Дар из глубины веков

Дмитрий Агалаков, 2016

Дохристианская история славян полна загадок и недомолвок. А документов той эпохи почти не сохранилось. Одной из самых необычных находок той поры, несомненно, стала «Книга Велеса» – древнейшая история славян, выполненная на деревянных дощечках руническим письмом. Официальная наука отнеслась к находке весьма скептически, ее даже пытались объявить подделкой, поскольку сведения, содержащиеся в книге, представляли историю происхождения славянского этноса в совершенно ином свете… Известный самарский писатель-историк Дмитрий Агалаков в новом, захватывающем романе предлагает свою, оригинальную версию создания и дальнейшей судьбы «Велесовой книги», протянувшейся на тысячу с лишним лет!..

Глава вторая. Анна Русская и «Книга судьбы»

В 1050 году по дорогам Восточной Европы ехал богатый кортеж. Венгрия и Чехия, Польша и Германия были на его пути! Два десятка надежных крытых повозок сопровождал великолепный эскорт. Тяжело взлетали и грузно прыгали на камнях массивные средневековые кареты, заставляя трястись своих пассажиров и вздрагивать поклажу. Скрипели деревянные колеса, но держали бесценный груз! Три сотни воинов, в кольчугах и шеломах, с копьями и щитами, охраняли караван. Спас византийского канона был вышит на знамени, которое с достоинством вез статный воин в кольчуге. У другого знаменосца на стяге Георгий Победоносец убивал копьем дракона. Но были тут не только русские витязи, но и франкские рыцари. На бирюзовом фоне их знамени красовались три золотые лилии: герб новой королевской династии — Капетингов! Из окон нескольких карет в центре кортежа то и дело выглядывали милые женские лица. По большей части юные! Ясноглазые, русоволосые пассажирки в ярких рубахах и венцах за парчовыми шторами следовали в этих каретах! Девицы смеялись, указывали пальчиками в перстеньках на пейзажи и новые для глаза городки, проплывавшие мимо, кокетничали с отважными воинами. А воины были и рады! За таких красавиц и жизнь отдать не страшно! Первой из юных пассажирок была дочь киевского князя Ярослава Мудрого — Анна Ярославна. Самая юная и самая смышленая. Бывает и такое! Его любимица! Восемнадцатилетнюю девушку везли на Сену, в Иль-де-Франс^[10]. Но вначале они заедут в Реймс! Именно там Анну ждет ее жених. Там, в Реймсе, уже скоро она должна была стать законной супругой Генриха Первого Капетинга, а значит, и королевой Франции!

Пару месяцев назад из далекого города Парижа в град Киев прибыло посольство от короля Генриха Первого. Его возглавляли шалонский епископ Роже и богослов Готье Савьер. Они везли с собой дорогие подарки! Самые дорогие, какие только мог позволить себе король Франции. И едва посольство подъехало к стольному граду Киеву, как дыхание перехватило у гостей русской земли…

Но отчего же случилось так? Почему у Европы задрожали колени, когда она увидела перед собой Русь?..

В те далекие времена, когда средневековые итальянские аристократы жили в каменных башнях и погибали на улочках Рима в бешеных стычках друг с другом, когда по узким улочкам Парижа, похожего на большую деревню, текли нечистоты, и несчастным горожанам приходилось уворачиваться от помоев, которые выливали им на головы из окон, когда Германия и Англия были такими же захудалыми и дикими странами, как и Франция, а скандинавские страны просто походили на вольеры с дикими животными, пожирающими друг друга, иной уклад жизни процветал на Руси.

Киевской Руси Ярослава Мудрого!

Праправнук Рюрика, сын «святого Владимира», крестившего Русь, Ярослав Мудрый сумел создать целую славянскую империю, простиравшуюся от Балтийского моря до морей Черного и Азовского. На севере оплотом его империи был Новгород, на западе — Смоленск, южнее — Чернигов и Полоцк, на Азове — Тмутаракань. Киев, столица князей Рюриковичей, великой твердыней возвышался над другими русскими городами. И оттого его почтительно звали «отцом городов русских».

Ко времени Ярослава в столице звонили колокола четырехсот церквей! А ведь менее полувека назад Русь официально приняла православие. Еще с Владимира осталась строгая Десятинная церковь, поставленная на месте убиения первых мучеников на Руси за христианскую веру — Феодора Варяга и его сына Иоанна. И уже была возведена киевская Святая София — собор-копия Святой Софии Царьграда. Она выросла во имя Господа после спасения Руси от печенегов. И всех гостей Киева встречали исполинские Золотые ворота и храм над ними! И все это сверкало позолотой, слепило глаза и наполняло благоговением сердце!

Запад такой красоты не знал! И, если честно, не узнает еще долго!..

