Неточные совпадения
— Благодарим, —
отвечал старик, взял стакан, но отказался от сахара, указав на оставшийся обгрызенный им комок. — Где же с работниками вести дело? — сказал он. — Раззор один. Вот хоть бы Свияжсков. Мы знаем, какая
земля — мак, а тоже не больно хвалятся урожаем. Всё недосмотр!
— Да мы разминаем, —
отвечал Василий, набирая семян и в ладонях растирая
землю.
Что же вы
ответите ему, когда невинный малютка спросит у вас: «папаша! кто сотворил всё, что прельщает меня в этом мире, —
землю, воды, солнце, цветы, травы?» Неужели вы скажете ему: «я не знаю»?
— Стреляйте! —
отвечал он, — я себя презираю, а вас ненавижу. Если вы меня не убьете, я вас зарежу ночью из-за угла. Нам на
земле вдвоем нет места…
— А вот же поймал, нарочно поймал! —
отвечал Ноздрев. — Теперь я поведу тебя посмотреть, — продолжал он, обращаясь к Чичикову, — границу, где оканчивается моя
земля.
«Позволено ли нам, бедным жителям
земли, быть так дерзкими, чтобы спросить вас, о чем мечтаете?» — «Где находятся те счастливые места, в которых порхает мысль ваша?» — «Можно ли знать имя той, которая погрузила вас в эту сладкую долину задумчивости?» Но он
отвечал на все решительным невниманием, и приятные фразы канули, как в воду.
Соня упорно глядела в
землю и не
отвечала. Она стояла немного боком к столу.
— Верую, — твердо
отвечал Раскольников; говоря это и в продолжение всей длинной тирады своей он смотрел в
землю, выбрав себе точку на ковре.
—
«Примолвить можно бы спасибо тут и нам»,
Им голос
отвечал из-под
земли смиренно.
— Мой дед
землю пахал, — с надменною гордостию
отвечал Базаров. — Спросите любого из ваших же мужиков, в ком из нас — в вас или во мне — он скорее признает соотечественника. Вы и говорить-то с ним не умеете.
— Какая тоска! —
ответила она довольно громко. — Какая тоска в этих ночах, в этой немоте сонной
земли и в небе. Я чувствую себя в яме… в пропасти.
Самгин, не
ответив, смотрел, как двое мужиков ведут под руки какого-то бородатого, в длинной, ниже колен, холщовой рубахе; бородатый, упираясь руками в
землю, вырывался и что-то говорил, как видно было по движению его бороды, но голос его заглушался торжествующим визгом человека в красной рубахе, подскакивая, он тыкал кулаком в шею бородатого и орал...
— От мужика ты… мы ничего не услышим, кроме: отдайте мне
землю, —
ответил Самгин, неохотно и ворчливо.
— Вероятно, не все, — сердито и неуместно громко
ответил Иноков; он шел, держа шляпу в руке, нахмурясь, глядя в
землю.
Следя за ходом своей собственной страсти, как медик за болезнью, и как будто снимая фотографию с нее, потому что искренно переживал ее, он здраво заключал, что эта страсть — ложь, мираж, что надо прогнать, рассеять ee! «Но как? что надо теперь делать? — спрашивал он, глядя на небо с облаками, углубляя взгляд в
землю, — что велит долг? —
отвечай же, уснувший разум, освети мне дорогу, дай перепрыгнуть через этот пылающий костер!»
— Что же нам обкладывать? Мы этого не можем.
Земля ваша и власть ваша, —
отвечали из толпы.
А так, чтобы тот, кто будет владеть хорошей, платил бы тем, которые не владеют
землею, то, что его
земля стоит, — сам себе
отвечал Нехлюдов.
Пораженный и убитый горем монах явился в Константинополь ко вселенскому патриарху и молил разрешить его послушание, и вот вселенский владыко
ответил ему, что не только он, патриарх вселенский, не может разрешить его, но и на всей
земле нет, да и не может быть такой власти, которая бы могла разрешить его от послушания, раз уже наложенного старцем, кроме лишь власти самого того старца, который наложил его.
