Неточные совпадения
И, откинувшись в угол кареты, она зарыдала, закрываясь руками. Алексей Александрович
не пошевелился и
не изменил прямого направления взгляда. Но всё лицо его вдруг приняло торжественную неподвижность мертвого, и выражение это
не изменилось во всё время езды
до дачи. Подъезжая к дому, он повернул к ней голову всё с тем же выражением.
— Катерина Сергеевна, — заговорил он с какою-то застенчивою развязностью, — с тех пор как я имею счастье жить в одном доме с вами, я обо многом с вами беседовал, а между тем есть один очень важный для меня… вопрос,
до которого я еще
не касался. Вы заметили вчера, что меня здесь переделали, — прибавил он, и ловя и избегая вопросительно устремленный на него взор Кати. — Действительно, я во многом
изменился, и это вы знаете лучше всякого другого, — вы, которой я, в сущности, и обязан этою переменой.
Варвара никогда
не говорила с ним в таком тоне; он был уверен, что она смотрит на него все еще так, как смотрела, будучи девицей. Когда же и почему
изменился ее взгляд? Он вспомнил, что за несколько недель
до этого дня жена, проводив гостей, устало позевнув, спросила...
У Марфеньки на глазах были слезы. Отчего все
изменилось? Отчего Верочка перешла из старого дома? Где Тит Никоныч? Отчего бабушка
не бранит ее, Марфеньку:
не сказала даже ни слова за то, что, вместо недели, она пробыла в гостях две?
Не любит больше? Отчего Верочка
не ходит по-прежнему одна по полям и роще? Отчего все такие скучные,
не говорят друг с другом,
не дразнят ее женихом, как дразнили
до отъезда? О чем молчат бабушка и Вера? Что сделалось со всем домом?
«Да, долго еще
до прогресса! — думал Райский, слушая раздававшиеся ему вслед детские голоса и проходя в пятый раз по одним и тем же улицам и опять
не встречая живой души. — Что за фигуры, что за нравы, какие явления! Все, все годятся в роман: все эти штрихи, оттенки, обстановка — перлы для кисти! Каков-то Леонтий:
изменился или все тот же ученый, но недогадливый младенец? Он — тоже находка для художника!»
Скончался же на третьей неделе после Пасхи, в памяти, и хотя и говорить уже перестал, но
не изменился до самого последнего своего часа: смотрит радостно, в очах веселье, взглядами нас ищет, улыбается нам, нас зовет.
Но и этого мало, он закончил утверждением, что для каждого частного лица, например как бы мы теперь,
не верующего ни в Бога, ни в бессмертие свое, нравственный закон природы должен немедленно
измениться в полную противоположность прежнему, религиозному, и что эгоизм даже
до злодейства
не только должен быть дозволен человеку, но даже признан необходимым, самым разумным и чуть ли
не благороднейшим исходом в его положении.
Внутренность рощи, влажной от дождя, беспрестанно
изменялась, смотря по тому, светило ли солнце, или закрывалось облаком; она то озарялась вся, словно вдруг в ней все улыбнулось: тонкие стволы
не слишком частых берез внезапно принимали нежный отблеск белого шелка, лежавшие на земле мелкие листья вдруг пестрели и загорались червонным золотом, а красивые стебли высоких кудрявых папоротников, уже окрашенных в свой осенний цвет, подобный цвету переспелого винограда, так и сквозили, бесконечно путаясь и пересекаясь перед глазами; то вдруг опять все кругом слегка синело: яркие краски мгновенно гасли, березы стояли все белые, без блеску, белые, как только что выпавший снег,
до которого еще
не коснулся холодно играющий луч зимнего солнца; и украдкой, лукаво, начинал сеяться и шептать по лесу мельчайший дождь.
Что касается
до меня, я во многом
изменился, брат: волны жизни упали на мою грудь, — кто, бишь, это сказал? — хотя в важном, существенном я
не изменился; я по-прежнему верю в добро, в истину; но я
не только верю, — я верую теперь, да — я верую, верую.
Сегодня портретный день. Отправляюсь к Сашеньке,
Не могу сказать, чтобы портрет был на меня похож. Разве еще что-нибудь
изменится, а
до сих пор более напоминает Луку Шишкина, которого Евгений и Иван Дмитриевич знали в Петровском. Сашенька трудится, я сижу очень смирно, но пользы мало. Мне даже совестно, что она начала эту работу масляными красками.
