Неточные совпадения
Люди, разъезжающие в степи, заметя движение в крепости, съехались в
кучку и стали между собою толковать.
Тысячами шли рабочие, ремесленники, мужчины и женщины, осанистые
люди в дорогих шубах, щеголеватые адвокаты, интеллигенты в легких пальто, студенчество, курсистки, гимназисты, прошла тесная группа почтово-телеграфных чиновников и даже небольшая
кучка офицеров. Самгин чувствовал, что каждая из этих единиц несет в себе одну и ту же мысль, одно и то же слово, — меткое словцо, которое всегда, во всякой толпе совершенно точно определяет ее настроение. Он упорно ждал этого слова, и оно было сказано.
Самгин чувствовал себя все более взрослым и трезвым среди хмельных, ликующих
людей, против Лютова, который точно крошился словами, гримасами, судорогами развинченного тела, вызывая у Клима желание, чтоб он совсем рассыпался в сор, в пыль, освободив измученный им стул, свалившись под него
кучкой мелких обломков.
Внизу мы прошли чрез живописнейший лесок — нельзя нарочно расположить так красиво рощу — под развесистыми банианами и кедрами, и вышли на поляну. Здесь лежала, вероятно занесенная землетрясением, громадная глыба коралла, вся обросшая мохом и зеленью. Романтики тут же объявили, что хорошо бы приехать сюда на целый день с музыкой; «с закуской и обедом», — прибавили положительные
люди. Мы вышли в одну из боковых улиц с маленькими домиками: около каждого теснилась
кучка бананов и цветы.
Вижу где-то далеко отсюда, в просторной комнате, на трех перинах, глубоко спящего
человека: он и обеими руками, и одеялом закрыл себе голову, но мухи нашли свободные места,
кучками уселись на щеке и на шее.
Нехлюдов, еще не выходя из вагона, заметил на дворе станции несколько богатых экипажей, запряженных четвернями и тройками сытых, побрякивающих бубенцами лошадей; выйдя же на потемневшую от дождя мокрую платформу, он увидал перед первым классом
кучку народа, среди которой выделялась высокая толстая дама в шляпе с дорогими перьями, в ватерпруфе, и длинный молодой
человек с тонкими ногами, в велосипедном костюме, с огромной сытой собакой в дорогом ошейнике.
Вокруг этой
кучки тотчас же образовался круг любопытных и подобострастных перед богатством
людей: начальник станции в красной фуражке, жандарм, всегда присутствующая летом при прибытии поездов худощавая девица в русском костюме с бусами, телеграфист и пассажиры: мужчины и женщины.
Прочие дворяне сидели на диванах,
кучками жались к дверям и подле окон; один, уже, немолодой, но женоподобный по наружности помещик, стоял в уголку, вздрагивал, краснел и с замешательством вертел у себя на желудке печаткою своих часов, хотя никто не обращал на него внимания; иные господа, в круглых фраках и клетчатых панталонах работы московского портного, вечного цехового мастера Фирса Клюхина, рассуждали необыкновенно развязно и бойко, свободно поворачивая своими жирными и голыми затылками; молодой
человек, лет двадцати, подслеповатый и белокурый, с ног до головы одетый в черную одежду, видимо робел, но язвительно улыбался…
По несчастию, «атрибут» зверства, разврата и неистовства с дворовыми и крестьянами является «беспременнее» правдивости и чести у нашего дворянства, Конечно, небольшая
кучка образованных помещиков не дерутся с утра до ночи со своими
людьми, не секут всякий день, да и то между ними бывают «Пеночкины», остальные недалеко ушли еще от Салтычихи и американских плантаторов.
Часовой оказался чрезвычайно полезен: десять раз ватаги солдат придирались к несчастной
кучке женщин и
людей, расположившихся на кочевье в углу Тверской площади, но тотчас уходили по его приказу.
Только когда я поравнялся с казначейством и повернул за угол, навстречу мне попалась
кучка гимназистов,
человек десять.
Недостаток
людей чувствовался в земстве еще больше, чем в думе, и работала небольшая
кучка.
