Неточные совпадения
Он выбежит и за ворота: ему бы хотелось в березняк; он так близко кажется ему, что вот он в пять минут добрался бы до него, не кругом, по дороге, а прямо, через канаву, плетни и ямы; но он боится: там,
говорят, и
лешие, и разбойники, и страшные звери.
— Дьявол,
леший, чтоб ему издохнуть! —
говорила она то плача, то отвечая на злой хохот дворни хохотом.
—
Леший его знает, что у него на уме, —
говаривала она, — все равно как солдат по улице со штыком идет. Кажется, он и смирно идет, а тебе думается: что, ежели ему в голову вступит — возьмет да заколет тебя. Судись, поди, с ним.
Поселились они с матерью во флигеле, в саду, там и родился ты, как раз в полдень — отец обедать идет, а ты ему встречу. То-то радовался он, то-то бесновался, а уж мать — замаял просто, дурачок, будто и невесть какое трудное дело ребенка родить! Посадил меня на плечо себе и понес через весь двор к дедушке докладывать ему, что еще внук явился, — дедушко даже смеяться стал: «Экой,
говорит,
леший ты, Максим!»
—
Леший! — подтвердил директорский кучер, и затем более замечательного у подъезда ничего не было; но во всяком случае вся губернская публика, так долго скучавшая, была на этот раз в сборе, ожидая видеть превосходную,
говорят, актрису Минаеву в роли Эйлалии, которую она должна была играть в известной печальной драме Коцебу [Коцебу Август (1761—1819) — немецкий реакционный писатель.] «Ненависть к людям и раскаяние».
— Какой клев, когда под руку
говорят, — отвечал тот сердито. — Вот тут прошел какой-то
леший, болтнул под руку — и хоть бы клюнуло с тех пор. А вы, видно, близко в этих местах изволите жить? — спросил он у Эдипа.
В рассказах постоялки таких людей было множество — десятки; она
говорила о них с великой любовью, глаза горели восхищением и скорбью; он скоро поддался красоте её повестей и уверовал в существование на земле великих подвижников правды и добра, — признал их, как признавал домовых и
леших Маркуши.
Говорю — я вас,
лешие, прогонял, не шли… а теперь,
говорю, ломай ветки один который-нибудь!
Я
говорю им: вы бы,
лешие, прямо бы хлеба просили.
—
Леший разве разберет все это… один
говорит так, другой — этак…
Будемте здоровы… (Смотрит на часы.) Должно быть, не дождусь я Николаши. Пора мне ехать. У Бабакиной, ты
говоришь, грибы подавали, а у нас еще не видать грибов. Скажи на милость, за каким это
лешим ты зачастил к Марфутке?
— Стыдно вам! Стыдно вам! Чему удивились, того-этого? Боже ты мой, какое непонимание! Как вдовица с лептой, того-этого, хоть какое-нибудь оправдание, а он в нос тычет: слава, того-этого! Преподлейший вздор, стыдно! Ну
леший и
леший, в этом хоть смысл есть… да ну вас к черту, Андрей Иваныч,
говорил: оставьте балалайку. Нет, не может, того-этого, интеллигент!
— Да всякий разболтается! Иван до чего додумался?
Леший,
говорит, с ним ночью страшно.
Степанида(вносит самовар, ставит его на пол около стола и, выпрямившись, задыхаясь,
говорит хозяйке). Ну, и как вам будет угодно, а только опять
говорю — сил моих нет
лешего этакого таскать, — ноженьки подламываются…
Вот, ребятушки, — продолжал он, оскаливая свои беззубые десны и заливаясь хриплым смехом, — не будет тому больно давно, повстречали мы за заставой мужичка… такой-то чудной… так вот и бежит и бежит по полям, словно
леший его гонит… «Поглядь-ка,
говорю, Ванюша, никак мужик бежит по пашне».
«Добро бы своя была, —
говорили они, — добро бы родная, а то невесть по какого
лешего смотришь за нею, словно от безделья».
Лука. Я ему
говорил, но…
леший какой-то… ругается и прямо в комнаты прет… уж в столовой стоит…
— А вот что, —
говорит, — мамонька, скажу я тебе правду-истину: меня, —
говорит, —
леший таскал.
— Это, —
говорю, — что леший-то тебя таскал?
Не то, что взрослых, а и младенцев почасту: «Черт бы тя побрал,
леший бы тя взял»; хороших слов
говорить не умеем, а эти поговорки все на языке.
— Да как же, — возразил я, — ты что-то мне неладно
говоришь, с девкою этою приключилось не от того. Я знаю, что ее
леший воровал, она, слышно, пропадала долгое время. Зачем же ты меня обманываешь? — А сам все ему в рожу гляжу и вижу, что он от последних моих слов позеленел, даже и в языке позамялся.
— Ваше благородие,
леший, —
говорит, — заправду начал кричать; не угодно ли послушать?