Помада очень мало
изменился в Москве. По крайней ветхости всего его костюма можно было безошибочно полагать, что житье его было
не сахарное. О службе своей он разговаривал неохотно и только несколько раз принимался рассказывать, что долги свои он уплатил все
до копеечки.
Это был человек лет сорока пяти,
не больше, с правильными и чрезвычайно красивыми чертами лица, которого выражение
изменялось судя по обстоятельствам; но
изменялось резко, вполне, с необыкновенною быстротою, переходя от самого приятного
до самого угрюмого или недовольного, как будто внезапно была передернута какая-то пружинка.
— Знаю, знаю, что ты скажешь, — перебил Алеша: — «Если мог быть у Кати, то у тебя должно быть вдвое причин быть здесь». Совершенно с тобой согласен и даже прибавлю от себя:
не вдвое причин, а в миллион больше причин! Но, во-первых, бывают же странные, неожиданные события в жизни, которые все перемешивают и ставят вверх дном. Ну, вот и со мной случились такие события. Говорю же я, что в эти дни я совершенно
изменился, весь
до конца ногтей; стало быть, были же важные обстоятельства!
И действительно, трудно даже представить себе,
до какой степени он вдруг
изменился, вырос, похорошел. Многим показалось даже, что он сидит на коне и гарцует, хотя в действительности никакого коня под ним
не было. Он окинул нас взором, потом на минуту сосредоточился, потом раза с два раскрыл рот и… заговорил.
Не засвистал,
не замычал, а именно заговорил.
Но в то же время и погода
изменилась. На небе с утра
до вечера ходили грузные облака; начинавшееся тепло, как бы по мановению волшебства, исчезло; почти ежедневно шел мокрый снег, о котором говорили: молодой снег за старым пришел. Но и эта перемена
не огорчила Ольгу, а, напротив, заняла ее. Все-таки дело идет к возрождению; тем или другим процессом, а природа берет свое.
Я пробыл
не более пяти минут в бабушкиной комнате, но вышел оттуда счастливым и, по моему тогдашнему убеждению, совершенно чистым, нравственно переродившимся и новым человеком. Несмотря на то, что меня неприятно поражала вся старая обстановка жизни, те же комнаты, те же мебели, та же моя фигура (мне бы хотелось, чтоб все внешнее
изменилось так же, как, мне казалось, я сам
изменился внутренно), — несмотря на это, я пробыл в этом отрадном настроении духа
до самого того времени, как лег в постель.
— Прихворнули немножко?.. — сказал он, стараясь
не подать виду, что он был поражен тем,
до какой степени Аггей Никитич
изменился и постарел.
Но она
до такой степени
изменилась, что почти
не было возможности узнать ее.
Прошло
не больше десяти лет с тех пор, как мы видели их, а положения действующих лиц
до того
изменились, что
не осталось и следа тех искусственных связей, благодаря которым головлевская семья представлялась чем-то вроде неприступной крепости.
Только лицо как будто всё
изменится, побледнеет: глаза горят; взгляд рассеянный, беспокойный, губы трясутся, так что бедняга нарочно прикусывает их, бывало, чуть
не до крови зубами.
Полчаса пролежала она неподвижно; сквозь ее пальцы на подушку лились слезы. Она вдруг приподнялась и села: что-то странное совершалось в ней: лицо ее
изменилось, влажные глаза сами собой высохли и заблестели, брови надвинулись, губы сжались. Прошло еще полчаса. Елена в последний раз приникла ухом:
не долетит ли
до нее знакомый голос? — встала, надела шляпу, перчатки, накинула мантилью на плечи и, незаметно выскользнув из дома, пошла проворными шагами по дороге, ведущей к квартире Берсенева.
Марья Степановна
изменилась в лице и бросила на дочь такой взгляд, как будто она простудила Бельтова. Вава торжествовала. Никогда Марья Степановна
не казалась смешнее: она
до того была смешна, что ее становилось жаль. Она возненавидела Бельтова от всего сердца и от всего помышления. «Это просто афронт», — бормотала она про себя.
Их жизнь течет так ровно и мирно, никакие интересы мира их
не тревожат, потому что
не доходят
до них; царства могут рушиться, новые страны открываться, лицо земли может
изменяться, как ему угодно, мир может начать новую жизнь на новых началах, — обитатели городка Калинова будут себе существовать по-прежнему в полнейшем неведении об остальном мире.