Около этих новых
людей жалась целая
кучка безыменных и прожорливых панов, немцев и евреев.
Бурная реакция Писарева, природного эстета, против Пушкина, против эстетики была борьбой против поколения «идеалистов», против роскоши, которую позволяли себе привилегированные
кучки культурных
людей.
Около того места, где они только что сидели под каргиной, собрались все обитатели дома Анны Марковны и несколько посторонних
людей. Они стояли тесной
кучкой, наклонившись вниз. Коля с любопытством подошел и, протиснувшись немного, заглянул между головами: на полу, боком, как-то неестественно скорчившись, лежал Ванька-Встанька. Лицо у него было синее, почти черное. Он не двигался и лежал странно маленький, съежившись, с согнутыми ногами. Одна рука была у него поджата под грудь, а другая откинута назад.
По улице во весь дух проскакал губернаторский ординарец-казак и остановился у церкви; всем встречающимся по дороге верховой кричал: «Ступайте назад в церковь присягать новому императору!» Народ, шедший врассыпную, приостановился, собрался в
кучки, пошел назад и, беспрестанно усиливаясь встречными
людьми, уже густою толпою воротился в церковь.
На подъезд растерянно выскочил без фуражки швейцар Григорий и, вытянувшись по-солдатски, не сводил глаз с молодого
человека в соломенной шляпе. Слышался смешанный говор с польским акцентом. Давно небритый седой старик, с крючковатым польским носом, пообещал кому-то тысячу «дьяблов». К галдевшей
кучке, запыхавшись, подбегал трусцой Родион Антоныч, вытирая на ходу батистовым платком свое жирное красное лицо.
— Вы посмотрите, какой ужас!
Кучка глупых
людей, защищая свою пагубную власть над народом, бьет, душит, давит всех. Растет одичание, жестокость становится законом жизни — подумайте! Одни бьют и звереют от безнаказанности, заболевают сладострастной жаждой истязаний — отвратительной болезнью рабов, которым дана свобода проявлять всю силу рабьих чувств и скотских привычек. Другие отравляются местью, третьи, забитые до отупения, становятся немы и слепы. Народ развращают, весь народ!
Но громадная сила — напряженная воля, а сильнее ее на свете только лишь случай. Как-то вечером, в часы отдыха, юнкера сбились
кучкой,
человек в десять, между двумя соседними постелями. Левис-оф-Менар рассказывал наизусть содержание какого-то переводного французского романа не то Габорио, не то Понсон дю Террайля. Вяло, без особого внимания подошел туда Александров и стал лениво прислушиваться.
Его невольно и как-то печально поразило: какая малая
кучка сверстников собралась в голубой просторной комнате, — пятнадцать-двадцать
человек, не больше, а на последних экзаменах их было тридцать шесть.
Но однажды в клубе, когда он, по какому-то горячему поводу, проговорил этот афоризм собравшейся около него
кучке клубных посетителей (и всё
людей не последних), Николай Всеволодович, стоявший в стороне один и к которому никто и не обращался, вдруг подошел к Павлу Павловичу, неожиданно, но крепко ухватил его за нос двумя пальцами и успел протянуть за собою по зале два-три шага.
Я эту всю жалкую
кучку полагаю
человек в девять — в десять.
Остальной люд в нашей казарме состоял из четырех старообрядцев, стариков и начетчиков, между которыми был и старик из Стародубовских слобод; из двух-трех малороссов, мрачных
людей, из молоденького каторжного, с тоненьким личиком и с тоненьким носиком, лет двадцати трех, уже убившего восемь душ, из
кучки фальшивых монетчиков, из которых один был потешник всей нашей казармы, и, наконец, из нескольких мрачных и угрюмых личностей, обритых и обезображенных, молчаливых и завистливых, с ненавистью смотревших исподлобья кругом себя и намеревавшихся так смотреть, хмуриться, молчать и ненавистничать еще долгие годы — весь срок своей каторги.
Арестанты приходили и уходили. Было, впрочем, просторно, еще не все собрались.
