Неточные совпадения
― Это хуже жестокости, это подлость, если уже вы хотите знать! ― со взрывом
злобы вскрикнула Анна и, встав, хотела
уйти.
Вера Петровна долго рассуждала о невежестве и тупой
злобе купечества, о близорукости суждений интеллигенции, слушать ее было скучно, и казалось, что она старается оглушить себя. После того, как
ушел Варавка, стало снова тихо и в доме и на улице, только сухой голос матери звучал, однообразно повышаясь, понижаясь. Клим был рад, когда она утомленно сказала...
— Да вы не обо мне ли говорите? — кричал бледный от
злобы итальянец. — Я, милостивый государь, не позволю с собой обращаться, как с каким-нибудь лакеем! — и он схватил на столе карандаш, сломал его и бросил. — Да если так, я все брошу, я сейчас
уйду!
— Именно! Я вас очень люблю, Рязанов, за то, что вы умница. Вы всегда схватите мысль на лету, хотя должна сказать, что это не особенно высокое свойство ума. И в самом деле, сходятся два человека, вчерашние друзья, собеседники, застольники, и сегодня один из них должен погибнуть. Понимаете,
уйти из жизни навсегда. Но у них нет ни
злобы, ни страха. Вот настоящее прекрасное зрелище, которое я только могу себе представить!
Что мог я сказать ему? Он упрекал меня в холодности, в равнодушии, даже в
злобе к нему; тосковал, плакал,
уходил к Кате и уж там утешался.
Он замолчал и пытливо, с той же
злобой смотрел на меня, придерживая мою руку своей рукой, как бы боясь, чтоб я не
ушел. Я уверен, что в эту минуту он соображал и доискивался, откуда я могу знать это дело, почти никому не известное, и нет ли во всем этом какой-нибудь опасности? Так продолжалось с минуту; но вдруг лицо его быстро изменилось; прежнее насмешливое, пьяно-веселое выражение появилось снова в его глазах. Он захохотал.
С притворною
злобою стал говорить он о ненавистных ему людях с своим лакеем, которого играл задушевнейшим образом Михеич, особенно когда ему надобно было говорить о г-же Миллер; но трагик с мрачным спокойствием выслушивал все рассказы о ее благодеяниях старому нищему, которому, в свою очередь, дав тайно денег на выкуп сына, торжественно
ушел.
— Нет, уж это никак-с, — схватился опять за револьвер Петр Степанович, — теперь, пожалуй, вам со
злобы и с трусости вздумается всё отложить и завтра пойти донести, чтоб опять деньжонок добыть; за это ведь заплатят. Черт вас возьми, таких людишек, как вы, на всё хватит! Только не беспокойтесь, я всё предвидел: я не
уйду, не раскроив вам черепа из этого револьвера, как подлецу Шатову, если вы сами струсите и намерение отложите, черт вас дери!
Ему вспомнилось, как она первое время жизни в доме шла на завод и мёрзла там, пытаясь разговориться с рабочими; они отвечали ей неохотно, ухмылялись в бороды, незаметно перекидывались друг с другом намекающими взглядами, а когда она
уходила, говорили о ней похабно и хотя без
злобы, но в равнодушии их слов было что-то худшее, чем
злоба.
—
Уйди, постылый! — крикнула девка, топнула ногой и угрожающе подвинулась к нему. И такое отвращение, презрение и
злоба выразились на лице ее, что Оленин вдруг понял, что ему нечего надеяться, чтò он прежде думал о неприступности этой женщины — была несомненная правда.
Такие отношения установились у них быстро; в две-три встречи Медынская вполне овладела юношей и начала медленно пытать его. Ей, должно быть, нравилась власть над здоровым, сильным парнем, нравилось будить и укрощать в нем зверя только голосом и взглядом, и она наслаждалась игрой с ним, уверенная в силе своей власти. Он
уходил от нее полубольной от возбуждения, унося обиду на нее и
злобу на себя. А через два дня снова являлся для пытки.
Встряхивая головою, он стал нанизывать матерные слова одно на другое, всхлипывал сухим, горячим звуком, а потом, замолчав, начал креститься. Нестерпимо было видеть, как этот мужик хочет заплакать и — не может, не умеет, дрожит весь, задыхаясь в
злобе и печали. Вскочил и
ушел, встряхивая головою.
Воскресенский молча кивнул головой. Павел Аркадьевич резко повернулся и большими шагами пошел от стола. Но в дверях он остановился. Его еще душила
злоба. Он чувствовал, что студент взял над ним нравственный верх в этом бестолковом споре, и взял не убедительностью мыслей, не доводами, а молодой, несдержанной и хотя сумбурной, но все-таки красивой страстностью. И ему хотелось, прежде чем
уйти отсюда, нанести студенту последнее оскорбление, потяжелее, похлестче…
Она не договорила. Он схватил ее за руку, сдернул с кровати и стал бить по голове, по бокам, по груди. Чем больше он бил, тем больше разгоралась в нем
злоба. Она кричала, защищалась, хотела
уйти, но он не пускал ее. Девочка проснулась и бросилась к матери.
После чая и ужина Корней тотчас же
ушел в горницу, где спал с Марфой и маленькой дочкой. Марфа оставалась в большой избе убирать посуду. Корней сидел один у стола, облокотившись на руку, и ждал.
