Неточные совпадения
Не
казнь страшна: пращур [Пращур — предок.] мой умер на лобном месте, [Лобное место — возвышение на Красной площади, где иногда
казнили государственных
преступников.] отстаивая то, что почитал святынею своей совести; отец мой пострадал вместе с Волынским и Хрущевым.
«Вы несколько столетий
казните людей, которых признаете
преступниками.
— Теоретически, а не практически, как я увидал. Суд имеет целью только сохранение общества в настоящем положении и для этою преследует и
казнит как тех, которые стоят выше общего уровня и хотят поднять его, так называемые политические
преступники, так и тех, которые стоят ниже его, так называемые преступные типы.
Я представляю себе, что с ним было нечто похожее на то, когда
преступника везут на смертную
казнь, на виселицу: еще надо проехать длинную-длинную улицу, да еще шагом, мимо тысяч народа, затем будет поворот в другую улицу и в конце только этой другой улицы страшная площадь!
Мало того: правосудие и земная
казнь даже облегчают
казнь природы, даже необходимы душе
преступника в эти моменты как спасение ее от отчаяния, ибо я и представить себе не могу того ужаса и тех нравственных страданий Карамазова, когда он узнал, что она его любит, что для него отвергает своего „прежнего“ и „бесспорного“, что его, его, „Митю“, зовет с собою в обновленную жизнь, обещает ему счастье, и это когда же?
Маленькая фигурка Николая Парфеновича выразила под конец речи самую полную сановитость. У Мити мелькнуло было вдруг, что вот этот «мальчик» сейчас возьмет его под руку, уведет в другой угол и там возобновит с ним недавний еще разговор их о «девочках». Но мало ли мелькает совсем посторонних и не идущих к делу мыслей иной раз даже у
преступника, ведомого на смертную
казнь.
И однако же, обвинитель все-таки допустил любовь, которую и объяснил по своей психологии: «Пьяное, дескать, состояние,
преступника везут на
казнь, еще долго ждать, и проч., и проч.».
Вот как выражает Белинский свою социальную утопию, свою новую веру: «И настанет время, — я горячо верю этому, настанет время, когда никого не будут жечь, никому не будут рубить головы, когда
преступник, как милости и спасения, будет молить себе конца, и не будет ему
казни, но жизнь останется ему в
казнь, как теперь смерть; когда не будет бессмысленных форм и обрядов, не будет договоров и условий на чувства, не будет долга и обязанностей, и воля будет уступать не воле, а одной любви; когда не будет мужей и жен, а будут любовники и любовницы, и когда любовница придет к любовнику и скажет: „я люблю другого“, любовник ответит: „я не могу быть счастлив без тебя, я буду страдать всю жизнь, но ступай к тому, кого ты любишь“, и не примет ее жертвы, если по великодушию она захочет остаться с ним, но, подобно Богу, скажет ей: хочу милости, а не жертв…
Лучшие русские люди в верхнем культурном слое и в народе не выносят смертной
казни и жестоких наказаний, жалеют
преступника.
На Сахалине еще не было случая, чтобы
преступник шел на
казнь бодро.
Подвиг мой, коим в ослеплении моем душа моя наиболее гордилася, — отпущение
казни и прощение
преступников едва видны были в обширности гражданских деяний.
Трудно было примириться детскому уму и чувству с мыслию, что виденное мною зрелище не было исключительным злодейством, разбоем на большой дороге, за которое следовало бы
казнить Матвея Васильича как
преступника, что такие поступки не только дозволяются, но требуются от него как исполнение его должности; что самые родители высеченных мальчиков благодарят учителя за строгость, а мальчики будут благодарить со временем; что Матвей Васильич мог браниться зверским голосом, сечь своих учеников и оставаться в то же время честным, добрым и тихим человеком.
— У нас есть своя правда, своя юридическая совесть, — продолжал директор. — Между политическими
преступниками есть благороднейшие люди; их участь оплакивают; но все-таки
казнят, потому что юридически они виноваты.
