Неточные совпадения
По всем его словам
выходило, что дети в
играх только подражают теперь тому, что делают взрослые.
Он
вышел в большую комнату, место детских
игр в зимние дни, и долго ходил по ней из угла в угол, думая о том, как легко исчезает из памяти все, кроме того, что тревожит. Где-то живет отец, о котором он никогда не вспоминает, так же, как о брате Дмитрии. А вот о Лидии думается против воли. Было бы не плохо, если б с нею случилось несчастие, неудачный роман или что-нибудь в этом роде. Было бы и для нее полезно, если б что-нибудь согнуло ее гордость. Чем она гордится? Не красива. И — не умна.
«Этот
вышел из
игры. И, вероятно, надолго. А — Маракуевы, Поярковы — что они могут сделать против таких вот? — думал он, наблюдая людей в ресторане. — Мне следует развлечься», — решил он и через несколько минут
вышел на притихшую улицу.
Самгин
вышел на улицу с чувством иронического снисхождения к человеку, проигравшему
игру, и едва скрывая радость победителя.
В самом деле ей нечего было ужасаться и стыдиться: граф Милари был у ней раз шесть, всегда при других, пел, слушал ее
игру, и разговор никогда не
выходил из пределов обыкновенной учтивости, едва заметного благоухания тонкой и покорной лести.
Привалов вздохнул свободнее, когда
вышел наконец из буфета. В соседней комнате через отворенную дверь видны были зеленые столы с игроками. Привалов заметил Ивана Яковлича, который сдавал карты. Напротив него сидел знаменитый Ломтев, крепкий и красивый старик с длинной седой бородой, и какой-то господин с зеленым лицом и взъерошенными волосами. По бледному лицу Ивана Яковлича и по крупным каплям пота, которые выступали на его выпуклом облизанном лбу, можно было заключить, что шла очень серьезная
игра.
Мы не сомневались в последствиях и полагали нового товарища уже убитым. Офицер
вышел вон, сказав, что за обиду готов отвечать, как будет угодно господину банкомету.
Игра продолжалась еще несколько минут; но чувствуя, что хозяину было не до
игры, мы отстали один за другим и разбрелись по квартирам, толкуя о скорой ваканции.
В то самое время, как Гарибальди называл Маццини своим «другом и учителем», называл его тем ранним, бдящим сеятелем, который одиноко стоял на поле, когда все спало около него, и, указывая просыпавшимся путь, указал его тому рвавшемуся на бой за родину молодому воину, из которого
вышел вождь народа итальянского; в то время, как, окруженный друзьями, он смотрел на плакавшего бедняка-изгнанника, повторявшего свое «ныне отпущаеши», и сам чуть не плакал — в то время, когда он поверял нам свой тайный ужас перед будущим, какие-то заговорщики решили отделаться, во что б ни стало, от неловкого гостя и, несмотря на то, что в заговоре участвовали люди, состарившиеся в дипломациях и интригах, поседевшие и падшие на ноги в каверзах и лицемерии, они сыграли свою
игру вовсе не хуже честного лавочника, продающего на свое честное слово смородинную ваксу за Old Port.
Но этот же самый божественный человек, согласно учению гуманистического позитивизма, произошел из низкого состояния,
вышел из недр неорганической материи; этот человек смертен, этот человек не обладает даже реальным единством личности и есть лишь
игра природных и социальных сил.
На мосту ей попались Пашка Горбатый, шустрый мальчик, и Илюшка Рачитель, — это были закадычные друзья. Они ходили вместе в школу, а потом бегали в лес, затевали разные
игры и баловались. Огороды избенки Рачителя и горбатовской избы были рядом, что и связывало ребят:
вышел Пашка в огород, а уж Илюшка сидит на прясле, или наоборот. Старая Ганна пристально посмотрела на будущего мужа своей ненаглядной Федорки и даже остановилась: проворный парнишка будет, ежели бы не семья ихняя.