«Вы спрашиваете, что я именно ощущал в ту минуту, когда у противника прощения просил, —
отвечаю я ему, — но я вам лучше с самого начала расскажу, чего другим еще не рассказывал», — и рассказал ему все, что произошло у меня с Афанасием и как поклонился ему до
земли. «Из сего сами можете видеть, — заключил я ему, — что уже во время поединка мне легче было, ибо начал я еще дома, и раз только на эту дорогу вступил, то все дальнейшее пошло не только не трудно, а даже радостно и весело».
— Нет, не заходил домой, —
ответил Митя, по-видимому очень спокойно, но глядя в
землю.
«Имеешь ли ты право возвестить нам хоть одну из тайн того мира, из которого ты пришел? — спрашивает его мой старик и сам
отвечает ему за него, — нет, не имеешь, чтобы не прибавлять к тому, что уже было прежде сказано, и чтобы не отнять у людей свободы, за которую ты так стоял, когда был на
земле.
Благословив их, старец
ответил им каждому столь же глубоким поклоном, перстами касаясь
земли, и у каждого из них попросил и для себя благословения.
Люди двигались около огня и казались длинными привидениями. Они тянулись куда-то кверху, потом вдруг сокращались и припадали к
земле. Я спросил Захарова, не проплывало ли мимо что-нибудь по реке. Он
ответил отрицательно.
Меня заинтересовало, как Дерсу узнал, что у Янсели должна быть сетка на соболя. Он
ответил, что по дороге видел срезанный рябиновый прутик и рядом с ним сломанное кольцо от сетки, брошенное на
землю. Ясно, что прутик понадобился для нового кольца. И Дерсу обратился к удэгейцу с вопросом, есть ли у него соболиная сетка. Последний молча развязал котомку и подал то, что у него спросили. Действительно, в сетке одно из средних колец было новое.
30-го числа вечером миноносцы дошли до залива Джигит. П.Г. Тигерстедт предложил мне переночевать на судне, а завтра с рассветом начать выгрузку. Всю ночь качался миноносец на мертвой зыби. Качка была бортовая, и я с нетерпением ждал рассвета. С каким удовольствием мы все сошли на твердую
землю! Когда миноносцы стали сниматься с якоря, моряки помахали нам платками, мы
ответили им фуражками. В рупор ветром донесло: «Желаем успеха!» Через 10 минут миноносцы скрылись из виду.
— Поздно узнал, —
отвечал старик. — Да что! кому как на роду написано. Не жилец был плотник Мартын, не жилец на
земле: уж это так. Нет, уж какому человеку не жить на
земле, того и солнышко не греет, как другого, и хлебушек тому не впрок, — словно что его отзывает… Да; упокой Господь его душу!
— Его остался здесь, —
ответил Дерсу и указал на большую кучу
земли.
Он
отвечал, что
земля теперь его и что прежде принадлежала она Дубровскому.
— В ближний город, —
отвечал француз, — оттуда отправляюсь к одному помещику, который нанял меня за глаза в учители. Я думал сегодня быть уже на месте, но господин смотритель, кажется, судил иначе. В этой
земле трудно достать лошадей, господин офицер.
— Никто, —
отвечал учитель. — Меня он выписал из Москвы чрез одного из своих приятелей, коего повар, мой соотечественник, меня рекомендовал. Надобно вам знать, что я готовился не в учителя, а в кондиторы, но мне сказали, что в вашей
земле звание учительское не в пример выгоднее…
— Про эти дела, тесть, не ее, а меня спрашивать! Не жена, а муж
отвечает. У нас уже так водится, не погневайся! — говорил Данило, не оставляя своего дела. — Может, в иных неверных
землях этого не бывает — я не знаю.
— Я выпустила его, — сказала она, испугавшись и дико осматривая стены. — Что я стану теперь
отвечать мужу? Я пропала. Мне живой теперь остается зарыться в могилу! — и, зарыдав, почти упала она на пень, на котором сидел колодник. — Но я спасла душу, — сказала она тихо. — Я сделала богоугодное дело. Но муж мой… Я в первый раз обманула его. О, как страшно, как трудно будет мне перед ним говорить неправду. Кто-то идет! Это он! муж! — вскрикнула она отчаянно и без чувств упала на
землю.
Лопахин. Надо окончательно решить — время не ждет. Вопрос ведь совсем пустой. Согласны вы отдать
землю под дачи или нет?
Ответьте одно слово: да или нет? Только одно слово!