Киев открыл перед гостями ворота…

Если быть честными, стоит сказать, что пару лет назад король Генрих Первый Французский уже засылал сватов на Русь к Анне Ярославне, но получил отказ. То ли даров, а значит, и уважения оказалось мало, то ли другие планы на дочь были в ту пору у великого князя…

У Ярослава Мудрого было шесть сыновей и три дочери. Их матерью стала Ингигерда — дочь первого христианского короля Швеции Олафа Шетконунга. На Руси она взяла имя Ирины, а крестилась как Анна. Ингигерда шла вместе с мужем той кровавой военной дорогой от новгородского княжения до киевского и всегда была ему опорой. И теперь они вместе торжествовали победу и праздновали триумф своей большой семьи! Для каждого из детей удачливый европейский правитель Ярослав Мудрый и его жена Ингигерда, принимавшая активное участие в судьбе государства, готовили великую судьбу. Сыновья стали княжить в крупнейших городах Киевской Руси. А дочери?.. Старшую Анастасию Ярослав Мудрый собирался выдать замуж за принца Венгрии Андраша Белого, который изгнанником жил при киевском дворе, а среднюю Елизавету Ярослав решил отдать за отважного норвежского принца Харальда Сигурдарсона. Викинг ждал этого союза много лет и во имя возлюбленной совершал отважные подвиги в Средиземноморье! Сотни раз он рисковал жизнью ради княжны, сотни кораблей ограбил и потопил Харальд, чтобы накопить приданое и понравиться великому тестю! А сколько он написал стихов для дамы своего сердца, ведь Харальд был еще и талантливым поэтом!

Между сражениями, зализывая раны, он писал:

Сицилию мы обошли стороной,

Корабль наш плыл на восход!

Но сердце меня все влекло за собой:

Томился я днем и ночною порой

О деве, что витязя ждет!

Настоящим Орфеем дикого и свирепого средневековья был конунг Харальд! Он пересылал с нарочными свои произведения на Русь, и три сестры в стольном граде Киеве с жадностью читали его поэмы.

— Вот, послушайте, послушайте! — восклицала старшая Анастасия. — Вот, вот!..

И она декламировала дальше:

Арабы нас превосходили числом,

Врывались мы в бой, точно в ад!

Но в схватках смертельных я думал о том,

Что в Гардах^[11] далеких есть княжеский дом

И девы возлюбленной взгляд!

Средняя Екатерина заливалась краской — ведь эти строки посвящались ей! И самая большая книгочейка в киевском княжеском доме, любимица Ярослава Мудрого — младшенькая дочка Анна, читала взахлеб уже следующий листок:

Шестнадцать на том корабле было нас!

Шестнадцать нас ждало смертей!

Но видел сквозь бурю я свет милых глаз!

И снова любовью я спасся в тот час

К избраннице, в Гардах, моей!

Как же Анна, тогда еще двенадцатилетняя девчонка, завидовала сестре! Уже скоро Гарольд вернется с приданым из своего затянувшегося грабительского похода. Сердце Елизаветы Ярославны будет завоевано им безраздельно. Гарольд отпразднует свадьбу и увезет киевлянку в далекую Швецию. К тому времени Анастасия уже была женой Андраша Венгерского.

И бывает же такое: обе дочери Ярослава вышли замуж по любви! Оставалась младшенькая, Анна. Какое место в жизни ожидало ее? Где и с кем? А может быть, первый раз киевляне отказали франкам потому, что Ярослав Мудрый не хотел отдавать любимую дочь за того, кого не знал лично? За короля, чьи земли были так далеко, что и за пару месяцев не доберешься! Да еще этот король был куда старше невесты! Сам в отцы ей годился!

И гадать нечего, все было именно так! Шестнадцатилетняя Анна упала в ноги к отцу и зарыдала:

— Не хочу я, батюшка, за старика замуж! — Она-то видела, какие красавцы, молодые принцы, достались старшим сестрам, обзавидовалась! — Да еще на край света! — Она ревела, крепко обняв ноги отца. — Лучше утопите меня в Днепре, батюшка, чем старику в руки отдавать! Лучше заприте в тереме, на хлеб-воду посадите, только от себя не отпускайте!

— Да какой же он старик? — запротестовал Ярослав Мудрый, пытаясь поднять дочь с колен. Хотел он ей сказать, что у царей и королей, а пуще императоров возраста нет. Главное, чтобы крепко на троне сидел и сила мужская была — наследников плодить. Если все так, то и молодец! Да только поди объясни это юной дочери, романтическому сердечку! — Люди говорят, всего-то ему сорок лет, — миролюбиво добавил Ярослав, наивно полагая, что тем успокоит умную дочку. — Ну, может, сорок один… Не более!

