Неточные совпадения
И наплечники в
золоте, и нарукавники в
золоте, и зерцало [Зерцало — два скрепленных между собой щита, которыми в старину воины предохраняли спину и грудь.] в
золоте, и шапка в
золоте, и по
поясу золото, и везде
золото, и все
золото.
— Оттреплет этакий барин! — говорил Захар. — Такая добрая душа; да это
золото — а не барин, дай Бог ему здоровья! Я у него как в царствии небесном: ни нужды никакой не знаю, отроду дураком не назвал; живу в добре, в покое, ем с его стола, уйду, куда хочу, — вот что!.. А в деревне у меня особый дом, особый огород, отсыпной хлеб; мужики все в
пояс мне! Я и управляющий и можедом! А вы-то с своим…
Безбородый, высокий, молодой, весь в белом, — только
пояс золотой, — и ручку мне протягивает.
А это кто? Кафтан-то
Узорчатый, обвязка
золотаяИ по́
пояс седая борода.
У нас были в обмундировании
золотые орлы на барашковых шапках, пылающие бомбы на медных застежках
поясов,
золотые галуны и прекрасный наш вензель.
В богатой черкеске с
золотыми газырями и кинжалом на чеканном
поясе, он выделялся среди наших сюртучников и фрачников и сделался всюду желанным гостем и кумиром московских дам.
Парень разинул рот и в недоуменье обернулся на своего товарища, но тот снял обеими руками свой поярковый грешневик, обвитый
золотою лентой с павлиным пером, и, кланяясь раз за разом в
пояс, сказал опричнику...
— Бог с тобой! — сказал царь, доставая горсть
золотых из узорного мешка, висевшего на
золотой цепочке у его
пояса, — на, Вася, ступай, помолись за меня!
Через несколько времени явилась Елена в богатом сарафане, сопровождаемая двумя сенными девушками; она держала в руках
золотой поднос с одною только чаркой. Гости встали. Дворецкий наполнил чарку тройным зеленчаком, Елена прикоснулась к ней губами и начала обносить ее кругом гостей, кланяясь каждому, малым обычаем, в
пояс. По мере того как гости выпивали чарку, дворецкий наполнял ее снова.
Множество слуг, в бархатных кафтанах фиялкового цвета, с
золотым шитьем, стали перед государем, поклонились ему в
пояс и по два в ряд отправились за кушаньем. Вскоре они возвратились, неся сотни две жареных лебедей на
золотых блюдах.
Гаврила вошел не один; с ним был дворовый парень, мальчик лет шестнадцати, прехорошенький собой, взятый во двор за красоту, как узнал я после. Звали его Фалалеем. Он был одет в какой-то особенный костюм, в красной шелковой рубашке, обшитой по вороту позументом, с
золотым галунным
поясом, в черных плисовых шароварах и в козловых сапожках, с красными отворотами. Этот костюм был затеей самой генеральши. Мальчик прегорько рыдал, и слезы одна за другой катились из больших голубых глаз его.
Надела старинный шелковый сарафан, по зеленому полю с алой травкой, подпоясалась старинным плетеным шелковым
поясом, на голову надела расшитую
золотом сороку и в таком виде, положив установленный начал перед дедовским образом, отправилась в брагинский дом.
Явились две дамы — одна молодая, полная, с фарфоровым лицом и ласковыми молочно-синими глазами, темные брови ее словно нарисованы и одна выше другой; другая — старше, остроносая, в пышной прическе выцветших волос, с большой черной родинкой на левой щеке, с двумя
золотыми цепями на шее, лорнетом и множеством брелоков у
пояса серого платья.
Прямо с парохода я отправился в театр Сервье на репетицию. Багажа у меня не было никакейного, кроме скромно отделанного серебряными бляшками сыромятного
пояса, ловко стягивавшего мою поддевку, так, как еще недавно стягивал в осиную талию мою щегольскую черкеску.
Пояс, подарок Аги, — это все, что уцелело от недавнего прошлого, если не считать нескольких
золотых, которые я еще не успел растранжирить, будучи некоторое время в бродячем цирке.