— Слушай, —
говорю, — Калистрат: в Погореловской волости мост теперь строят натурой: ты командируешься присматривать туда за работами, — это дело тебе само по себе; а другое: там, из Дмитревского, девка пропадает во второй уж раз, и приходят, что будто бы ее
леший ворует. Это, братец, пустяки!
— Где же, —
говорит, — у вас этот
леший? Сказывай! Я его за ворот притащу и тысячу палок дам, так скажет, кто такой и какого звания.
Этих слов он, кормилец, поопасился: «Хорошо,
говорит, Марфушка, я тебя к матери привезу; только ты ничего не рассказывай, а притворись лучше немой, а если, паче чаяния, какова пора не мера, станут к тебе шибко приступать или сама собой проговоришь как-нибудь, так скажи,
говорит, что тебя
леший воровал, вихрем унес, а что там было, ты ничего не помнишь.
— Прозванье уж у нас ему, кормилец, такое идет: до девок, до баб молодых был очень охоч. Вот тоже эдак девушку из Дмитрева от матки на увод увел, а опосля, как отпустил, и велел ей на
лешего сговорить. Исправник тогда об этом деле спознал — наехал: ну, так будь же ты,
говорит, и сам
леший; так,
говорит, братцы-мужички, и зовите его
лешим. А мы, дураки, тому и рады: с правителей-то его тем времечком сменили — посмелей стало…
леший да
леший… так
лешим и остался.
—
Леший, —
говорит, — ее, братик, полюбил.
— Так как же, —
говорю, — знать ты это знаешь, а сама лжешь, и не в пустяках каких-нибудь, а призываешь на себя нечистую силу. Ты не шути этим: греха этого тебе, может быть, и не отмолить. Все, что ты матери плела на
лешего, как он тебя вихрем воровал и как после подкинул, — все это ты выдумала, ничего этого не бывало, а если и сманивал тебя, так какой-нибудь человек, и тебе не след его прикрывать.
— Как, —
говорю, —
леший полюбил?
— Ну, ладно, ладно, выпусти только… Ой,
леший!.. — вдруг она вскрикнула. — Черт этакой!.. Щипаться еще выдумал!.. Я те огрею!.. Отвяжись,
говорят!
Говорю: «Простудиться боюсь — не полезу в канаву…» А проводник изругал меня ругательски, да все шепотком на самое ухо: «Лодку,
говорит, что ль, для тебя,
лешего, припасти?..
— Да
говори же толком,
леший ты этакой! Морить, что ли, вздумал меня? — во всю мочь закричал на него Смолокуров.
— Здоров как стена. Паинька сшила ему ватошничек из зеленого платья покойницы Веры, он взял и
говорит: «Вот что меня погубило: это зеленое платье, а то бы я далеко пошел». Он-таки совсем с ума сошел. Удивительно, право: чего не было — и того лишился! Кой же
леший его когда-то политикой обвинял? А? Я этому тоже удивляюсь.
Говорят, что черти и
лешие обязательно женятся на рыжих.
Но как, однако, мил этот
Леший! Он бывает у нас часто, но я застенчива и ни разу не
говорила с ним как следует, не обласкала его. Он подумает, что я злая или гордая. Вероятно, Жорж, оттого мы с вами такие друзья, что оба мы нудные, скучные люди! Нудные! Не смотрите на меня так, я этого не люблю.
— Какое ругательство? Я тебе только
говорю, наставляю… Помирился и в последний раз
говорю, я ругаться не думаю… Стану я с тобой, с
лешим, связываться после того, как ты на своего благодетеля жалобу подал! Да ну тебя к чёрту! И
говорить с тобой не желаю! А ежели я тебя сейчас свиньей нечаянно обозвал, так ты и есть свинья… Вместо того, чтоб за благодетеля вечно бога молить, что он тебя десять лет кормил да нотам выучил, ты жалобу глупую подаешь да разных чертей адвокатов подсылаешь.
— Довольно! — прервала его странная девочка, — ты и твои братья пошли в лес… А слепая Лидочка осталась дома с нянюшкой… Юрик и Сережа влезли на дерево, а ты с Митькой убежал рвать цветы, потом ты поссорился с Митькой. Он
говорил, что
леший существует, а ты спорил, что нет. Митька разозлился и убежал, бросив тебя одного…
— Гадкий Митька! — ворчал сердито мальчик. — Если б не он, я бы не заблудился… И что подумают папа, Лидочка, Юрка, особенно Юрка, который поручился за нас папе! И потом, как найдет он, Бобка, дорогу домой? А в лесу вечером, должно быть, жутко! Может быть, даже волки бродят и… и…
леший! Митька
говорит, что
лешие существуют. Правда, папа и Лидочка умнее Митьки, но, может быть, папа, боясь испугать его, Бобку,
говорит, что нет
леших, а Лидочка — слепая, если и встретит
лешего, то все равно не увидит его.
— Глупости ты
говоришь! Никаких
леших нет! Врешь ты все! — с дрожью в голосе произнес Бобка.
— А папа и Лидочка
говорят, что
леших не бывает на свете, — произнес храбро Бобка.