— Не пойду за старика, — сжав зубы, процедила юная Анна. — Утопите лучше! А вы не решитесь, сама утоплюсь! Богом клянусь — утоплюсь! Днепр большой — и не сыщите!

И батюшка сдался. Легко сдался! Да и не хотел он отпускать от себя любимую умницу свою, свет очей его, которая, как и он, проводила многие часы в одной из лучших библиотек мира! В киевской библиотеке! Диву давался Ярослав, когда видел ее за раскрытыми фолиантами в золотых переплетах! Ведь еще и оттого слыл Ярослав Мудрым, что сам был книжником и однажды повелел скупать книги со всего мира и везти их в стольный град Киев! Ни в чем не хотел отставать от города-светоча Константинополя и от его мудрых и гордых императоров!

Но вот прошли два года, и Анне исполнилось уже восемнадцать. Еще пару лет в девках — и старухой станет! Никто уже не возьмет! А короли и принцы на дорогах, оказывается, не валяются. И даже в очереди по дороге к Киеву не стоят. Может быть, чухонский королевич за счастье посчитал добиться ее руки, да кому он нужен? Или азиат какой, принц, и возжелал бы пресветлую княжну, да великий князь за азиата-басурманина не отдаст! А за своих витязей выдавать — какой прок? Да и кто достоин великой княжны? Никто! Сестры разъехались, уже и детей родили. Два брата — Изяслав и Всеволод — тоже в других землях счастье нашли. Первый на польской царевне женился, второй — на византийской! Сын Всеволода теперь, коли родится, Мономахом станет! Неужто в Киеве Анне, золотоволосому цветку, зачахнуть? Вот всем скопом и уговорили юную княжну выйти замуж за далекого франка!

Тем более, что в этот раз и подарки были дорогие! Под строгим взглядом шалонского епископа Роже прислуга франков раскладывала у трона киевского князя дары: боевые мечи и кинжалы, драгоценные серебряные чаши и украшения.

— Думай, девочка моя, думай, — тихонько приговаривал Ярослав Мудрый дочери, сидевшей от него по левую руку. — Видишь, как Генрих-то расстарался в этот раз! — а подарки все несли и несли, у ног великого князя все укладывали горками. — Небось в этот раз с себя последнее снял… Что скажешь, дочка?

— Он за это время еще на два года старше стал, — вздохнула девица.

— Ну так и ты не помолодела…

— Сейчас возьму и расплачусь от горя, — вздохнула Анна.

«Соглашайся! Соглашайся, царевна! — из-за кресла хором тянули придворные мамки и няньки. — Свет наш ясный! — им уже сказали, что говорить, на что упирать, чем пугать. — От этого короля откажешься, следующий жених уж точно из степи пожалует! Косоглазый! В юрте будешь жить! Кисло молоко пить! Коней есть будешь! Так и заржать недолго!»

А с подарками привезли и портрет Генриха. На холсте король выглядел очень даже лепо: солидно, волосом он был черен, не сед, лицом вполне пригож, в доспехе и плаще, подбитом горностаем.

— Это точно он, Генрих, жених мой? — спросила Анна у епископа. — Ваше преосвященство?

— Он самый, ваше высочество! — гордо воскликнул священник в черной сутане.

— А когда писали этот портрет? — вновь спросила любопытная киевлянка. — Год или десять лет назад? — Тень сомнения легла на свежее лицо княжны, пылавшее от смятения и переполнявших ее чувств. В синих, припухших от слез глазах таился вопрос. — А то, может быть, этому портрету уже лет двадцать?..

— Тридцать, — бросила ее мать Ингигерда, стоявшая у окна и нервно колотившая пальцами в перстнях по деревянному вощеному подоконнику. — Ну, Аннушка!..

— А вы, матушка, не смейтесь, — очень серьезно молвила дева. — Тут не по грибы-ягоды зовут, а замуж! — И тотчас переключилась на епископа: — Так когда писали портрет?

— Да перед самым нашим отъездом и писали, — заверил девицу епископ Роже. — Все ради вас, ваше высочество! Наш король Генрих полюбил вас по одним только описаниям! Слава Господу, чувство его искреннее! Благороднее нашего короля трудно найти на свете рыцаря!

— А отчего же в своем краю он себе невесту не нашел? Или он какой-то не такой?

— Всем он такой, — миролюбиво увещевал епископ.

— Так отчего же? — противилась Анна. — Вдруг у него по шесть пальцев на ногах?

Епископ не знал, как ему и быть!

— Еким-привереда остался без обеда, — глядя на княжеский двор, где конюхи ловили строптивого жеребца, процедила великая княгиня.

— Да-да, — кивнула юная княжна. — Лицом пригож, а как снимет сапоги… Откуда мне знать?

— В наших королевствах, ваше высочество, — терпеливо объяснял епископ Роже, — его величеству найти невесту трудно, потому что все ему так или иначе родственницы…

— Как так, ваше преосвященство?

