча: бровь его не шевельнулась, ни одна черта его
лица не дрогнула. Конвойный успел вовремя стать между ним и
убийцей — не то пролилась бы кровь.
Марья Ивановна быстро взглянула на него и догадалась, что перед нею
убийца ее родителей. Она закрыла
лицо обеими руками и упала без чувств. Я кинулся к ней, но в эту минуту очень смело в комнату втерлась моя старинная знакомая Палаша и стала ухаживать за своею барышнею. Пугачев вышел из светлицы, и мы трое сошли в гостиную.
«Может быть —
убийцы и уж наверное — воры, а — хорошо поют», — размышлял Самгин, все еще не в силах погасить в памяти мутное пятно искаженного
лица, кипящий шепот, все еще видя комнату, где из угла смотрит слепыми глазами запыленный царь с бородою Кутузова.
— Ни единой минуты не верил, что ты
убийца, — вдруг вырвалось дрожащим голосом из груди Алеши, и он поднял правую руку вверх, как бы призывая Бога в свидетели своих слов. Блаженство озарило мгновенно все
лицо Мити.
Потому ли, что на своей жизни ему много приходилось убирать брошенных трупов и он привык относиться к этой работе равнодушно, или потому, что хоронили какого-то безвестного «инородца», только по выражению
лица его я понял, что особенно заниматься розысками
убийц он не будет и намерен ограничиться одним протоколом.
Пастух при этом посмотрел ему исподлобья в
лицо, а потом повел глазами в ту сторону, где стоял старик, отец
убийцы. Вихров догадался и выслал того. Они остались вдвоем с пастухом.
Вихров несказанно обрадовался этому вопросу. Он очень подробным образом стал ей рассказывать свое путешествие, как он ехал с священником, как тот наблюдал за ним, как они, подобно низамским
убийцам [Низамские
убийцы. — Низамы — название турецких солдат регулярной армии.], ползли по земле, — и все это он так живописно описал, что Юлия заслушалась его; у нее глаза даже разгорелись и
лицо запылало: она всегда очень любила слушать, когда Вихров начинал говорить — и особенно когда он доходил до увлечения.
Но уже по низу летел он, а потом мякотью
лица проехал по полу и замер неподвижно у самых ног
убийцы.
«Жив!» — радостно сообразил Колесников, но сообразил и другое и… С
лицом, настолько искаженным, что его трудно было принять за человеческое, не слыша пуль, чувствуя только тяжесть маузера, он
убийцею подошел, подкрался, подбежал к Петруше — разве можно это как-нибудь назвать?
— Идти… но куда же? — ты забыла, что у нас кроме синего неба и темного леса нет ни кровли, ни пристанища… и чего бояться… это явно, что в пещере есть жители… кто они таковы?.. что нам за дело… если они разбойники, то им нечего с нас взять, если изгнанники, подобно нам — то еще менее причин к боязни… К тому же в теперешние временазлодеи и
убийцы не боятся смотреть на красное солнце, не стыдятся показывать свои
лица в народе…
Уже не завтрашних
убийц боялся он, — они исчезли, забылись, смешались с толпою враждебных
лиц и явлений, окружающих его человеческую жизнь, — а чего-то внезапного и неизбежного: апоплексического удара, разрыва сердца, какой-то тоненькой глупой аорты, которая вдруг не выдержит напора крови и лопнет, как туго натянутая перчатка на пухлых пальцах.
— Мошенников или
убийц? — спросил он меня, не дав кончить. — Я в Лафатера не верю… Ну, что вы? По
лицу вижу, что плохо. Не выходит?
— Ты! — крикнул Сашка. — Ты, сукин сын! Покажи мне твое
лицо,
убийца… Смотри на меня!.. Ну!..
Убийца страшен был
лицом;
Цыганы робко окружали
Его встревоженной толпой;
Могилу в стороне копали,
Шли жены скорбной чередой
И в очи мертвых целовали.
И опять идут двенадцать,
За плечами — ружьеца.