Кучка в пять
человек уселась особо за большим столом. Кашевар налил им в две чашки щей и поставил на стол целую латку с жареной рыбой. Они что-то праздновали и ели свое. На нас они поглядели искоса. Вошел один поляк и сел рядом с нами.
Около странного
человека стали собираться
кучки любопытных, сначала мальчики и подростки, шедшие в школы, потом приказчики, потом дэбльтоунские дамы, возвращавшиеся из лавок и с базаров, — одним словом, весь Дэбльтоун, постепенно просыпавшийся и принимавшийся за свои обыденные дела, перебывал на площадке городского сквера, у железнодорожной станции, стараясь, конечно, проникнуть в намерения незнакомца…
И как стоит одной пчеле раскрыть крылья, подняться и полететь и за ней другой, третьей, десятой, сотой, для того чтобы висевшая неподвижно
кучка стала бы свободно летящим роем пчел, так точно стоит только одному
человеку понять жизнь так, как учит его понимать ее христианство, и начать жить так, и за ним сделать то же другому, третьему, сотому, для того чтобы разрушился тот заколдованный круг общественной жизни, из которого, казалось, не было выхода.
Собралась на тротуаре
кучка,
человек 20, и шел серьезный разговор о религии.
В тени забора густая
кучка,
человек в двадцать мужиков и баб, тесно обсела слепого лирника, и его дрожащий, гнусавый тенор, сопровождаемый звенящим монотонным жужжанием инструмента, резко выделялся из сплошного гула толпы.
Однажды на работы явилась
кучка официальных
людей, они осмотрели построенное и, тихо поговорив между собою, запретили строить далее.
Вскоре все ребятишки тоже собрались в тесную
кучку у входа в подвал. Зябко кутаясь в свои одёжки, они сидели на ступенях лестницы и, подавленные жутким любопытством, слушали рассказ Савёлова сына. Лицо у Пашки осунулось, а его лукавые глаза глядели на всех беспокойно и растерянно. Но он чувствовал себя героем: никогда ещё
люди не обращали на него столько внимания, как сегодня. Рассказывая в десятый раз одно и то же, он говорил как бы нехотя, равнодушно...
Стоя на дворе маленькими
кучками,
люди разговаривали, сумрачно поглядывая на тело убитой, кто-то прикрыл голову её мешком из-под углей. В дверях кузни, на место, где сидел Савелий, сел городовой с трубкой в зубах. Он курил, сплёвывал слюну и, мутными глазами глядя на деда Еремея, слушал его речь.
— Сегодня с утра по улицам ходят небольшие
кучки каких-то оборванцев с трёхцветными флагами, носят с собой портреты царя и избивают прилично одетых
людей…
По всему было заметно, что эти
люди чувствовали себя совсем чужими в этом разгулявшемся море, а сознание своей отчужденности заставляло их сбиться в отдельные
кучки.
На берегу десятки
людей, которые разбились на отдельные
кучки.
— Кондратий Пахомыч! — закричал мальчик, — они подъехали к речке… остановились… вот
человек пять выехало вперед… стали в
кучку… Эх, какой верзила! Ну, этот всех выше!.. а лошадь-то под ним так и пляшет!.. Видно, это их на́больший…
В смене было двенадцать
человек. Сначала бежали гурьбой, а потом разбились
кучками по трое, чтобы запутать следы. За ночь нужно пройти верст двадцать. Арефа пристал к слобожанам — им всем была одна дорога вниз по Яровой.
Невыносимо было Якову слушать этот излишне ясный голос и смотреть на кости груди, нечеловечески поднявшиеся вверх, точно угол ящика. И вообще ничего человеческого не осталось в этой
кучке неподвижных костей, покрытых чёрным, в руках, державших поморский, медный крест. Жалко было дядю, но всё-таки думалось: зачем это установлено, чтоб старики и вообще домашние
люди умирали на виду у всех?