— А вот так, ваше высочество. Ведь у нас в Европе все троюродные братья и сестры давно переженились. А то и кузены! — Епископ был как на иголках: судьба его королевства решалась, счастье короля висело на волоске. — А сие богопротивно! Церковь не рекомендует, даже расторгает порой такие-то браки!

— А-а, тогда ясно, — немного успокоилась Анна. — Жаль, король сам к нам не приехал, да, матушка? — обернулась она. — Андраш, венгерский принц, у нас гостил, и Харальд тоже…

Великая княгиня еще крепче сжала зубы.

— У нашего короля много дел! — попытался защитить своего государя епископ Роже. — Война, ваше высочество!

— Так у всех война…

Епископ даже руки сложил на груди:

— Скажу как перед Богом: мой король будет любить вас больше жизни! Он прослышал о вашей красоте и теперь думать ни о какой другой невесте не может!

— Вот и ты думай, дитятко, — ласково обернулась к ним мать невесты и дочь викинга Ингигерда, — не упусти возможность… Увянешь ведь в Киеве с таким-то норовом…

А что матери было жаловаться на норов дочери? Все детки в отца и в нее пошли! Трудно было найти на свете более расчетливых, властолюбивых и мудрых государей! Кремень была пара! И младшая дочь, все взвесив своим хоть и юным, но женским, к тому же княжеским умом, решила, как ей быть.

Пришла к родителям и, смиренно опустив очи, перед портретом Генриха сказала:

— Я согласна, батюшка. Сделаю по-вашему, маменька. Не верю я портрету, — она подняла глаза на холст, доставленный с другого края земли, — но что поделаешь? Видать, судьба моя такая: ехать в тридевятое царство! — Анна уже с интересом разглядывала портрет. — За старика замуж выходить. Что ж, коли Господь хочет, то и старика полюблю, и детей ему рожу! — Алые губки ее дрогнули, и она неожиданно всхлипнула носиком. — Сколько попросит!..

— Вот и ладненько, — положив все еще богатырскую руку да еще пуще тяжелую от перстней на ручку дочери, кивнул Ярослав Мудрый, правда, у него от жалости к дочери сердце сжалось и тоже слеза навернулась! Большая княжеская слеза! Ярослав даже переглянулся с женой, но властный взгляд северянки был тверд, как сталь. — Будь по-твоему, Аннушка…

— Мудрое решение, — кивнула мать. — Вся в отца пошла!

— Отдаю дочь за вашего короля! — тотчас же объявил послам великодержавный Ярослав.

Наконец, он в первую очередь великий князь, а потом уже отец. И должен думать о выгодах своего престола, о большой политике и международном положении, о том, что нечего красавице дочери за отцовский кушак держаться: княжна, как и любая баба, жить должна с мужем и детей рожать. А у такой дочери, как его Аннушка, каждый ребенок на вес золота будет! Великая княжна королей и королев для всей Европы должна нести!.. И ведь прав был Ярослав Мудрый, еще как прав! Через дочь его Анну кровь его русско-варяжская разольется по жилам почти всех европейских королей и будет течь тысячу лет!

Итак, великий князь и его дочь Анна дали согласие. Епископ Роже ликовал: посольство увенчалось успехом! Виват! А как Господь-то обрадуется! У его короля будет молодая красавица-жена, с которой у них ни капли общей крови!

И начались сборы в далекую страну. Сборы и слезы. Но радости все-таки было больше. Тут, в Киеве, все изведано, все дорожки пройдены. А там, в стране франков, именуемой Францией, все ново будет, все интересно! Хоть и со стариком мужем…

— Мне, батюшка, их франкский язык неприятен, — говорила Анна любящему отцу. — Я, конечно, его выучу, а вдруг свой в далеких краях позабуду?

— Да как же ты его забудешь, доченька, ты ведь с собой подруг да прислугу заберешь, сколько пожелаешь!

— Я книги возьму, батюшка! Много книг! — предупредила она. — Без книг никуда не поеду! — она даже топнула ножкой. — Больной скажусь — пусть забирают подарки!

— Бери книг столько, сколько тебе надобно, дочка, — говорил Ярослав Мудрый. — Неужто мне для тебя чего-нибудь жалко? — и он прижал ее к себе: — Глупенькая, дитятко…

И пока слуги набивали сундуки и тюки киевским добром, пока отбирали лучших воинов для сопровождения княжны в дальние страны, Анна устремилась в отцовскую библиотеку, где знала уже многое, но далеко не все! На это все ей и десяти жизней бы не хватило! Но она была такая любознательная, и столько в ней уже трепетало взрослой силы! Арочные своды и дубовые полки, уставленные книгами, и сундуки с теми же книгами открылись ей. Поблескивали золотые да серебряные оклады…

«С чего бы начать? — подумала княжна. — С Евангелия, конечно!»