Лишь у бедного
убийцыНе видать совсем
лица…
Тут, вероятно, она вскрикнула тем криком, который слышала компания, — вскрикнула от боли и, вероятно, прочитав на
лице и в движениях
убийцы его намерение.
Заходящее солнце освещало восковое исхудалое
лицо мальчика; он лежал, наморщив брови, как будто скорбно думая о чем-то, — а я, его
убийца, смотрел на него…
«Если бы он убил, то он давно бы уже смыл с рук и
лица кровь… — вспомнилось мне положение одного приятеля-следователя. —
Убийцы не выносят крови своих жертв».
Да, не ужас, а удивление застыло на его
лице, когда он увидел перед собою
убийцу.
И слышит Клии страшный глас
За сими страшными стенами,
Калигуллы последний час
Он видит живо пред очами,
Он видит — в лентах и звездах,
Вином и злобой упое́нны
Идут
убийцы потае́нны,
На
лицах дерзость, в сердце страх.
Необходимо проследить шаг за шагом жизнь княжны в течение недели, двух, может быть месяца, узнать, кто бывает у ней, нет ли в ее дворне подозрительного
лица, и таким образом напасть на след
убийцы. Тогда только можно считать дело совершенно выигранным. Никита будет в руках графа и сознание его — он, граф, доведет его до этого сознания, захватив врасплох — явится грозным доказательством в его руках относительно этой соблазнительной самозванки.
Если прихожане церкви просили о ком-нибудь, чтобы определить его к службе церковной, то от них требовалось свидетельство, что они знают рекомендуемое ими
лицо; «не пьяницу, в домостроении своем не ленивого, не клеветника, не сварливого, не любодейца, не
убийцу, в воровстве и мошенничестве не обличенного; сии бо наипаче злодействия препинают дело пастырское и злообразие наносят чину духовному».
При слове «
убийца», Евгений Николаевич побледнел и затрясся, но это было делом одной секунды. Яркая краска сменила бледность его
лица, глаза загорелись злобным огнем, как бы в предвкушении близкого торжества над этой холодной женщиной.
«Они, званые гости… изверги…
убийцы»… — пронеслось в уме князя, но он собрал всю силу воли и с почти спокойным, деланно приветливым
лицом пошел навстречу прибывшим.
То живущая здесь княжна Полторацкая представлялась ему действительно
убийцей своей сестры и ее матери, с окровавленными руками, с искаженным от злобы
лицом.
Василий снова подбежал к ней, занес нож, чтобы повторить удар, но она освободила из-под одеяла правую руку и схватилась за нож
убийцы: два пальца ее правой руки упали на пол и кровь фонтаном брызнула в
лицо Василия.
— А вот эта, налево, ради возбуждения каких страстей? Бандиты со звериными
лицами потрошат какого-то путешественника, под ним лужа крови. Далее
убийца с топором в руке, с которого капает кровь его жертвы.
Волк поднял кинжал и утопил его в груди несчастной жертвы. Розовая кровь брызнула на руку
убийцы и забила ключом на белой, высокой груди мученика. Трава под ним далеко окрасилась. Скоро прекрасное, цветущее
лицо Владислава подернулось белым покровом смерти.
Тут же видит он открытый гроб, в котором покоится полусгнившее тело, с искаженными чертами почерневшего
лица, на котором он читает роковое слово:
убийца.
Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в
лице этого
убийцы и злодея.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. На только что он закрывал глава, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своею простотой,
лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством
лица невольных
убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
И труп узрели обнаженный:
Рукой
убийцы искаженны
Черты прекрасного
лица.
Коринфский друг узнал певца.
«И ты ль недвижим предо мною?
И на главу твою, певец,
Я мнил торжественной рукою
Сосновый положить венец».
Некоторые из посетителей моих упрекают меня в «надменности», спрашивают, откуда я взял право учить и проповедовать: жестокие в недомыслии своем, они хотели бы и улыбку согнать с
лица того, кто как
убийца навеки заключен в тюрьму.