Неточные совпадения
В
стране, где мельниц ряд крылатый
Оградой мирной обступил
Бендер пустынные раскаты,
Где бродят буйволы рогаты
Вокруг воинственных могил, —
Останки разоренной сени,
Три углубленные в земле
И мхом поросшие ступени
Гласят о шведском
короле.
Романы рисовали Генриха IV добрым человеком, близким своему народу; ясный, как солнце, он внушал мне убеждение, что Франция — прекраснейшая
страна всей земли,
страна рыцарей, одинаково благородных в мантии
короля и одежде крестьянина: Анис Питу такой же рыцарь, как и д’Артаньян. Когда Генриха убили, я угрюмо заплакал и заскрипел зубами от ненависти к Равальяку. Этот
король почти всегда являлся главным героем моих рассказов кочегару, и мне казалось, что Яков тоже полюбил Францию и «Хенрика».
А у молодых из-под них кудри, как лен светлые. Север. И во всем север, дикий север дикого серого моря. Я удивляюсь, почему у Шекспира при
короле не было шута? Ведь был же шут — «бедный Йорик». Нужен и живой такой же Йорик. Может быть, и арапчик, вывезенный из дальних
стран вместе с добычей, и обезьяна в клетке. Опять флейта? Дудка, а не флейта! Дудками и барабанами встречают Фортинбраса.
— Вот сколько дал я людей
стране и
королю!
Знаю великую книгу о светлой
стране,
Где прекрасная дева взошла
На смертное ложе царя
И юность вдохнула в дряхлое сердце!
Там — над цветущей
странойПравит высокий
Король!
Юность вернулась к нему!
Деревья также показались Алеше отменно красивыми, хотя притом очень странными. Они были разного цвета: красные, зеленые, коричневые, белые, голубые и лиловые. Когда посмотрел он на них со вниманием, то увидел, что это не что иное, как разного рода мох, только выше и толще обыкновенного. Министр рассказал ему, что мох этот выписан
королем за большие деньги из дальних
стран и из самой глубины земного шара.
— Это доказывает только, что его величество знает поговорку: «По одежке протягивай ножки», — заметил, улыбаясь, капитан, — и не грабит своих подданных, как грабят разные магараджи Индии, позволяющие себе безумную роскошь…
Страна небогатая, и
король получает на свое содержание очень скромные суммы, назначенные парламентом…
Но маленькая, героическая и гордая Бельгийская
страна, во главе с её доблестным королем-героем Альбертом Первым возмутилась против такого насилия и поднялась вся на защиту своей национальной чести во главе со своим королем-героем.
—
Король и королева умерли, королевич в пеленках, поэтому надо выбрать другого
короля до тех пор, пока новорожденный королевич Дуль-Дуль подрастет и в состоянии будет сам править королевством. А так как солдат Иван спас
страну, войско и
короля от гибели, то пусть он и будет
королем.
Солдат Иван заплакал горькими слезами. Солдат Иван, видевший во время многочисленных походов, как лилась кровь рекою, солдат Иван, убивавший сам врагов отечества, теперь плакал горькими, неутешными слезами, как маленький ребенок. Ему бесконечно хотелось сделать добрым и кротким
короля Дуль-Дуля, осчастливить его
страну, и в то же время он не хотел покрыть позором свое честное солдатское слово.
Прошло шестнадцать лет. Королевич вырос и стал
королем. Ах, что это был за
король! Красивее его не было юноши во всей
стране. Вы видели лесную незабудку на краю болота? Ну вот, такие точно две голубые прекрасные незабудки были глаза
короля.
В народе и в войске поднялся плач и стенания:
король был добр, мудр, храбр, и вся
страна любила его.
Но никто не видал юного
короля. До шестнадцати лет его прятали от народа (таков уж был закон той
страны). Боялись, чтобы страшный чародей Гай не испортил как-нибудь красоты Дуль-Дуля. Один только солдат Иван находился подле королевича и служил ему день и ночь неустанно.
— Вот видишь,
король, — заговорили вокруг Дуль-Дуля царедворцы, — напрасно ты отпустил солдата. Он не вернется к нам. Кому охота вариться в котле, когда он может уйти в другую
страну и служить другому
королю!
— Что делать! — вздохнул Гронтовский. — Если бы вы изволили проехать не пятнадцать, а сто тысяч верст, если бы даже
король приехал сюда из Америки или из другой какой-нибудь далекой
страны, то и тогда бы я счел за долг… священную, так сказать, обязанность…
— Ваше величество, — льстиво отвечала свита, — под властью такого мудрого, такого прекрасного
короля, как вы, не может быть ни бедных, ни голодных. В вашей
стране благодаря вашей мудрости и великодушию всюду роскошь, довольство и радость!
Но недолог, короток девичий век. Пролетела розовая юность незаметно, пришла пора замуж выходить, и выдали принцессу Миру замуж за
короля дальней
страны.
Но если бы ты,
король, объездил всю свою
страну или хотя бы часть ее, ты бы убедился, что твой народ гибнет от голода, от неурожая, болезней, вражды друг с другом.
— Ты превратила меня из бумажного
короля с раскрашенной картинки в настоящего живого властелина
страны.
Народ чужой
страны за короткое время пребывания Миры успел полюбить ее и пожелал, чтобы после смерти
короля она правила
страной, и стал упрашивать Миру не уезжать к отцу, а остаться на престоле.
Лара кивнула ему серебристой головкой и исчезла, растворилась в лунном свете.
Король остался один. Он долго ворочался на своей широкой постели под бархатным балдахином и до утра промечтал о той светлой минуте, когда не будет ни одного голодного в его
стране.
К случаю только поручено ему было от
короля римского, Максимилиана, узнать, что за
страна находится на востоке, о которой слухи стали доходить и до цесарского дома и которой дела начинали понемногу вязаться с делами Европы.
— Жаль нам маленького бумажного
короля. Он так горячо и искренно хотел быть настоящим
королем, чтобы сделать счастливой свою большую
страну. Бедный маленький бумажный
король! Он забыл, что мало одного такого желания! Не бумажным
королям с раскрашенной картинки быть повелителями миллионов людей… Так пусть же он довольствуется своей скромной долей привлекать искусно раскрашенной картинкой взоры прохожих.
Правда,
король казался очень маленьким, тщедушным, невзрачным среди высоких, рослых, толстых придворных, окружавших трон, но все эти придворные так низко и почтительно наклонили свои головы, когда он,
король, поднялся на трон, что сердце
короля затрепетало от радости. Он понял разом, что судьба услышала его желание и сделала его могучим властителем
страны.
Манифест, который мог бы испугать
страну, бросить ее всю целиком к ногам
короля.
А
король и совсем скис. Приемы прекратил, не глазами же друг дружку облизывать. Всех иноземных заезжих гостей отвадил, границу закрыл, — срамота ведь, братцы: гость разговорчивый из другого правильного государства приедет, — ужели кобылу к нему для беседы рядом за королевский стол сажать? Мораль по всем
странам пойдет…