— Эта ленивая бестия может, наконец, вывесть
человека из последних границ; где он шатается?» В справедливом негодовании вошел он в переднюю, состоявшую из маленького коридора, в конце которого находилась дверь в сени, крошечку приотворил эту дверь и увидел своего служителя, окруженного порядочной
кучкой всякого лакейского, домашнего и случайного сброда.
Кучки по четыре
человека расходились вправо и влево, растянулись в длинную цепь и разом исчезли в кустах, кроме одного, который вдруг рванулся всем телом, поднял руки и тяжело рухнулся на землю.
Церемония отпевания в церкви, затем картина кладбища и тихо опускавшегося в могилу гроба производила на нервы прежнее тупое чувство, которое оживилось только тогда, когда о крышку гроба загремела брошенная нами земля… Все было кончено, больше «не нужно ни песен, ни слез», как сказал поэт; от
человека, который хотел зонтиком удержать бурю, осталась небольшая
кучка земли да венок из живых цветов, положенный на могилу рукой любимой женщины.
Мне стало не по себе. Лампа висела сзади нас и выше, тени наши лежали на полу, у ног. Иногда хозяин вскидывал голову вверх, желтый свет обливал ему лицо, нос удлинялся тенью, под глаза ложились черные пятна, — толстое лицо становилось кошмарным. Справа от нас, в стене, почти в уровень с нашими головами было окно — сквозь пыльные стекла я видел только синее небо и
кучку желтых звезд, мелких, как горох. Храпел пекарь,
человек ленивый и тупой, шуршали тараканы, скреблись мыши.
Из
кучки охотников, составлявших главный штаб дяди, выделилось
человек десять и пошли вперед через поле.
Петунников грозил пальцем… Сын его, спокойный и погруженный в расчеты, не обращал внимания на
кучку темных
людей, потешавшихся над его отцом. Он даже не взглянул ни разу в их сторону.
Это был жалкий обломок, какая-то
кучка случайных существований. Землей выселковцы не занимались. «Родитель», как уже сказано, был кровельщик, один из домовладельцев портняжил, другой — шил сапоги, большинство отдавали «дачи» под летние помещения или содержали нахлебников-студентов, находясь, таким образом, в зависимости от чужих, «пришлых»
людей; некоторые работали на ближней фабрике. Было и несколько темных субъектов — более или менее предосудительных профессий.
Михаил. Этот либерал — спать лег там, что ли?.. Нет, Россия нежизнеспособна, говорю я!..
Люди сбиты с толку, никто не в состоянии точно определить свое место, все бродят, мечтают, говорят… Правительство —
кучка каких-то обалдевших
людей… злые, глупые, они ничего не понимают, ничего не умеют делать…
На другом конце длинной улицы появилась
кучка всадников, и я узнал бега, до которых и якуты, и татары большие охотники. Всадников было
человек пять, они мчались как ветер, и когда кавалькада приблизилась, то впереди я различил серого конька, на котором вчера приехал Багылай. С каждым ударом копыт пространство, отделявшее его от скакавших сзади, увеличивалось. Через минуту все они промчались мимо меня как ветер.
Поэтому, не отвечая ни слова на саркастические замечания товарища, в другое время относившегося к
людям с большим добродушием и снисходительностью, я сошел с сеновала и направился к лошадям. Они ходили в загородке и то и дело поворачивались к воде, над которой, выжатая утренним холодком, висела тонкая пленка тумана. Утки опять сидели
кучками на середине озера. По временам они прилетали парами с дальней реки и, шлепнувшись у противоположного берега, продолжали здесь свои ночные мистерии…
Серые разбросанные
кучки, оживлявшие дорогу, стягивались в одну плотную массу, которая катилась кверху, туда, где, рисуясь на холодевшем небе, виднелась фигура высокого сгорбленного
человека.
Его присутствие как будто игнорировалось, но вместе с тем, когда чудной барин подходил к кому-нибудь одному или к целой
кучке арестантов,
люди как будто смущались и робели.
Каждая
кучка посылала от себя
человека с посудой, который, подходя к столу, произносил: пятеро, четверо, шестеро — и соответственно с этим получал пять, шесть, четыре больших ложки щей.