…не внимая
Шепоту ближней толпы, развязала ремни у сандалий,
Пышных волос
золотое руно до земли распустила;
Перевязь персей и
пояс лилейной рукой разрешила;
Сбросила ризы с себя и, лицом повернувшись к народу,
Медленно, словно заря, погрузилась в лазурную воду.
Ахнули тысячи зрителей, смолкли свирель и пектида;
В страхе упав на колени, все жрицы воскликнули громко:
«Чудо свершается, граждане! Вот она, матерь Киприда!».
— Значит, ты и украл
пояс с общим
золотом, потому что по своей природе ты жаден и желаешь чужого.
Затем предстали пред царем три человека. Ведя общее торговое дело, нажили они много денег. И вот, когда пришла им пора ехать в Иерусалим, то зашили они
золото в кожаный
пояс и пустились в путь. Дорогою заночевали они в лесу, а
пояс для сохранности зарыли в землю. Когда же они проснулись наутро, то не нашли
пояса в том месте, куда его положили.
Новички робко жались вдоль стен и сидели на подоконниках, одетые в самые разнообразные костюмы: тут были желтые, голубые и красные косоворотки-рубашки, матросские курточки с
золотыми якорями, высокие до колен чулки и сапожки с лаковыми отворотами,
пояса широкие кожаные и узкие позументные.
Праздничные мундиры носились с кожаными лакированными
поясами и отличались от пиджаков
золотыми галунами на петлицах и рукавах.
Юбки на Генриетте не было, вместо нее вокруг
пояса висела длинная и частая
золотая бахрома, сверкавшая при каждом ее движении. Атласная рубашечка фиолетового цвета, надетая прямо поверх тела, без корсета, была свободна и совсем не стесняла движений гибкого торса. Поверх трико на Генриетте был наброшен длинный белый арабский бурнус, мягко оттенявший ее хорошенькую, черноволосую, смуглую головку.
На завтрашний день Петруся и меня прибрали и убрали отлично! Батенькины лучшие
пояса, ножи с
золотыми цепьями за
поясами, сабли турецкие в богатых оправах… фа! такие молодцы мы были, что из-под ручки посмотреть! Маменька и Тетяся очень мною любовались. Повезли же нас в берлине, данном за маменькою в приданое, запряженном в шесть коней, в шорах; один машталер управлял ими и поминутно хлопал бичом. Мы выехали из дому очень покойно, и я с маменькою, и даже с Тетясею, попрощался кое-как.
То платье знаете, что при дамах неприлично называть — красного сукна, широкое;
пояса блестят, точно кованые; за
поясом, на
золотой или серебряной цепочке — нож с богатою оправою; сапоги сафьяна красного, желтого или зеленого; а кто пощеголеватее, так и на высоких подковах; волоса красиво подбриты в кружок, усы приглаженные, опрятные, как называли тогда — «чепурные».
Вера Николаевна и одета была девочкой: вся в белом, с голубым
поясом и тоненькой
золотой цепочкой на шее.
— Ничего! Так я теперь… — Кузьма Васильевич потянулся к Колибри, но тотчас же отдернул руку. На пальце у него показалась капля крови. — Что за глупости такие! — воскликнул он, встряхивая пальцем. — Вечные эти ваши булавки! Да и какая это к чёрту булавка, — прибавил он, взглянув на длинную
золотую шпильку, которую Колибри медленно втыкала себе в
пояс. — Это целый кинжал, это жало… Да, да, это твое жало, и ты оса, вот ты кто, оса, понимаешь?
Вот казанские татары в шелковых халатах, с
золотыми тюбетейками на бритых головах, важно похаживают с чернозубыми женами, прикрывшими белыми флеровыми чадрами густо набеленные лица; вот длинноносые армяне в высоких бараньих шапках, с патронташами на чекменях и кинжалами на кожаных с серебряными насечками
поясах; вот евреи в засаленных донельзя длиннополых сюртуках, с резко очертанными, своеобразными обличьями; молча, как будто лениво похаживают они, осторожно помахивая тоненькими тросточками; вот расхаживают задумчивые, сдержанные англичане, и возле них трещат и громко хохочут французы с наполеоновскими бородками; вот торжественно-тихо двигаются гладко выбритые, широколицые саратовские немцы; и неподвижно стоят, разинув рты на невиданные диковинки, деревенские молодицы в московских ситцевых сарафанах с разноцветными шерстяными платками на головах…
Были мы на елке у Свербеевых, папиных пациентов. Помню, была у них очень хорошенькая дочь Эва, с длинными
золотыми волосами по
пояс. Елка была чудесная, мы получили подарки, много конфет. Мне досталась блестящая медная складная труба, лежавшая среди стружек в белой коробке.
