Неточные совпадения
За железной решеткой, в маленьком, пыльном садике, маршировала группа детей — мальчики и девочки —
с лопатками и
с палками на плечах, впереди их шагал, играя на губной гармонике, музыкант
лег десяти, сбоку шла
женщина в очках, в полосатой юбке.
Клим Самгин, прождав нежеланную гостью до полуночи,
с треском закрыл дверь и
лег спать, озлобленно думая, что Лютов, может быть, не пошел к невесте, а приятно проводит время в лесу
с этой не умеющей улыбаться
женщиной.
Так неподвижно
лег длинный человек в поддевке, очень похожий на Дьякона, —
лег, и откуда-то из-под воротника поддевки обильно полилась кровь, рисуя сбоку головы его красное пятно, — Самгин видел прозрачный парок над этим пятном; к забору подползал, волоча ногу, другой человек,
с зеленым шарфом на шее; маленькая
женщина сидела на земле, стаскивая
с ноги своей черный ботик, и вдруг, точно ее ударили по затылку, ткнулась головой в колени свои, развела руками, свалилась набок.
— Я не выставляю подсудимого каким-то идеальным человеком, — говорил Веревкин. — Нет, это самый обыкновенный смертный, не чуждый общих слабостей… Но он попал в скверную историю, которая походила на игру кошки
с мышкой. Будь на месте Колпаковой другая
женщина, тогда Бахарев не сидел бы на скамье подсудимых! Вот главная мысль, которая должна
лечь в основание вердикта присяжных. Закон карает злую волю и бесповоротную испорченность, а здесь мы имеем дело
с несчастным случаем, от которого никто не застрахован.
— Приготовляется брак, и брак редкий. Брак двусмысленной
женщины и молодого человека, который мог бы быть камер-юнкером. Эту
женщину введут в дом, где моя дочь и где моя жена! Но покамест я дышу, она не войдет! Я
лягу на пороге, и пусть перешагнет чрез меня!..
С Ганей я теперь почти не говорю, избегаю встречаться даже. Я вас предупреждаю нарочно; коли будете жить у нас, всё равно и без того станете свидетелем. Но вы сын моего друга, и я вправе надеяться…
Глупостью, пошлостью, провинциальным болотом и злой сплетней повеяло на Ромашова от этого безграмотного и бестолкового письма. И сам себе он показался
с ног до головы запачканным тяжелой, несмываемой грязью, которую на него наложила эта связь
с нелюбимой
женщиной — связь, тянувшаяся почти полгода. Он
лег в постель, удрученный, точно раздавленный всем нынешним днем, и, уже засыпая, подумал про себя словами, которые он слышал вечером от Назанского...
Ветер лениво гнал
с поля сухой снег, мимо окон летели белые облака, острые редкие снежинки шаркали по стёклам. Потом как-то вдруг всё прекратилось, в крайнее окно глянул луч луны,
лёг на пол под ноги
женщине светлым пятном, а переплёт рамы в пятне этом был точно чёрный крест.
О чем?» Он в мыслях оскорблял ее и себя, говоря, что,
ложась с ней спать и принимая ее в свои объятия, он берет то, за что платит, но это выходило ужасно; будь это здоровая, смелая, грешная
женщина, но ведь тут молодость, религиозность, кротость, невинные, чистые глаза…
А на рельсы всё сыпались люди,
женщины бросали свои корзины и какие-то узлы, со смехом
ложились мальчишки, свертываясь калачиком, точно озябшие собаки, перекатывались
с боку на бок, пачкаясь в пыли, какие-то прилично одетые люди.
Всё чаще она указывала ему разницу между ним, мужиком, и ею,
женщиной образованной, и нередко эти указания обижали Илью. Живя
с Олимпиадой, он иногда чувствовал, что эта
женщина близка ему как товарищ. Татьяна Власьевна никогда не вызывала в нём товарищеского чувства; он видел, что она интереснее Олимпиады, но совершенно утратил уважение к ней. Живя на квартире у Автономовых, он иногда слышал, как Татьяна Власьевна, перед тем как
лечь спать, молилась богу...