Вихров, после того, Христом и богом упросил играть Полония — Виссариона Захаревского, и хоть военным, как известно, в то время не позволено было играть, но начальник губернии сказал, что — ничего, только бы играл; Виссарион все хохотал: хохотал, когда ему предлагали, хохотал, когда стал учить роль (но противоречить губернатору, по его уже известному нам правилу, он не хотел), и говорил только Вихрову, что он боится больше всего расхохотаться на сцене, и
игра у него
выходила так, что несколько стихов скажет верно, а потом и заговорит не как Полоний, а как Захаревский.
Я
вышел, сел. С полочки на стене прямо в лицо мне чуть приметно улыбалась курносая асимметрическая физиономия какого-то из древних поэтов (кажется, Пушкина). Отчего я сижу вот — и покорно выношу эту улыбку, и зачем все это: зачем я здесь, отчего это нелепое состояние? Эта раздражающая, отталкивающая женщина, странная
игра…
И было ему жутко и невыразимо радостно стоять так, между жизнью и смертью, и уже знать, что он
выходит победителем в этой
игре.
Когда ей было уже за тридцать, ей предложили место классной дамы. Разумеется, она приняла с благодарностью и дала себе слово сделаться достойною оказанного ей отличия. Даже старалась быть строгою, как это ей рекомендовали, но никак не могла. Сама заводила в рекреационные часы
игры с девицами, бегала и кружилась с ними, несмотря на то, что тугой и высокий корсет очень мешал ей. Начальство, видя это, покачивало головой, но наконец махнуло рукой, убедясь, что никаких беспорядков из этого не
выходило.
Студент, слушавший их внимательно, при этих словах как-то еще мрачней взглянул на них. Занавес между тем поднялся, и кто не помнит, как
выходил обыкновенно Каратыгин [Каратыгин Василий Андреевич (1802—1853) — русский актер-трагик,
игра которого отличалась чрезвычайным рационализмом.] на сцену? В «Отелло» в совет сенаторов он влетел уж действительно черным вороном, способным заклевать не только одну голубку, но, я думаю, целое стадо гусей. В райке и креслах захлопали.
Сели за покер и на этот раз. Вера, не принимавшая участия в
игре, хотела
выйти на террасу, где накрывали к чаю, но вдруг ее с несколько таинственным видом вызвала из гостиной горничная.
С отъездом Музы в кузьмищевском доме воцарилась почти полная тишина:
игры на фортепьяно больше не слышно было; по вечерам не устраивалось ни карт, ни бесед в гостиной, что, может быть, происходило оттого, что в последнее время Егор Егорыч, вследствие ли болезни или потому, что размышлял о чем-нибудь важном для него, не
выходил из своей комнаты и оставался в совершенном уединении.
От «Елены» она перешла к «Отрывкам из герцогини Герольштейнской», и так как тут к бесцветной
игре прибавилась еще совершенно бессмысленная постановка, то
вышло уже что-то совсем глупое.
Он приглашал открыть карты. Одновременно с звуком его слов мое сознание, вдруг
выйдя из круга
игры, наполнилось повелительной тишиной, и я услышал особенный женский голос, сказавший с ударением: «Бегущая по волнам». Это было как звонок ночью. Но более ничего не было слышно, кроме шума в ушах, поднявшегося от резких ударов сердца, да треска карт, по ребру которых провел пальцами доктор Филатр.
— Удалось сорвать банк, так и похваливает
игру; мало ли чудес бывает на свете; вы исключенье — очень рад; да это ничего не доказывает; два года тому назад у нашего портного — да вы знаете его: портной Панкратов, на Московской улице, — у него ребенок упал из окна второго этажа на мостовую; как, кажется, не расшибиться? Хоть бы что-нибудь! Разумеется, синие пятна, царапины — больше ничего. Ну, извольте выбросить другого ребенка. Да и тут еще
вышла вещь плохая, ребенок-то чахнет.
(Они углубляются в
игру. На правой стороне из леса
выходят Влас и Марья Львовна, им не видно играющих.)
Он
вышел из дому, прогулялся немного, послушал музыку, поглазел на
игру и опять вернулся к себе в комнату, опять попытался читать — все без толку.
Все думается: вот сейчас сядет Ноздрев на пол и начнет проходящих женщин за подолы ловить! или:
выйдет вперед Расплюев, с распухлой и распутной физиономией, и начнет рассказывать, какая вчера"
игра была".
