Неточные совпадения
Начиная с детства, в семье, в школе, в литературе нам внушают неизбежность жертвенного служения обществу, народу,
государству,
идеям права, справедливости.
Он смотрел вслед быстро уходящему, закуривая папиросу, и думал о том, что в то время, как «
государству грозит разрушение под ударами врага и все должны единодушно, необоримой, гранитной стеной встать пред врагом», — в эти грозные дни такие безответственные люди, как этот хлыщ и Яковы, как плотник Осип или Тагильский, сеют среди людей разрушительные мысли,
идеи. Вполне естественно было вспомнить о ротмистре Рущиц-Стрыйском, но тут Клим Иванович испугался, чувствуя себя в опасности.
Мессианская
идея Москвы, как Третьего Рима, послужила идейным обоснованием огромного и могущественного
государства.
Нет ничего зловреднее
идеи суверенности национальных
государств, которой дорожат народы на собственную гибель.
Федерация народов предполагает отрицание
идеи суверенности национальных
государств.
Русское национальное самосознание должно полностью вместить в себя эту антиномию: русский народ по духу своему и по призванию своему сверхгосударственный и сверхнациональный народ, по
идее своей не любящий «мира» и того, что в «мире», но ему дано могущественнейшее национальное
государство для того, чтобы жертва его и отречение были вольными, были от силы, а не от бессилия.
Мне неприятен весь нравственный склад германца, противен его формалистический пафос долга, его обоготворение
государства, и я склонен думать, что славянская душа с трудом может переносить самые нравственные качества германцев, их нравственную
идею устроения жизни.
Можно установить три
идеи: мировая империя (Римская империя, империя Карла Великого, империя Наполеона), множество суверенных наций
государств, стремящихся к состоянию равновесия; мировая федерация свободных наций, отказавшихся от суверенитета и согласных подчиниться мировой организации.
«Свободная» личность у него часовой и работник без выслуги, она несет службу и должна стоять на карауле до смены смертью, она должна морить в себе все лично-страстное, все внешнее долгу, потому что она — не она, ее смысл, ее сущность вне ее, она — орган справедливости, она предназначена, как дева Мария, носить в мучениях
идею и водворить ее на свет для спасения
государства.
О России говорили, что это
государство пространное и могущественное, но
идея об отечестве, как о чем-то кровном, живущем одною жизнью и дышащем одним дыханием с каждым из сынов своих, едва ли была достаточно ясна.
«
Государство, как принцип, — зло», «
государство по своей
идее — ложь», — писал он.
Для него
государство опирается главным образом на
идею Бога.
Но огромное
государство, империя, представлялось изменой земле и народу, искажением русской
идеи.
Духовный провал
идеи Москвы, как Третьего Рима, был именно в том, что Третий Рим представлялся, как проявление царского могущества, мощи
государства, сложился как Московское царство, потом как империя и, наконец, как Третий Интернационал.
Да и сама
идея «христианского
государства» есть срыв и соблазн.
Отдача каторжных в услужение частным лицам находится в полном противоречии со взглядом законодателя на наказание: это — не каторга, а крепостничество, так как каторжный служит не
государству, а лицу, которому нет никакого дела до исправительных целей или до
идеи равномерности наказания; он — не ссыльнокаторжный, а раб, зависящий от воли барина и его семьи, угождающий их прихотям, участвующий в кухонных дрязгах.
Единственное в этом отношении исключение составляет Ташкент, но и то не потому, чтобы там
идеи о
государстве были очень ясны, но потому, что правда, осуществлявшаяся в лице автобачей, не в пример менее доброкачественна, нежели правда, олицетворением которой явились русские уездные исправники.
Повторяю: покуда низменные, будничные интересы держат массы в плену, до тех пор для них недоступна будет высшая
идея правды, осуществляемая
государством.
Обратитесь к первому попавшемуся на глаза чиновнику-взяточнику и скажите ему, что действия его дискредитируют
государство, что по милости его страдает высшая
идея правды и справедливости, оберегать которую призван сенат и Государственный совет, — он посмотрит на вас такими удивленными глазами, что вы, наверное, скажете себе:"Да, этот человек берет взятки единственно потому, что он ничего не слыхал ни о
государстве, ни о высшей
идее правды и справедливости".
Он всецело предан
идее насущного хлеба и тем подробностям, которыми эта
идея обставлена; за тем все отношения его к
государству, как и у нас, ограничиваются податями и солдатчиною.
Нельзя и ожидать, говорят они, чтобы оголтелые казаки сознавали себя живущими в
государстве; не здесь нужно искать осуществления
идеи государственности, а в настоящей, заправской Европе, где
государство является продуктом собственной истории народов, а не случайною административною подделкой, устроенной ради наибольшей легкости административных воздействий.
Люберцев быстро втягивался в службу, и по мере того, как он проникал в ее сердце,
идея государственности заменялась
идеей о бюрократии, а интерес
государства превращался в интерес казны.
В мире германском человек, как свободное лицо, осуществляет
идею в ее собственной области, как безусловную свободу, — здесь является свободное
государство и свободная наука, то есть чистая философия.
Нам казалось, что уже с колыбели Петр замыслил преобразование России, что потешными начал он играть для того, чтобы приготовить в России победоносное регулярное войско; что ботик велел починить, проникнутый
идеею о сооружении флота; что он дружился с Лефортом и ездил в Немецкую слободу затем, что с ранних лет замыслил «вдвинуть Россию в систему европейских
государств».