Княжеская библиотека тонула во мраке. Поздняя ночь была!

Открылась кованая дверь, и затрепетало пламя свечей на сквозняке! В библиотеку вошел великий князь…

— Что, батюшка, жалеете, что разрешили мне черпать из вашей житницы?

Глядя, как дочь выбирает книги, Ярослав улыбнулся.

— Нет, милая, не жалею, — с любовью ответил он.

— О чем тогда думаете? — обернулась она к нему.

— А ты права, — кивнул он, — думаю… — Он окинул взглядом гору богослужебных книг, отобранных княжной. — Ты, доченька, не только Священное Писание да наставления святых людей возьми с собой…

— А что еще взять?

— Возьми с собой в далекие края древние руны. Их здесь много! — он сел на скамью. — Я эти книги полжизни собирал, Аннушка. Но когда я упокоюсь, знаю, монахи найдут их и сожгут. Епископы и монахи ничего старого ни видеть, ни слышать не хотят. Пока они меня боятся. Митрополит Феопемп интересовался, что это за тайные письмена храню я? А дьякон Пимен, который от него не отходит, уже корил меня, что бесовские книги на бесовском языке держу вместе со святыми книгами! Да откуда знать Пимену, что это за книги? О том, что наши предки чертами и резами писали, он и слышать не хочет! А в тех книгах часть души нашего русского народа осталась. Как я могу от своих дедов отречься? Позором бы я себя покрыл, коли бы так сделал!

Ярослав Мудрый знал, о чем толковал любимой дочери! Середина одиннадцатого века! Это было время, когда жители Скандинавии, Балтии и Восточной Европы только-только свыкались с новой религией — христианством. Как мы уже сказали, отец Ингигерды, матери Анны, был первым христианским конунгом Швеции, а до него все поколениями поклонялись Одину! Отец Ярослава Мудрого — Владимир — стал первым христианским государем Руси. И то ведь, много религий пересмотрел, прежде чем принять именно православие. Все думал, решал, какую такую веру выбрать ему, которая бы объединила и сплотила Русь? Мусульманство отверг, сказал: русскому человеку без вина тяжко будет! Католиков отверг, потому что не любил их за чрезмерные политические аппетиты и агрессивность. С Византией много было стычек у русов — и беспощадных стычек! — но уж больно красив был обряд византийский! И многие дружинники, служившие в Константинополе, возвращались на родину не только с тяжелой мошной, набитой золотом, но и приобщенными к православной вере. Да и княгиня Ольга, жена князя Игоря, прабабка Ярослава Мудрого, хоть и тайно, говорят, но приняла православие. Снизошла на нее благодать! Это Святослав, сын ее, дед Ярослава, был жесточайшим гонителем христианства: никого не жалел! Священников особенно. Черепа дробил, на копья поднимал… Чистый зверь!

И потом, видел Владимир, какая сила и мощь у константинопольского императора! Никогда бы императоры не получили такого могущества, поклоняйся они разноплеменным идолам! Язычество только разъединяло племена! У каждого свой идол. Хочешь создать величайшую державу: найди общий для всех духовный корень! То, что не только интересы сплотит, но и сердца, и души! Вот тогда и силен станешь, и непобедим!

Жестокий тиран и вдохновенный женолюб Владимир Рюрикович был очень умным и дальновидным политиком! Всем на зависть!

Ярослав унаследовал практицизм отца. Новый великий князь, полжизни воевавший с родней, был и впрямь мудр. В отличие от отца он был еще и книжником! Ярослав приветствовал настоящее, верил в будущее, но и понимал прошлое своего народа. Ведь по всей земле русской еще жили жрецы Сварога и Перуна, Ярилы и Велеса, они только ушли в тень, чтобы не попасть в жестокую опалу, не подвергнуться пыткам и огню. Только в городах христианская церковь восторжествовала в полной силе, а по селениям Руси, по всем ее бескрайним просторам волхвовали как прежде! И не думали жить иначе! И все так же, как и сотни лет назад, жрецы Сварога и Велеса приносили жертвы у алтарей своих богов и взывали к ним!

Да, одной ногой Русь шагнула в будущее, но другой все еще крепко стояла в прошлом…

— Ты вот что запомни, милая, — сказал Ярослав дочери, — король Генрих и франки твои… да-да, — серьезно кивнул он, — они скоро твоими станут! — так вот, для них что азбука Кирилла, что глаголица, что черты и резы — все едино. Они только латиницу знают! У тебя наши руны никто не тронет. Со временем ты сама решишь, как быть со своей библиотекой. Забирай все, что пожелаешь, дочка…

Ярослав вдруг нахмурился.