Или точнее: с оздоровления самого же Пафнутьева, потому что корни — земство, а Пафнутьев — излюбленный земский человек. Вот какая иногда
выходит игра слов!
— Ну, как же вы не знаете, что есть такая
игра, что
выходят друг к другу два человека с свечами и один говорит: «Папа болен», а другой отвечает: «Папа умер», и оба должны не рассмеяться, а кто рассмеется, тот папа и дает фант. А дальше?
А вот она и
вышла у них и показала нам теперь свои карты; дескать, вот у нас
игра какова! чем бы дома держать ее смолоду, а они ее в пансион, к мадам француженке, к эмигрантке Фальбалá там какой-нибудь; а она там добру всякому учится у эмигрантки-то Фальбалá, — вот оно и
выходит таким-то все образом.
Вдруг подскочил Де-Грие. Они все трое были возле; я заметил, что m-lle Blanche стояла с маменькой в стороне и любезничала с князьком. Генерал был в явной немилости, почти в загоне. Blanche даже и смотреть на него не хотела, хоть он и юлил подле нее всеми силами. Бедный генерал! Он бледнел, краснел, трепетал и даже уж не следил за
игрою бабушки. Blanche и князек, наконец,
вышли; генерал побежал за ними.
Между тем время шло. Савелий по-прежнему настаивал об отъезде; Эльчанинов по-прежнему отыгрывался. Наконец, он, казалось, начал избегать оставаться вдвоем с своим приятелем, и всякий раз, когда это случалось, он или кликал слугу, или сам
выходил из комнаты, или призывал Анну Павловну. Савелий замечал, хмурился и все-таки старался найти случай возобновить свои убеждения; но Эльчанинов был ловчее в этой
игре: Савелью ни разу не случалось остаться наедине с ним.
Он признавался, что после всего, после каких бы то ни было событий, нерадостных в его жизни, радость, которая, как свеча, горела перед всеми другими, — это сесть с хорошими игроками и некрикунами-партнерами в винт, и непременно вчетвером (впятером уж очень больно
выходить, хотя и притворяешься, что я очень люблю), и вести умную, серьезную
игру (когда карты идут), потом поужинать и выпить стакан вина.
"Молодые отрасли женского пола", — как их батенька называли на штатском языке, а просто «панночки», или — как теперь их зовут «барышни»,
выходили из дому и располагались на призбах играть в разные
игры.
Анисинька уверяла, что очень хорошо и должно иметь детей побольше, разных полов, потому-де, что сыновья переженятся, дочери
выйдут замуж, семейство будет большое; съедутся, будет весело —
игры, пляски, и разные потехи.
Бригадирша. Что пропеть? И, мой батюшка, голосу нет. Дух занимает… Да что это у вас за
игра идет? Я не разберу, хоть ты меня зарежь. Бывало, как мы заведем
игру, так или в марьяж, или в дураки; а всего веселей, бывало, в хрюшки. Раздадут по три карточки; у кого пигус, тот и
вышел; а кто останется, так дранье такое подымут, что животики надорвешь.
Во время
игры разговор шел о мужчинах, о том, как трудно теперь
выйти за хорошего человека, и о том, какая доля лучше — девичья или вдовья.
Для того чтобы
выйти из такого горестного положения, возможно было, по мнению Овэна, одно средство: отказаться от огромных, исключительно мануфактурных центров, служащих местом
игры громадных капиталов и имеющих развращающее, унижающее и разоряющее влияние на массу рабочего населения.
Надина кокетливо ему улыбнулась и встала у него за стулом. Лидия Николаевна села на дальний стул; я не
вышел из гостиной, а встал у косяка, так что видел Лидию Николаевну, а она меня нет. Курдюмов запел: «Зачем сидишь ты до полночи у растворенного окна!» Он действительно имел довольно сильный и приятный баритон, хорошую методу и некоторую страстность, но в то же время в его пении недоставало ощутительно того, чего так много было в
игре Леонида, — задушевности!