Злоба на жену все больше и больше ворочалась в нем. Он достал со стены счеты, вынул из кармана записную книжку и, чтобы развлечь мысли, стал считать. Он считал, поглядывая на дверь и прислушиваясь к голосам в большой избе.
— Эта тайна очистит и освятит тебя. Бесплотным силам будешь подобна, и не будет к тебе приступа от горделивого духа
злобы и нечестия, — продолжала Марья Ивановна. — Пойдем — ты ведь не принимаешь участия: не радеешь и в слове не ходишь. Все равно, если
уйдешь из сионской горницы. Здесь нельзя говорить, а я хочу кой-что сказать тебе. Пойдем же.
«
Уйди, постылый! — крикнула девка, топнула ногой и угрожающе подвинулась к нему. И такое отвращение, презрение,
злоба выразились на лице ее, что Оленин вдруг понял, что ему нечего надеяться».
— Люблю эти звуки, — тихо молвил Евангел, — и
ухожу часто сюда послушать их; а на полях и у лесов, на опушках, они еще чище. Где дальше человеческая
злоба, там этот язык сейчас и звучнее.
Голоса детей смолкли в саду. Очевидно они
ушли играть в другое место. И Тася, еще более злая и надутая, нежели раньше, снова осталась одна. Ей было и досадно, и скучно. Особенно докучала ей одна мысль: Тарочка ее разлюбила и не хочет знать больше. И жгучая
злоба, и какая-то ненависть по отношению к Тарочке грызли теперь озлобленное сердечко Таси.
Александра Михайловна вышла. Внутри у нее кипело от
злобы: десять минут
ушло на переговоры, а он отлично знает, как дорого время при сдельной работе. Но ей было приятно, что она все-таки добилась своего. Александра Михайловна распустила пачку портретов, смазала их клеем и принялась за работу.
Председатель земской управы Егор Федорыч Шмахин стоял у окна и со
злобой барабанил по стеклу пальцами. Медленность, с которой часы и минуты
уходили в вечность, приводила его в злобное отчаяние… Два раза ложился он спать и просыпался, раза два принимался обедать, пил раз шесть чай, а день всё еще только клонился к вечеру.
— Да это он так… Никита, не осталось ли у нас чихиря? — сказал я, очень облегченный разговорчивостью Гуськова. Никита поворчал еще, но принес нам чихиря и снова с
злобой посмотрел, как Гуськов выпил свой стакан. В обращении Гуськова заметна стала прежняя развязность. Мне хотелось, чтобы он
ушел поскорее, и казалось, что он этого не делает только потому, что ему совестно было
уйти тотчас после того, как он получил деньги. Я молчал.
За ранним обедом они опять крупно поговорили с Серафимой. Она не сдавалась. Ее
злобу к Калерии нашел он еще нелепее, замолчал к концу обеда, поднялся к себе наверх, где не мог заснуть, и
ушел в лес по дороге в деревню Мироновку, куда он давно собирался. Узнал он в Нижнем, что там в усадьбе проводит лето жена одного из пайщиков его пароходного товарищества.
Он и в всемирной литературе не признавал, например, Гейне, потому что поэт, по его убеждению, не должен так
уходить в"
злобы дня"и пускать в ход сарказм и издевательство.
Всею головою Толстой
уходит в самую разностороннюю деятельность, — занимается сельским хозяйством, работает в качестве мирового посредника, вызывая
злобу и доносы дворянства; главным же его делом теперь становится народная школа.
Отцу он оставил «грамотку», в которой объяснял, что не может продолжать жить среди потоков крови неповинных, проливаемой рукой его отца, что «сын палача» — он не раз случайно подслушал такое прозвище — должен скрыться от людей, от мира. Он умолял далее отца смирить свою
злобу, не подстрекать царя к новым убийствам, удовольствоваться нажитым уже добром и
уйти от двора молиться.
Молодой человек замолчал. Он
ушел в себя, как улитка в свою скорлупу. Понятно, что он должен был держать в тайне и посещение Кузьмы Терентьева. Последний взял перстень и
ушел, обещая дать еще весточку, но Костя до самого отъезда его не видел: он не приходил, а быть может его к нему не допустили. Все это страшно мучило юношу, но вместе с тем на его душе кипела бешеная
злоба на Дарью Николаевну Салтыкову уже не за себя лично, а за Машу.
Но граф Лев Николаевич
уходить, видимо, не собирался; он, напротив, совершенно оправившись от сцены с князем, рисковавшей принять очень острый характер, если бы не появление Боброва, вмешался в разговор, который и перешел вскоре на другие общие темы, на разные
злобы дня как невской столицы вообще, так и великосветской части ее в особенности.
Она так же осторожно
ушла с места своего наблюдения, как и пришла к нему. Сердце ее теперь уже прямо разрывалось от клокотавшей в нем
злобы.
Клокотавшая в его сердце бессильная
злоба не могла заставить его забыть заданный им самому себе вопрос — где он видел подобный взгляд? И теперь, когда
ушли это подлые холопья, когда он остался недвижимо лежать рядом с своим наперсником, тот же вопрос неотступно вертелся в его уме.
Но у Емельяна уж не было теперь ни страха за себя, ни
злобы к тем, кто давил его, было одно желание —
уйти, избавиться, разобраться в том, что поднялось в душе, закурить и выпить.