Тем страннее было бы, если бы позднейший историк стал находить в них глубокие
идеи и намерения для блага
государства.
Так, например, у самого Карамзина мы находим, что вся история народа пожертвована строгому и последовательному проведению одной
идеи — об образовании и развитии
государства российского.
После такого рассмотрения
идей в литературе они становятся сознательным достоянием массы и уже легко и правильно могут выражаться в административной деятельности
государства и в нравственном направлении частных лиц.
Таким образом, от
идеи своего народа и
государства человек, не останавливающийся: в своем развитии, возвышается посредством изучения чужих народностей до
идеи народа и
государства вообще и, наконец, постигает отвлеченную
идею человечества, так что в каждом человеке, представляющемся ему, видит прежде всего человека, а не немца, поляка, жида, русского и пр.
Прошло и для иностранцев время надменного презрения ко всему русскому, равно как и то время, когда они боялись русского
государства, как скопища диких варваров, готовых остановить всякий прогресс, преградить путь всякой живой
идее.
А Карамзин, если и имел отчасти это искусство, то единственно для проведения своей главной
идеи о
государстве.
Вышепомянутый нигилист Полояров ведет деятельную пропаганду
идей и действий, вредящих началам доброй нравственности и Святой Религии, подрывающих священный авторитет Закона и Высшей Власти, стремящихся к ниспровержению существующего порядка и наносящих ущерб целости
Государства.
«Сим имею честь, по долгу верноподданнической присяги и по внушению гражданского моего чувства, почтительнейше известить, что вольнопроживающий в городе Санкт-Петербурге нигилист Моисей Исааков Фрумкин распространяет пропаганду зловредных
идей, вредящих началам доброй нравственности и Святой Религии, подрывающих авторитет Высшей Власти и Закона, стремящихся к ниспровержению существующего порядка и наносящих ущерб целости
Государства. А посему…»
Но особенно характерно в этом отношении известное место 6‑й книги «
Государства» о благе: «так это, доставляющее истинность познаваемому и дающее силу познающему, называй
идеей блага, причиной знания и истины, поскольку она познается умом.
Получается чудовищный подмен, имевший роковые последствия для всего христианского мира [Любопытно, что наибольшую аналогию католичеству в этом отношении представляет ислам с его
идеей теократического халифата, в котором глава
государства является вместе с тем и наместником пророка и потому соединяет в себе полноту светской и духовной власти.
Идея демократии, по Монтескье, заключается в том, чтобы основать
государство на добродетели.
Персоналистическая переоценка ценностей признает безнравственным все, что определяется исключительно отношением к «общему», к обществу, нации,
государству, отвлеченной
идее, отвлеченному добру, моральному и логическому закону, а не к конкретному человеку и его существованию.
Идея тоталитарного
государства совсем не новая, это лишь выявление более последовательное и крайнее вечной тенденции
государства, вечной воли к могуществу, вечного порабощения человека.
Когда родовая месть переходит к
государству и
государство делается субъектом мести и наказания, начинает развиваться
идея личной вины и ответственности.
Но религиозная
идея царства вылилась в форму образования могущественного
государства, в котором церковь стала играть служебную роль.
Это есть трансформация
идеи Иоанна Грозного, новая форма старой гипертрофии
государства в русской истории.
Основное столкновение было между
идеей империи, могущественного
государства военно-полицейского типа, и религиозно-мессианской
идеей царства, которое уходило в подземный слой, слой народный, а потом в трансформированном виде в слой интеллигенции.
В Московском царстве, сознавшим себя Третьим Римом, было смешение царства Христова, царства правды, с
идеей могущественного
государства, управляющего неправдой.
Буржуазность защищает добродетели, принципы,
идеи отечества, семьи, собственности, церкви,
государства, морали и пр.
Близкие к великой княгине Екатерине Алексеевне хорошо знали ее взгляды на все вопросы как внутреннего, так и внешнего управления
государства, ее воззрения, проникнутые гуманитарными
идеями Запада.
Кроме того, в доме Зееманов перед москвичом Хрущевым открылся другой мир: мир отвлеченных
идей, социальных и государственных проектов, долженствовавших, якобы, облагодетельствовать Россию, поставить ее на равную ступень с
государствами Западной Европы в государственном отношении. Чад этих громких фраз отуманил молодого корнета, как отуманил многих, мнивших себя благодетелями своей родины и превратившихся вскоре в гнусных преступников…
С этой ложной теократической
идеей связано у Достоевского и ложное отношение к
государству, недостаточное признание самостоятельного значения
государства, не теократического, а мирского
государства, оправдываемого религиозно изнутри, а не извне, имманентно, а не трансцендентно.
Отуманенные французскими
идеями и ходившими в то время на западе десятками, одна другой несуразнее, политическими теориями, сами лично они добивались изменения формы правления, хорошо зная всю суть причин наступившего междуцарствия — этой, повторяем, неслыханной в истории
государств борьбы из-за отречения от власти, между двумя рыцарями без страха и упрека, стоявшими около опустелого трона.
Великороссия есть лишь центральное ядро России, вокруг которого образовалось русское
государство и русская культура, но весь смысл существования этого ядра в том, что оно являлось носителем русской великодержавности и русской культурной
идеи.
Образование северного великорусского
государства и великорусской культуры было бы завершением распадения России, возведением болезни, переживаемой Россией, в
идею.
На практике
идея эта, казавшаяся столь возвышенной ряду поколений, привела к всероссийскому грабежу, к расхищению
государства и к голоду.