Три тяжкие доли имела судьба,
И первая доля:
с рабом повенчаться,
Вторая — быть матерью сына раба,
А третья — до гроба рабу покоряться,
И все эти грозные доли
леглиНа
женщину русской земли.
Женщина подняла голову
с подушки, заглянула в лицо Фомы и снова
легла, говоря...
— Да хотя бы-с и о себе! Пора, наконец, похлопотать и о себе, когда на нас
ложится весь труд и тяжесть заработка; а
женщины живут в тягость и себе, и другим — ничего не делают. Вопрос женский — общий вопрос.
Младший, Степан, пошел по торговой части и помогал отцу, но настоящей помощи от него не ждали, так как он был слаб здоровьем и глух; его жена Аксинья, красивая, стройная
женщина, ходившая в праздники в шляпке и
с зонтиком, рано вставала, поздно
ложилась и весь день бегала, подобрав свои юбки и гремя ключами, то в амбар, то в погреб, то в лавку, и старик Цыбукин глядел на нее весело, глаза у него загорались, и в это время он жалел, что на ней женат не старший сын, а младший, глухой, который, очевидно, мало смыслил в женской красоте.
Но вот
женщина и мальчик
с сапогами ушли, и уже никого не было видно. Солнце
легло спать и укрылось багряной золотой парчой, и длинные облака, красные и лиловые, сторожили его покой, протянувшись по небу. Где-то далеко, неизвестно где, кричала выпь, точно корова, запертая в сарае, заунывно и глухо.
А время между тем шло. Пробило двенадцать. Порядочные
женщины в эту пору
ложатся спать. Ольге пора уже была уходить. Но пробило половину первого, пробило час, а она всё сидела и беседовала
с графом.
Толпа людей рыла за свалками ров, — в него должны были
лечь их трупы. Мужчины били в твердую почву кирками,
женщины и старики выбрасывали лопатами землю. Лица были землистые, люди дрожали от утреннего холода и волнения. Вокруг кольцом стояли казаки
с наведенными винтовками.
Нет!.. Между ним и Серафимой
легла могила этой девушки, выела и влечение к
женщине, и жалость. Не найти ему в браке
с бывшей любовницей ничего, кроме «распусты».
С тех пор как о ней знали не они вдвоем, надо было постоянно ожидать катастрофы. Вокруг в роще царствовала могильная тишина, нарушаемая шорохом шагов ходившей тревожно по траве
женщины. Под деревьями уже стали
ложиться тени, а над прудом, где было еще светло, колебались облака тумана. По ту сторону пруда лежал луг, скрывавший своей обманчивой зеленью топкое болото. Там туман клубился еще гуще, серовато-белая масса его поднималась
с земли и, волнуясь, расстилалась дальше. Оттуда несло сыростью.
Было уже за полночь. Движимый какой-то неведомой силой, Егор Никифоров пошел к дороге, к тому месту, где четверть века тому назад, вел беседу
с умирающим Ильяшевичем. Здесь он
лег на траву и задумался. Все прошедшее мелькало в его уме, как в калейдоскопе. Его глаза были опущены вниз. Вдруг длинная тень
легла на зеленой траве, ярко освещенной луной. Он быстро поднял голову и в двух шагах от себя увидал высокую, темную фигуру
женщины.
Перед сном он еще делал маленькую экскурсию, в воображении ведя
с товарищами, мужчинами и
женщинами, шуточные, веселые, иногда серьезные разговоры, иногда бывшие прежде, иногда вновь выдумываемые. И так шло дело до ночи. Перед сном он для упражнения делал в действительности две тысячи шагов в своей клетке и
ложился на свою койку и большей частью засыпал.