— О чем призадумались, батюшка?

— Есть среди этих книг особая книга, доченька, — великий князь кивнул. — Ее «Книгой судьбы» народа нашего зовут. Не на пергаменте она, а на досках высечена. — Ярослав Мудрый подвел ее к сундуку и открыл крышку. — Вот она…

— Эти дощечки?

— Именно.

Сотня исписанных досок лежала тут! А то и поболее…

— Они нашему роду от волхвов достались. И кто черты и резы читать умеет, тот прочтет, что книга эта о предках всех русов глаголет. О том, как ветра времени носили их по земле! Я тебе прежде не говорил о ней, но так ты мала была. А теперь скажу так: забирай ее в страну франков.

— А не жалко, батюшка?

— Жалко. Но после моей смерти Пимен, коли меня переживет, ее первую в костер и бросит! Или кто из его учеников-ревнителей…

— Отчего же?

Ярослав мудрый улыбнулся:

— Оттого. Уж больно громкие имена старых богов в тех письменах!

— А что за имена? Покажи! — попросила Анна.

Ярослав Мудрый пригляделся к дощечкам и взял одну из них:

— А вот, милая, сама посмотри, — и протянул ее дочери.

Анна осторожно взяла дощечку с древним алфавитом. Большие и шершавые. Старые-ее! Странные…

— Головы зверьков с краю, батюшка, зачем?

— Думаю, они годы или месяцы отмечают. Так прежде было. Кто теперь скажет?

— И ведь поди разбери, какие куда, — молвила Анна. — А все-таки необычные буквы, батюшка, если с кириллицей сравнивать: все под строчкой написаны…

— Это они теперь необычные, а прежде обычными были, только очень давно! — Ярослав Мудрый требовательно взглянул на дочь: — Тебя ведь втайне от Пимена учили рунам, я знаю, вот и прочти…

Анна не сразу сумела разобрать слова, но вскоре поняла, что к чему. Ее учили этому языку! Не митрополит Феопемп, не Пимен, не другие учителя церкви. Учили дед Любомир, кудесник, и бабка Варга, повитунья. Которые еще отца ее Ярослава учили уму-разуму. По-своему, конечно. И деда ее, Владимира, хорошо знали… И помогали ему!

И то правда: церковные пастыри пришли на Русь — новую веру насаждать, истуканов жечь, дьявола изгонять! Спасение души проповедовать! Но разве знали они медицину? Знали, как заговорить ту или иную хворь? А как принять роды? Увы! Докторов-то новых не было! И не будет еще столетия! А свои жили рядом и помогали: и травами, и наговорами, и опытом великим. И оттого держались своих старых кудесников и повитух князья. И бегали меж ними детки, и ходили к ним за советом, и учились у них таким премудростям, которым в церквах тебя не научат.

Вот и Анна Ярославна знала таких мудрецов из народа и умельцев и многому у них научилась.

Юная княжна приложила к строке палец и прочитала:

— «Все сотворенное можно познать, если понять тайну Триглава: богов Сварога, Перуна и Святовита…» Так, батюшка?

— Почти, — кивнул он. — Читай дальше, Аннушка…

— «Хвала Триглаву», — прочитала Анна на первой дощечке самое начало «Книги судьбы». И стала читать дальше:

Воспойте Триглава, славяне, великого бога!

Так деды и прадеды наши воспели Сварога!

Когда выйдет срок и земное пройдет лихолетье,

у их родников мы напьемся водою бессмертья!

Что-то дивное рождалось от этих слов в самой глубине ее сердца! И хотелось читать дальше. Но для начала стоило потрудиться, чтобы разобрать эти хитрые буквы. Но у нее получилось, еще как получалось!

И она читала дальше:

Всем родом давайте Перуна мы в песнях восхвалим!

Его, Громовержца, из όгня, отваги и стали.

Погибшие в битвах за право отцовское с честью,

в Перуновом войске шагают героями в вечность.

И, разгадывая при свечах, читала следом:

О, бог Святовит, бог животворящего света!

Тобой наши души озарены и согреты!

И в сумраке дней и в затменьях сердец не остави:

веди нас стезею спасительной Прави и Яви!

Правь и Явь! Какие удивительные слова!..

Воспойте Триглава, славяне, и ждите подмогу,

в те дни и века, когда выйдем навстречь Чернобогу!..

— Красиво, батюшка!

— Еще как красиво, Аннушка, жаль будет, если эти доски сгорят! А ведь они их точно спалят, ведь сколько тут одних только имен прежних богов перечислено!

— Так я прочитаю дальше? — Она взяла следующую дощечку.

— Читай, Аннушка, — кивнул любящий отец.