0,99 зла мира от инквизиции до динамитных бомб и
казней и страданий десятков тысяч так называемых политических
преступников основано на этом рассуждении.
— Смертная
казнь, милостивый государь, не варварство! — кричал он. — Наука признала, что есть врожденные
преступники. Этим, батенька, все сказано. Их истреблять надо, а не кормить на государственный счет. Он — злодей, а ему на всю жизнь обеспечен теплый угол в каторжной тюрьме. Он убил, поджег, растлил, а плательщик налогов отдувается своим карманом на его содержание. Нет-с, вешать много справедливее и дешевле.
Тогда начались торговые
казни; народ разошелся: осталась малая кучка любопытных около столба, к которому, один после другого, привязывались
преступники, присужденные к кнуту.
Кто стоит поодаль от всей толпы, с померкшим взором, с отчаяньем на челе, бледный, полумертвый, как
преступник, идущий на
казнь, как блудный сын, взирающий издалека на пирующих своих братьев?..
Одни учат, чтобы мы любили всех ближних, и делают при этом исключение для солдат,
преступников и безумных: первых они разрешают убивать на войне, вторых изолировать или
казнить, а третьим запрещают вступление в брак.
Хотя Янсон и приговорен был к смертной
казни, но таких, как он, было много, и важным
преступником его в тюрьме не считали. Поэтому с ним разговаривали без опаски и без уважения, как со всяким другим, кому не предстоит смерть. Точно не считали его смерти за смерть. Надзиратель, узнав о приговоре, сказал ему наставительно...
Он вышел. Он в маленьком масштабе испытал все, что чувствует
преступник, приговоренный к смертной,
казни. Так же его вели, и он даже не помышлял о бегстве или о сопротивлении, так же он рассчитывал на чудо, на ангела божия с неба, так же он на своем длинном пути в спальню цеплялся душой за каждую уходящую минуту, за каждый сделанный шаг, и так же он думал о том, что вот сто человек остались счастливыми, радостными, прежними мальчиками, а я один, один буду казнен.
Доносчика велено брать под караул, расспрашивать — впрочем, без пытки, исследовать его прежнюю жизнь и поведение, делать строгую поверку его слов, не принимать доносов от
преступников пред
казнью, за ложный донос наказывать и пр.
Не проходило почти ни одной на площади
казни, на которой бы он не присутствовал, и обыкновенно стоял, молодцевато подбоченившись рукой, и с каким-то особенным удовольствием прислушивался, как стонал
преступник.
Побег из тюрьмы несомненное преступление. Солдат, застреливший беглеца, только «исполнил бы свой долг», а
преступник понес бы должное наказание… Этим наказанием и была бы импровизированная смертная
казнь…
«Да, я
преступник, я злодей —
Но
казнь равна ль вине моей?
Таким образом, все высшие карательные меры не дают
преступнику вечного успокоения в могиле, именно того, что могло бы мирить мое чувство со смертною
казнью, а с другой стороны, пожизненность, сознание, что надежда на лучшее невозможна, что во мне гражданин умер навеки и что никакие мои личные усилия не воскресят его во мне, позволяют думать, что смертная
казнь в Европе и у нас не отменена, а только облечена в другую, менее отвратительную для человеческого чувства форму.
Часто употребляемое выражение, что смертная
казнь практикуется теперь только в исключительных случаях, не совсем точно; все высшие карательные меры, которые заменили смертную
казнь, все-таки продолжают носить самый важный и существенный признак ее, а именно — пожизненность, вечность, и у всех у них есть цель, унаследованная ими прямо от смертной
казни, — удаление
преступника из нормальной человеческой среды навсегда, и человек, совершивший тяжкое преступление, умирает для общества, в котором он родился и вырос, так же как и во времена господства смертной
казни.