—
Изменяется, но только к худшему!.. — отвечал Бегушев. — Скотина совершенная стал: третьего дня у меня обедали кой-кто… я только что заикнулся ему, что мы все есть хотим, ну и кончено:
до восьми часов и
не подал обеда.
Я
не ошибусь, если обозначу все расстояние от конца
до конца прохода в 50 футов, и когда я пронесся по всему расстоянию, то, обернувшись, увидел, что в конце, оставленном мной, ничто
не изменилось, следовательно, меня
не собирались ловить.
—
Не торопитесь осуждать! Осудить — всего проще,
не увлекайтесь этим. Смотрите на все спокойно, памятуя об одном: все проходит, все
изменяется к лучшему. Медленно? Зато — прочно! Заглядывайте всюду, ощупывайте все, будьте бесстрашны, но —
не торопитесь осудить.
До свидания, дружище!
Когда старик вернулся со станции, то в первую минуту
не узнал своей младшей невестки. Как только муж выехал со двора, Липа
изменилась, вдруг повеселела. Босая, в старой, поношенной юбке, засучив рукава
до плеч, она мыла в сенях лестницу и пела тонким серебристым голоском, а когда выносила большую лохань с помоями и глядела на солнце со своей детской улыбкой, то было похоже, что это тоже жаворонок.
Он стал принимать лекарства, исполнять предписания доктора, которые
изменились по случаю исследования мочи. Но тут как раз так случилось, что в этом исследовании и в том, что должно было последовать за ним, вышла какая-то путаница.
До самого доктора нельзя было добраться, а выходило, что делалось
не то, что говорил ему доктор. Или он забыл, или соврал, или скрывал от него что-нибудь.
Наконец, сами законы никогда
не бывают совершенны: в данное время они имеют известный условный смысл, но с течением времени, по требованию обстоятельств, они должны
изменяться; сатира, обличая порок, должна смотреть
не на то, какой статье закона он противоречит, а на то,
до какой степени противоположен он тому нравственному идеалу, который сложился в душе сатирика.
И вот наступил роковой день!.. Первого декабря нас накормили выше всякой меры. Батенька, благословляя нас, всплакнули порядочно. Они были чадолюбивы, да скрывали свою нежность к нам
до сего часа; тут
не могли никак удержаться!.. Приказывали нам отныне почитать и уважать пана Кнышевского, как его самого, родителя, а притом… Тут голос батеньки
изменился, и, они, махнув рукою, сказали: «после», перецеловали нас, обливая слезами своими, и ушли в спальню.
15 лет ее стали вывозить, выдавая за 17-летнюю, и
до 25 лет условный этот возраст
не изменялся…
Конечно, это был Павел Павлович, но почти можно было
не узнать его в первую минуту, если б встретить такого нечаянно, —
до того
изменилась его физиономия.
Вчерашний Павел Павлович, разумеется, был
не тот Павел Павлович, который был ему известен в Т. Он нашел, что он
до невероятности
изменился, но Вельчанинов знал, что он и
не мог
не измениться и что все это было совершенно естественно; господин Трусоцкий мог быть всем тем, чем был прежде, только при жизни жены, а теперь это была только часть целого, выпущенная вдруг на волю, то есть что-то удивительное и ни на что
не похожее.
Не жизнь идет по литературным теориям, а литература
изменяется сообразно с направлением жизни; по крайней мере так было
до сих пор
не только у нас, а повсюду.
Опять меня сорвало с якоря и понесло. Ариадна жила в Риме. Приехал я к ней поздно вечером и, когда она увидела меня, то зарыдала и бросилась мне на шею. За зиму она нисколько
не изменилась и была все так же молода и прелестна. Мы вместе поужинали и потом
до рассвета катались по Риму, и все время она рассказывала мне про свое житье-бытье. Я спросил, где Лубков.
Твердынский. Ведь вот какие странные бывают казусы. Жили мы с вами, жили три месяца, и все говорили только о предметах, вызывающих на размышления, а теперь мгновенно мое воззрение на вас совсем
изменилось. Отчего ж вы
не хотите, чтоб я положил так руку? (Кладет руку на спинку кресла, на котором сидит Катерина Матвеевна.) Я ни
до чего
не коснусь без разрешения. Ни
до чего.
На Дуэском рейде на Сахалине поздно вечером остановился иностранный пароход и потребовал угля. Просили командира подождать
до утра, но он
не пожелал ждать и одного часа, говоря, что если за ночь погода испортится, то он рискует уйти без угля. В Татарском проливе погода может резко
измениться в какие-нибудь полчаса, и тогда сахалинские берега становятся опасны. А уже свежело и разводило порядочную волну.