— «Сварог, Перун и Святовит — эти три бога охватывают небо, — прочитала она. — А в небе том Белобог сражается с Чернобогом… А за ними стоят Велес, Хорс и Стрибог. А затем — Вышень, Леля и Летеница. Затем Радогощ, Крышень и Коляда, за ними — Удрзец, Сивый Яр и Дажьбог. А там Белояр, Ладо, а также Купала…» — Она посмотрела на отца.

— Он самый, только теперь он Иваном Купалой зовется… Читай, милая, у тебя хорошо выходит…

Палец девушка вновь заскользил по строке.

— «…а дальше и Сенич, и Житнич, и Венич, и Зернич, Овсенич и Просич, и Студич, и Ледич, и Лютич. За ними вслед Птичич, Зверинич, и Милич, и Дождич, и Плодич, и Ягодинич, и Пчелич, Ирестич и Кленич, Озернич и Ветрич, Соломич и Грибич, и Лович, Бесидич и Снежич, и Странич, и Свендич, и Радич, Свиетич, Корович и Красич, и Травич, и Стеблич…» Но как же их много, батюшка! Запутаешься, к кому обращаться!

— А наши предки не путали. Они еще и говорили с каждым из них!

Анна взяла новую дощечку.

— И ведь никак не кончатся! «За ними и Родич, Масленич и Живич, и Ведич, — на одном дыхании читала девушка, — и Листвич, и Цветич, и Водич, и Звездич, и Громич, и Семич, и Липич, и Рыбич, Березич, Зеленич, — она едва перевела дух, — и Горич, и Страдич, и Спасич, и Мыслич, и Гостич, и Ратич, и Стринич, и Родич! И с ними Семаргл-Огнебог: он чистый и яростный, быстро рожденный!» Да, батюшка, нелегко ведунам нашим было! Со всеми-то разговаривать! Но зачем их так много?!

— А ты по их именам должна рассудить, зачем! Для всякого случая свой бог, милая, — рассмеялся Ярослав Мудрый. — Для чего Дождич?

— Чтобы дождь шел и земля плодоносила? — ответила вопросом умная девушка.

— Правильно, — кивнул великий князь. — А Ратич зачем?

— Чтобы в бою победить?

— Именно! А Мыслич, чтобы думать искуснее можно было! Я так мыслю, — рассмеялся Ярослав Мудрый. — А иначе зачем ему такое имя? — Он вдруг стал очень серьезным. — А теперь представь, попадут эти дощечки к нашим монахам. Что будет?

— А что будет?

— За сердце они схватятся, вот что будет! Монахи наших Птичичей и Ратичей, Дождичей и Листвичей пуще смерти боятся и ненавидят! Для них все, что прежде было, от дьявола. А ведь это не так. Да поди докажи! А станешь заступаться, еще в чародействе каком обвинят.

Анна Ярославна взяла еще одну дощечку.

— Должна же я понять, к чему такое перечисление, а то не усну! «И все те боги подчиняются Триглаву, — прочитала она продолжение. — К ним ты придешь, и служитель ворота откроет, и пустит сюда — в прекрасный сей Ирий…» А что такое Ирий, батюшка?

— А это наш славянский рай, дочка. Так, я помню, говорили волхвы. Из Ирия аисты выносят души младенцев и несут их к чреву рожающих матерей…

— Понятно, — кивнула Анна. — «Течет Ра-река там, та, что разделяет небесную Сваргу и Явь…» А что такое Сварга?

— А Сварга то же, что Ирий, это мир небесный, а Явь — наш мир…

— Ну, это понятно, — вновь кивнула Анна.

— А Ра-река разделяет два этих мира.

— «И Числобог наши дни здесь считает. Он творит свои числа богам, быть дню Сварожьему, быть ли ночи. И дни отсекает у смертных, но сам он в едином дне божьем, где нету времен…» Как интересно-оо! — со вздохом протянула княжна.

— Хорошо, Пимен нас не слышит, — вздохнул Ярослав Мудрый, — а то решил бы, что я спятил на старости лет, или что мной дьявол овладел! За святой водой послал бы — отпаивать! — он погладил самую любимую дочку по голове: — Забирай, дочка, эти дощечки, вези их во Франкию. Будет у тебя своя библиотека, королевская, там и сохранятся наши чудеса…

Анна сама командовала погрузкой книг. Указывала пальчиком и говорила, что делать. Завернув в холсты, рукописные фолианты в дорогих окладах аккуратно сложили в княжеские сундуки. «Что таскаем?» — спрашивали одни княжеские холопы. «Книги, говорят!» — отвечали другие, знающие. «По что нашей княжне столько книг-то?» — спрашивали первые. «Видать, читать будет! — отвечали вторые. — Она ж у нас умна-я-я-я!» — «Девке надобно мужниным умом жить, — вступали бабки и мамки. — Только так порядок будет!» — «Поменьше балабольте, — осаждали их добры-молодцы в кольчугах. — Растрещались, сороки!» А сундуков оказалось много! Самые ценные сундуки поставили в кареты, другие отправили в телеги под рогожи. Сундучок с древними досками, под тремя замками, упрятали в ее карету, под скамью. Для надежности!

