Неточные совпадения
Посреди стола и поперек его, на блюде,
в пене сметаны и тертого хрена
лежал, весело улыбаясь, поросенок, с трех сторон его окружали золотисто поджаренный гусь, индейка и солидный окорок ветчины.
С высоты второго яруса зал маленького театра показался плоскодонной ямой, а затем стал похож на опрокинутую горизонтально витрину магазина фруктов:
в пене стружек рядами
лежат апельсины, яблоки, лимоны. Самгин вспомнил, как Туробоев у Омона оправдывал анархиста Равашоля, и спросил сам себя...
Ты, может быть, думаешь, глядя, как я иногда покроюсь совсем одеялом с головой, что я
лежу как
пень да сплю; нет, не сплю я, а думаю все крепкую думу, чтоб крестьяне не потерпели ни
в чем нужды, чтоб не позавидовали чужим, чтоб не плакались на меня Господу Богу на Страшном суде, а молились бы да поминали меня добром.
Как ни привыкнешь к морю, а всякий раз, как надо сниматься с якоря, переживаешь минуту скуки: недели, иногда месяцы под парусами — не удовольствие, а необходимое зло.
В продолжительном плавании и сны перестают сниться береговые. То снится, что
лежишь на окне каюты, на аршин от кипучей бездны, и любуешься узорами
пены, а другой бок судна поднялся сажени на три от воды; то видишь
в тумане какой-нибудь новый остров, хочется туда, да рифы мешают…
На песке, где волны уже разбиваются
в пену и, точно утомленные, катятся назад, коричневым бордюром
лежит по всему побережью морская капуста, выброшенная морем.
На широкой поляне, окруженной древними дубами и непроходимым ломом, стояло несколько земляных куреней; а между ними на опрокинутых
пнях, на вывороченных корнях, на кучах сена и сухих листьев
лежало и сидело множество людей разных возрастов,
в разных одеждах.
Иль, ухватив рогатый
пень,
В реку низверженный грозою,
Когда на холмах пеленою
Лежит безлунной ночи тень,
Черкес на корни вековые,
На ветви вешает кругом
Свои доспехи боевые:
Щит, бурку, панцирь и шелом,
Колчан и лук — и
в быстры волны
За ним бросается потом,
Неутомимый и безмолвный.
Черт его знает, что бывает при ранах
в упор, но когда здесь передо мной на операционном столе
лежал человек и пузыристая
пена, розовая от крови, вскакивала у него на губах, разве я потерялся?
По стенам ночлежки всё прыгали тени, как бы молча борясь друг с другом. На нарах, вытянувшись во весь рост,
лежал учитель и хрипел. Глаза у него были широко открыты, обнаженная грудь сильно колыхалась,
в углах губ кипела
пена, и на лице было такое напряженное выражение, как будто он силился сказать что-то большое, трудное и — не мог и невыразимо страдал от этого.
Матрена. Вестимо, что уж не по голове гладил, только то, что битье тоже битью бывает розь;
в этаком азарте человек, не ровен тоже час, как и ударит…
В те поры, не утерпевши материнским сердцем своим, вбежала
в избу-то, гляжу, он сидит на лавке и
пена у рту, а она уж
в постелю повалилась: шлык на стороне, коса растрепана и лицо закрыто!.. Другие сутки вот
лежит с той поры, словечка не промолвит, только и сказала, чтоб зыбку с ребенком к ней из горенки снесли, чтоб и его-то с голоду не уморить…
Мурин
лежал на полу; его коробило
в судорогах, лицо его было искажено
в муках, и
пена показывалась на искривленных губах его.
Последних слов Устюгова не было слышно. Дряхлый сказатель ослаб и впал
в беспамятство. Тогда началось радение — кто подпрыгивает, кто приплясывает, иные, ровно мертвые,
лежат на полу без движения, глаза у них расширились, глядят бессмысленно, изо рту
пена клубом. Падучая!
— А далее?.. А далее?.. Я не знаю, что далее… И она
лежала, кусая себе губы, и досадливо вглядывалась
в ту страшную духовную нищету свою, которая готовилаей после осуществления ее плана обладать громадным вещественным богатством, и
в эти минуты Глафира была человек, более чем все ее партнеры. Она видела и мысленно измеряла глубину своего падения и слала горькие
пени и проклятия тому, кто оторвал ее от дающих опору преданий и опрокинул пред ней все идеалы простого добра и простого счастия…
Мир
лежит во зле, мир,
в котором мы живем, не признал величайшего из праведников и
распял его,
распял Сына Божьего,
распял самого Бога.