— Я буду чрезвычайно счастлив, господин лейтенант, если вы прикажете развязать мне руки, потому что я не злодей и не
преступник, да и тем, насколько я знаю, дают некоторую свободу перед
казнью. Так вот, пожалуйста, прикажите меня развязать. A еще передайте вашему полковнику, пославшему вас, что вероятно он имеет превратное мнение о нас, русских. Еще раз повторяю, изменников и предателей еще не было среди нас никого и никогда!
— Послушайте, — взволнованно заговорил Игорь, — я прошу вас об одном… Я не шпион, a только разведчик, и не заслуживаю той позорной
казни, которой вы хотите подвергнуть меня… Каждый истинный сын отечества поступил бы на моем месте так же, как и я. Это не преступление, a исполнение долга… Послушайте, господин лейтенант, неужели вы не можете дать своего начальнического приказа, и велеть меня расстрелять, как солдата, a не как
преступника, предателя, или шпиона?
Король Дуль-Дуль в сопровождении многочисленной свиты находился на площади. Сюда привели и трепещущего от страха черного Аго, закованного по рукам и ногам. Громадный котел стоял посреди площади, обдавая близстоящих густыми клубами пара. Вода зловеще шипела и клокотала в нем. Королевские слуги — герольды — ездили по площади и объявляли народу, что сейчас совершится
казнь двух самых злых
преступников, которые осмеливались ослушаться воли короля.
— Нарушим ли мы гражданский долг, — вдохновенно восклицает Иван Маркович, — если вместо того, чтобы
казнить преступника-мальчика, мы протянем ему руку помощи?
В один день, на позорной колеснице, в позорной одежде
преступника, он приближается к месту
казни. Толпа глядит на него бесчувственно, иные даже насмехаются над его дикообразной физиономией. Он честит народ именем рабов, себя превозносит героем-мучеником за свободу отчизны.
Сон его был крепок, как это бывает у иного
преступника перед днем
казни.
Казнь над
преступниками была совершена 21 ноября. Убийцы Василий Андреев и Иван Дмитриев были повешены на том самом месте, где совершено убийство. К виселице были приговорены еще двое — Алексей Леонтьев и Федор Деянов, но виселица должна была достаться одному из них по жребию.
Несколько недель жил я под полом, слышал оттуда барабанный бой пришедшего к монастырю войска, вопли, исторгаемые пыткою на монастырском дворе, радостные восклицания народа; слышал рассказы, как около монастыря поднялась такая пыль, что одному другого за два шага нельзя было видеть, когда свели
преступников из обители и из Москвы на одно место; как Шакловитый, снятый с дыбы, просил есть и, наконец, как совершилась
казнь над злодеями.
„Злодей, злодеев всех лютейший,
„Превзыде зло твою главу,
„
Преступник, изо всех первейший,
„Предстань, на суд тебя зову!
„Злодействы все скопил в едино,
„Да ни едина прейдет мимо
„Тебя из
казней, супостат.
„В меня дерзнул острить ты жало.
„Единой смерти за то мало,
„Умри! умри же ты сто крат...
Важнейших
преступников за шесть недель до
казни заключали в нетопленые темницы, а еретиков сжигали, после троекратного увещания к раскаянию.
Фурманщики, или мортусы, уже были не в состоянии перевозить всех больных в чумные больницы, которых было в Москве несколько. Первая из них была устроена за заставой, в Николо-Угрешском монастыре. Большая часть из мортусов сами умерли, и пришлось набирать их из каторжников и
преступников, приговоренных к смертной
казни. Для них строили особые дома и дали им особых лошадей. Они почти одни и хозяйничали в как бы вымершем, да и на самом деле наполовину вымершем городе.
Смертной
казнью наказывались: богохульники, еретики, соблазнители к чужой вере, государственные изменники, делатели фальшивых бумаг и монет, убийцы и зажигатели, церковные тати, обыкновенные воры, попавшиеся в третий раз, и уличные грабители, пойманные во второй раз. Отсечение головы было уделом большинства
преступников; немногие попадали на виселицу.