На прощальному пиру весь киевский двор рыдал. Анна храбро сказала, что как родит старику наследника, так и приедет. Покажет сыночка! Ярослав Мудрый прослезился. Скоморохи кувыркались, дудели в дуды и звенели бубенцами, но тщетно. Вино горьким казалось!

Утром уезжали. Волчицами выли мамки и няньки, любившие «свою Аннушку». Даже мать, Ингигерда, суровая северянка, и та пролила слезу у Золотых ворот Киева. Не верила она обещаниям дочери приехать и показать первенца. Жизнь, она ж какая? Думаешь так, а выйдет эдак. Да и кто наследника трона за тридевять земель отпустит? Детей их Аннушки как зеницу ока беречь станут! Государи и государыни, отдавая дочек в другие страны, готовились к тому, что уже никогда не увидят своих кровиночек!

— А ты не ропщи, дочка, — сказала Ингигерда. — Судьба у нас такая — монаршая!

Мать девяти детей, она лучше других знала, что должна делать настоящая княжна: рожать и властвовать, властвовать и рожать. И так из поколения в поколение и во веки веков!

Ярослав Мудрый долго ехал рядом с дочерью по лесам и долам киевским. Оба они покачивались в седлах. Анна ехала в женском седле, бочком. Свита поотстала.

— Пора, дочка, прощаться, — у одной из киевских застав сказал Ярослав Мудрый любимой дочери. — Пора, ласточка моя…

Он спрыгнул с коня, снял и княжну. И тут Анну как прорвало. Долго держалась! Горькие слезы ручьями полились из ее синих глаз. А великий князь гладил ее по золотисто-рыжим волосам и приговаривал:

— Тихо, милая, тихо…

Епископ Роже с волнением глядел на них из седла дорогого великокняжеского жеребца, подаренного ему Ярославом. Как бы чего не случилось! Дрогнет сердце князя, не отпустит еще! Придется с подарками возвращаться! Вот позор будет!..

— Лучше бы с вами осталась, батюшка, — всхлипывая, причитала Анна. — Подле вас бы жила!

— Пора, пора, — увещевал Ярослав и целовал ее в заплаканные глаза. — Теперь у тебя новая жизнь начинается. Своя жизнь! Прощай, девочка моя…

Вот так расставались они, с болью, точно и не выпадет им еще свидеться. Но ведь и впрямь: не выпадет! Увы!..

— Прощайте, батюшка, — всхлипнула девушка напоследок.

И мгновенно преобразилась! Передав жеребца оруженосцам, гордо подняв голову, юная княжна двинулась к своей карете. И вот уже, опершись на руки других оруженосцев, Анна села в карету, в свою крепость на колесах.

Теперь ей хотелось побыть одной…

С Анной Ярославной отпустили с десяток девиц из придворного окружения и прислуги. Самых умных и надежных. Для Анны и ее спутниц приготовили лучшие повозки. Княжескую крепко обложили перинами и подушками, чтобы ни одна тряска не одолела деву! Чтобы как ласточка в гнездышке, как птенчик в скорлупке чувствовала себя княжна! А будет страна Франкия, королевский дворец, тут и она вылупится из скорлупки! Еще в Киеве епископ Роже, как и сам князь Ярослав Мудрый, соревновались в том, где бы еще покрывальце подоткнуть! Епископ даже больше рвения проявлял, потому что вез чрево! Волшебное чрево! В нем, этом чреве, должны будут начинать свою жизнь новые короли страны франков. Бесценный клад он обязался привезти на свою родину!

Две с половиной сотни русских воинов ехали для охраны княжны, и еще пятьдесят рыцарей и пажей из франков, доставивших сюда епископа Роже. Образованнейший муж — богослов Готье Савьер должен был по дороге учить Анну и ее подруг языку франков. Впрочем, Анна была от рождения полиглотом. Языки сами просились в ее горницу! Она знала язык скандинавов, потому что скандинавкой была ее мать, знала греческий и церковнославянский. И даже латинский знала! А знаешь латынь, выучишь и французский!^[12]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

10

«Первое письмо» — черновик, его выводили стеком по воску, второе — вырезали или выжигали на дощечках. Первое письмо наносил сам автор, второе выполняли его ученики.

11

Гарды — Страна городов, русская сторона, так ее называли скандинавы.

12

Французский язык, так же как испанский и португальский, родился из sermo vulgaris, «обиходной, народной речи», вульгарной латыни, на которой говорили в той или иной местности. Например, в Галлии — Франции или Иберии — Испании.