Через полчаса приходит к князю древний старец. Лицо у него все сморщилось; длинные, по плечам лежавшие волосы пожелтели, во рту ни единого зуба, а черные глаза так и горят. Одет был он в старинный чекмень с
золотым галуном, опоясан черкесским
поясом.
Я мчусь, по
пояс во ржи, безжалостно топча
золотые колосья.
Щеки ее пылали; грусть в очах ее походила более на тоску любви; черные локоны падали на алебастровые округленные плечи; шея была опоясана
золотым ожерельем с бирюзою; белоатласное платье, подаренное ей Луизой и сберегаемое ею на важный случай, ластилось около ее роскошных форм и придавало ей какое-то величие; стан ее обнимал золотошвейный
пояс; одинокая пышная роза колебалась на белоснежной девственной груди.
— Так, так, Виктор Павлович, и
золотая же у вас голова… Молоды, а на счет рассуждений старика за
пояс заткнете…
На другой день кружок, собравшийся в доме Сурминых, сидел за вечерним чаем. Распахнулась дверь, и влетела молодая девушка, довольно интересной, шикарной наружности, в бархатном малиновом кепи, в перчатках с широкими раструбами, по образцу кучерских. За
поясом блестел маленький кинжал с
золотою ручкой. При входе в комнату, она разразилась хохотом, так что все тут бывшие вздрогнули.
Скромность его звания и врожденный характер не позволяли расточать на одежде
золото, которым воспитатель щедро одарил его; и потому проблескивало оно скупо, но со вкусом, только в пряжке берета, в аграфе епанчи и в
поясе, державшем у бока его кинжал.
Против хозяйки дома сидел с газетой хозяин, в черном потертом бархатном халате с синими отворотами и с таким же
поясом, с кистями. Но совершенно лишенный волос череп был прикрыт бархатной шапочкой, a на длинном хрящеватом породистом носу сидело
золотое пенсне, с помощью которого он читал газету, забыв, казалось, вовсе о стакане с остывшим чаем. По правую руку от старика сидела молодая барышня в какой-то небрежной распашной блузе, чернолицая, худенькая, с усталым лицом и тонкими губами.
Кольчуга была опоясана широким пестрым
поясом из шемаханского шелка, а за ним был заткнут длинный нож с
золотой рукояткой и в таких же ножнах, украшенных, как и рукоятка, драгоценными самоцветными камнями, горевшими как жар.
А Нефора встала с места, позвала свою рабыню, опустила руку в висевший у ее
пояса длинный желтый шелковый кисет и, достав оттуда горсть
золота, подала ее епископу с словами...
— Ты очень красивая, но совершенно безрассудная женщина: или ночи наши, на твой взгляд, не довольно темны, а сикоморы мои не молчаливы? Зачем ты не отходишь ни с одним, кто тебя кличет, в отдаленье к берегу моря? Там с глазу на глаз с ним ты могла бы спеть ему что-нибудь сладостней песни о горе, и в
поясе у тебя зазвенело бы крупное
золото, а не ничтожная мелочь. Ты и себя, и меня лишаешь хорошего дохода.
К тому же, на ней нет ни затканных
золотом тканей, ни цепей, ни браслетов, ни драгоценного
пояса, — одежды ее бедны и просты, с нее нечего взять.
Воин хватился, где его
пояс и где его
золото…
А как принесли его в церковь, то все его хотели видеть, бо он убран был в алом жупане и в
поясе с
золотыми цвяшками, но поп Прокоп не дал и смотреть на полковника, а, взлезши на амвон, махнул рукою на гроб и сказал: «Закройте его швiдче: иль вы не чуете, як засмердело!» А когда крышку нахлопнули и алый жупан Перегуда сокрылся, то тогда поп Прокоп во весь голос зачал воздавать славу Перегуду и так спросил...
Забирает
пояс с
золотом и уходит…