Преступников, казненных через повешение, оставляли на виселице до раннего утра следующего за
казнью дня, и вид этих висящих тел, в белых саванах, казался для тогдашних исполнителей закона лучшим средством к обузданию злой человеческой воли, в силу господствовавшей тогда в законодательстве теории устрашения: «дабы другим не повадно было».
— Да, да, — рассеянно сказал князь Андрей. — Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, — начал он опять, — я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они
преступники все по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их
казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.
Однако на самом деле смертная
казнь для громадного большинства неисправимых
преступников и негодяев является не только справедливым возмездием для них, но и великим благодеянием для лучшей части человечества, подобно тому, как для успешного разведения хорошо культивируемого сада требуется истребить вредные сорные травы.
Как
преступник, которого ведут на
казнь, знает, что вот-вот он должен погибнуть, но всё еще приглядывается вокруг себя и поправляет дурно надетую шапку; так и Москва невольно продолжала свою обычную жизнь, хотя знала, что близко то время погибели, когда разорвутся все те условные отношения жизни, которым привыкли покоряться.
Помнят, вероятно, и то, как все культурное общество страны единодушно требовало для
преступника смертной
казни, и только необъяснимой снисходительности тогдашнего главы государства обязан я тем, что живу и пишу сейчас эти строки в назидание людям слабым и колеблющимся.
И стали вкруг, сверкая взором;
И гимн запели диким хором,
В сердца вонзающий боязнь;
И в нем
преступник слышит:
казнь!
Гроза души, ума смутитель,
Эринний страшный хор гремит;
И, цепенея, внемлет зритель;
И лира, онемев, молчит...
А Людовика XVI
казнили за то, что его считали
преступником, а через год убили тех, кто его
казнил, тоже за что-то.
«Людовика XVI
казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и
преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученическою смертью и причисляли его к лику святых.
Он закрывает глаза и, как
преступник перед
казнью, видит в глубокой дали солнце, зеленые луга, голубое чистое небо.
В то время, когда на юбилее московского актера упроченное тостом явилось общественное мнение, начавшее карать всех
преступников; когда грозные комиссии из Петербурга поскакали на юг ловить, обличать и
казнить комиссариатских злодеев; когда во всех городах задавали с речами обеды севастопольским героям и им же, с оторванными руками и ногами, подавали трынки, встречая их на мостах и дорогах; в то время, когда ораторские таланты так быстро развились в народе, что один целовальник везде и при всяком случае писал и печатал и наизусть сказывал на обедах речи, столь сильные, что блюстители порядка должны были вообще принять укротительные меры против красноречия целовальника; когда в самом аглицком клубе отвели особую комнату для обсуждения общественных дел; когда появились журналы под самыми разнообразными знаменами, — журналы, развивающие европейские начала на европейской почве, но с русским миросозерцанием, и журналы, исключительно на русской почве, развивающие русские начала, однако с европейским миросозерцанием; когда появилось вдруг столько журналов, что, казалось, все названия были исчерпаны: и «Вестник», и «Слово», и «Беседа», и «Наблюдатель», и «Звезда», и «Орел» и много других, и, несмотря на то, все являлись еще новые и новые названия; в то время, когда появились плеяды писателей, мыслителей, доказывавших, что наука бывает народна и не бывает народна и бывает ненародная и т. д., и плеяды писателей, художников, описывающих рощу и восход солнца, и грозу, и любовь русской девицы, и лень одного чиновника, и дурное поведение многих чиновников; в то время, когда со всех сторон появились вопросы (как называли в пятьдесят шестом году все те стечения обстоятельств, в которых никто не мог добиться толку), явились вопросы кадетских корпусов, университетов, цензуры, изустного судопроизводства, финансовый, банковый, полицейский, эманципационный и много других; все старались отыскивать еще новые вопросы, все пытались разрешать их; писали, читали, говорили проекты, все хотели исправить, уничтожить, переменить, и все россияне, как один человек, находились в неописанном восторге.