Слова были знакомы, но славянские знаки не
отвечали им: «
земля» походила на червяка, «глаголь» — на сутулого Григория, «я» — на бабушку со мною, а в дедушке было что-то общее со всеми буквами азбуки. Он долго гонял меня по алфавиту, спрашивая и в ряд и вразбивку; он заразил меня своей горячей яростью, я тоже вспотел и кричал во всё горло. Это смешило его; хватаясь за грудь, кашляя, он мял книгу и хрипел...
Этот простой вопрос больно отозвался в сердце слепого. Он ничего не
ответил, и только его руки, которыми он упирался в
землю, как-то судорожно схватились за траву. Но разговор уже начался, и девочка, все стоя на том же месте и занимаясь своим букетом, опять спросила...
— Пахать
землю, —
отвечал Лаврецкий, — и стараться как можно лучше ее пахать.
— Весьма наслышан о них, Анна Петровна, — степенно
ответил о. Сергей, подбирая губы. — Слухом
земля полнится… Одним словом, про нашу ключевскую мастерицу Таисью везде знают.
Сегодня
отвечал Лебедю. Он мне пишет, что, если возвратят, бросает якорь, как и я, в Нижнем, а если нет, то переезжает в Ялуторовск. Я ему сказал, что рад его иметь сожителем в одном городе, но все-таки лучше, если соединимся на Волге, где теперь Аннушка моя восхищается разливом этой главной артерии нашей
земли… [В письме — только буквы: «в. к. H. Н.»]
На этот раз ласки моего любимца Сурки были приняты мною благосклонно, и я, кажется, бегал, прыгал и валялся по
земле больше, чем он; когда же мы пошли в сад, то я сейчас спросил: «Отчего вчера нас не пустили сюда?» — Живая Параша, не подумав,
отвечала: «Оттого, что вчера матушка очень стонали, и мы в саду услыхали бы их голос».
— Тут не один был Кошка, —
отвечал он простодушно, — их, может быть, были сотни, тысячи!.. Что такое наши солдатики выделывали. — уму невообразимо; иду я раз около траншеи и вижу, взвод идет с этим покойным моим капитаном с вылазки, слышу — кричит он: «Где Петров?.. Убит Петров?» Никто не знает; только вдруг минут через пять, как из-под
земли, является Петров. «Где был?» — «Да я, говорит, ваше высокородие, на место вылазки бегал, трубку там обронил и забыл». А, как это вам покажется?
— Это вчерашняя мошкара, которая умерла ночью и упала на
землю, —
отвечала ему Юлия с балкона.
— Да-с, батюшка, изволил скончаться! —
отвечала Алена Сергеевна и затем, громко простонав, склонила в
землю, как бы в сильнейшей печали, свое старушечье лицо.
Две красивые барышни тоже кланяются в
землю и хоть изредка, но все-таки взглядывают на Павла; но он по-прежнему не
отвечает им и смотрит то на образа, то в окно.
— Это пары водяные, —
отвечал тот: — из
земли выходит испарение и вверху, где холодно, оно превращается в мелкие капли и пузырьки, которые и есть облака.
— Мосоловского, —
отвечал Яков, сидя прямо и внимательно поглядывая на лошадь, которая сердито рыла копытом
землю.
— Нет, мне и здесь хорошо! —
отвечал ей Вихров небрежно. — Но что это такое за пыль? — прибавил он, взглянув на
землю и разгребая ногой довольно толстый слой в самом деле какой-то черной пыли.
— Хорош, если вам он нравится, —
отвечал Павел, держа лицо свое опущенным в
землю.
Мало-помалу Катя довела его до ужасной печали и до полного раскаяния; он сидел подле нас, смотря в
землю, уже ничего не
отвечая, совершенно уничтоженный и с страдальческим выражением в лице.
— Что с ним делать теперь! И как он мог оставить вас для меня, не понимаю! — воскликнула Катя. — Вот как теперь увидала вас и не понимаю! — Наташа не
отвечала и смотрела в
землю. Катя помолчала немного и вдруг, поднявшись со стула, тихо обняла ее. Обе, обняв одна другую, заплакали. Катя села на ручку кресел Наташи, не выпуская ее из своих объятий, и начала целовать ее руки.
Глядя в
землю и не торопясь, мужик
ответил, запахивая кафтан на груди...