Словом, всё самые настоящие родовитые и истинно русские люди, а из меня
вышла какая-то «
игра природы».
Опять влюбленный
выйду в
игры,
огнем озаряя бровей за́гиб.
Что же!
И в доме, который выгорел,
иногда живут бездомные бродяги!
С тех пор больная, в каком-то горячечном состоянии
выхожу я на сцену, и меня осыпают рукоплесканиями, не понимая моей
игры.
— Э, что там приемы. К черту! — крикнул студент, и у него этот крик вырвался неожиданно таким полным и сильным звуком, что он вдруг почувствовал в себе злобную и веселую радость. — Я слишком много намолчался за эти два месяца, чтобы еще разбираться в приемах. Да! И стыдно, и жалко, и смешно глядеть, Павел Аркадьевич, на вашу
игру. Знаете, летом в увеселительных садах
выходят иногда дуэтисты-лапотники. Знаете...
С того же вечера улан сел за
игру и не только не ездил к знакомому помещику, но не спрашивал больше про лошадей и не
выходил четыре дня из комнаты.
Скучно ей, тоскливо смотрит она из окошка на
игры подруг, слеза бежит у ней по щеке, а не
выйдет из избы.
Вот мы и прыгали все по очереди, а с каждым туром матрас отодвигался все дальше от трамплина, и с каждым разом
выходили из
игры один за другим соперники, у которых не хватало мужества или просто мускулов.
Но Сусанна не разделась и не легла. Она походила из угла в угол, посидела на кушетке, снова походила и снова посидела, но наконец не вытерпела: осторожно на цыпочках
вышла в гостиную и оттуда, притаясь за портьерой, стала глядеть на играющих. Уж ей теперь хотелось, чтоб они поскорее кончили. Но
игра продолжалась и, по-видимому, очень серьезно. Счастье было на стороне Слопчицького.
Нетерпеливое ожидание — скоро ли там наконец кончат, скоро ли муж придет, и вместе с тем Евино любопытство узнать, что там делается и как идет
игра, заставили ее, спустя час времени, снова на цыпочках
выйти в гостиную и поместиться за портьерой.
И все это у нее
выходило так натурально, что хотелось любоваться этою артистическою
игрой, на что генеральша и истратила гораздо больше времени, чем следовало.
С каждою шпилькой, которую девушка, убирая голову Бодростиной, затыкала в ее непокорные волнистые волосы, Глафира пускала ей самый тонкий и болезненно острый укол в сердце, и слушавший всю эту
игру Горданов не успел и уследить, как дело дошло до того, что голос девушки начал дрожать на низких нотах: она рассказывала, как она любила и что из той любви
вышло…
— Да, и законы контраста. При темном прошлом светлое настоящее… понимаете? Но Я уже сказал вам, Магнус, что из Моей затеи ничего не
вышло. В наших местах имеют не совсем верное представление об удовольствиях, доставляемых здешней
игрою. Надо будет это растолковать, когда вернусь. На несколько минут Мне понравилась бритая обезьяна, но ее способ околпачивать людей слишком стар и слишком верен… как монетный двор. Я люблю риск.
Мне ужасно странным казалось, что крошка-Бэлла, семнадцатилетняя девушка, подруга моих детских
игр, сорванец и веселая шалунья,
выходит замуж.
— А
вышло по-другому… Река-то меня и повернула вспять. Отравляться? Топиться?.. Из-за чего? Из-за того, что мужчины все до одного предатели и вместо любви знают только
игру в любовь, рисовку свою поганую, да чванство, да новизну: сегодня одна, завтра другая! Нет! Это мы великосветским барыням да шальным девчонкам предоставим!
Я его видел тогда в трех ролях: Загорецкого, Хлестакова и Вихорева («Не в свои сани не садись»). Хлестаков
выходил у него слишком «умно», как замечал кто-то в «Москвитянине» того времени.
Игра была бойкая, приятная, но без той особой ноты в создании наивно-пустейшего хлыща, без которой Хлестаков не будет понятен. И этот оттенок впоследствии (спустя с лишком двадцать лет) гораздо более удавался М.П.Садовскому, который долго оставался нашим лучшим Хлестаковым.