До сих пор он
не знал, что он любит людей и солнце, и
не понимал, почему они так
изменились в его глазах и почему хочется ему и смеяться и плакать, глядя в испуганное лицо девочки или подставляя зажмуренные глаза солнечному лучу, желтому и теплому.
Отношение мое к медицине резко
изменилось. Приступая к ее изучению, я ждал от нее всего; увидев, что всего медицина делать
не может, я заключил, что она
не может делать ничего; теперь я видел, как много все-таки может она, и это «многое» преисполняло меня доверием и уважением к науке, которую я так еще недавно презирал
до глубины души.
Васса вытянулась еще больше и еще как будто стала костлявее и угловатее… Но еще худее и бледнее Вассы стала Соня Кузьменко. Эта — настоящая монашка. Желтая, изнуренная, она бредит обителью, постится по средам и пятницам,
не говоря уже о постах,
до полуночи простаивает на молитве. Еще больше девочек
изменилась Павла Артемьевна, оставившая их для новых среднеотделенок.
Иван Карамазов утверждает, что «для каждого лица,
не верующего ни в бога, ни в бессмертие свое, нравственный закон природы должен немедленно
измениться в полную противоположность прежнему религиозному; эгоизм даже
до злодейства
не только должен быть дозволен человеку, но даже признан необходимым, самым разумным и чуть ли
не благороднейшим исходом в его положении».
Я оплакивал свою погибшую жизнь, свое глубокое нравственное падение, страшно расстроившее мое воображение и нервы и доведшее меня
до отчаяния, что я, сопричастясь бездне грязных пороков, уже недостоин и
не могу взглянуть в светлые глаза моей матери, — что я лишил себя права обнять ее и принять ее поцелуй на мое скверное лицо, которое действительно осунулось и жестоко
изменилось.
— Я уж несколько лет замечаю это на самой себе. Что такое делается? Во мне все словно сохнет, как сохнет ветка дерева. Ее форма, весь наружный вид — все как будто остается прежним, но в ней нет гибкости, нет жизни, она мертва
до самой сердцевины. Вот так и со мною. Как будто ничего
не изменилось. Взгляды, цели, стремления — все прежнее, но от них все больше отлетает дух…
— Удивительные вы люди! Разве мы можем такие слова впускать себе в душу? Как ты
не понимаешь? Все кругом
до самого основания
изменилось, прежние отношения сломались, душа должна перестроиться на какой-то совсем новой морали… Или уже нельзя будет жить.
Лещова ни на каплю
не изменилась в лице. Только ее глаза встретились с глазами адвоката. Качееву стало неловко, хотя он уже привык к таким супружеским сценам и
до болезни своего доверителя.
Вообще Султанов резко
изменился. В вагоне он был неизменно мил, остроумен и весел; теперь, в походе, был зол и свиреп. Он ехал на своем коне, сердито глядя по сторонам, и никто
не смел с ним заговаривать. Так тянулось
до вечера. Приходили на стоянку. Первым долгом отыскивалась удобная, чистая фанза для главного врача и сестер, ставился самовар, готовился обед. Султанов обедал, пил чай и опять становился милым, изящным и остроумным.
Везде — в призывных речах, на плакатах, в газетных статьях — показывалось и доказывалось, что самая суть работы теперь в корень
изменилась: работать нужно
не для того, чтобы иметь пропитание и одежду,
не для того даже, чтобы дать рынку нужные товары; а главное тут — перед рабочим классом стоит великая
до головокружения задача перестроить весь мир на новый манер, и для этого ничего
не должно жалеть и никого
не должно щадить.
Таким образом, между Суворовым и Бибиковым установились добрые отношения, которые
не изменились до конца совместной службы подчиненного и начальника в Польше и продолжались по отбытии Александра Васильевича на другой театр войны.
Если же на них появлялся кто-нибудь посторонний, особенно женщина, то в первое время поведение всего общества
изменялось,
до тех пор, пока
не узнавали, насколько эта новая личность склонна принять участие в удовольствиях кружка и попасть в его распущенный тон.
Призванный философ
не согласится понизить качество своего дела в мире — он ждет, чтобы
до больших высот дошел уровень духовной общности и чтобы в соответствии с этим
изменился критерий общеобязательности.