Неточные совпадения
― Как
здоровье вашей
жены? Вы были в концерте? Мы не могли. Мама должна была быть на панихиде.
Алексей Александрович холодно поклонился и, поцеловав руку
жены, спросил о ее
здоровье.
Поживя долго безвыездно в Москве, он доходил до того, что начинал беспокоиться дурным расположением и упреками
жены,
здоровьем, воспитанием детей, мелкими интересами своей службы; даже то, что у него были долги, беспокоило его.
От этого-то и было в выражении лица Алексея Александровича что-то гордое и строгое, когда у него спрашивали про
здоровье его
жены.
Внешние отношения Алексея Александровича с
женою были такие же, как и прежде. Единственная разница состояла в том, что он еще более был занят, чем прежде. Как и в прежние года, он с открытием весны поехал на воды за границу поправлять свое расстраиваемое ежегодно усиленным зимним трудом
здоровье и, как обыкновенно, вернулся в июле и тотчас же с увеличенною энергией взялся за свою обычную работу. Как и обыкновенно,
жена его переехала на дачу, а он остался в Петербурге.
Во все это тяжелое время Алексей Александрович замечал, что светские знакомые его, особенно женщины, принимали особенное участие в нем и его
жене. Он замечал во всех этих знакомых с трудом скрываемую радость чего-то, ту самую радость, которую он видел в глазах адвоката и теперь в глазах лакея. Все как будто были в восторге, как будто выдавали кого-то замуж. Когда его встречали, то с едва скрываемою радостью спрашивали об ее
здоровье.
Первый тост был выпит, как читатели, может быть, и сами догадаются, за
здоровье нового херсонского помещика, потом за благоденствие крестьян его и счастливое их переселение, потом за
здоровье будущей
жены его, красавицы, что сорвало приятную улыбку с уст нашего героя.
Палмерстон, с своей стороны, вовсе не желал его удаления, он только беспокоился о его
здоровье… и тут он вступил во все подробности, в которые вступает любящая
жена или врач, присланный от страхового общества, — о часах сна и обеда, о последствиях раны, о диете, о волнениях, о летах.
Этих более виновных нашлось шестеро: Огарев, Сатин, Лахтин, Оболенский, Сорокин и я. Я назначался в Пермь. В числе осужденных был Лахтин, который вовсе не был арестован. Когда его позвали в комиссию слушать сентенцию, он думал, что это для страха, для того чтоб он казнился, глядя, как других наказывают. Рассказывали, что кто-то из близких князя Голицына, сердясь на его
жену, удружил ему этим сюрпризом. Слабый
здоровьем, он года через три умер в ссылке.
Подруга ее, небольшого роста, смуглая брюнетка, крепкая
здоровьем, с большими черными глазами и с самобытным видом, была коренастая, народная красота; в ее движениях и словах видна была большая энергия, и когда, бывало, аптекарь, существо скучное и скупое, делал не очень вежливые замечания своей
жене и та их слушала с улыбкой на губах и слезой на реснице, Паулина краснела в лице и так взглядывала на расходившегося фармацевта, что тот мгновенно усмирялся, делал вид, что очень занят, и уходил в лабораторию мешать и толочь всякую дрянь для восстановления
здоровья вятских чиновников.
На восточном побережье и на Сахалине он сделал себе блестящую карьеру в какие-нибудь пять лет, но потерял дочь, которая умерла от голода, состарился, состарилась и потеряла
здоровье его
жена, «молоденькая, хорошенькая и приветливая женщина», переносившая все лишения геройски.
Что же касается до
жены Ивана Петровича, то Петр Андреич сначала и слышать о ней не хотел и даже в ответ на письмо Пестова, в котором тот упоминал о его невестке, велел ему сказать, что он никакой якобы своей невестки не ведает, а что законами воспрещается держать беглых девок, о чем он считает долгом его предупредить; но потом, узнав о рождении внука, смягчился, приказал под рукой осведомиться о
здоровье родительницы и послал ей, тоже будто не от себя, немного денег.
Уверять вас, что благодарю бога за соединение мое с заветным моим другом, было бы лишнее. Все это так дивно устроилось, что я как будто еще не верю, но мрачно то, что я не могу поправиться
здоровьем. Не совсем утешительна для
жены моей постоянная моя хворость, но и этим она не тяготится, весело и терпеливо переносит все эти заботы и попечения…
Николай приехал ревизовать суды второй степени в Херсонской и Таврической губерниях. Пробудет на юге год — он искал этого поручения, чтоб
жена могла поправиться
здоровьем в Крыму; у нее бросилась золотуха на голову, была крепко больна: надобно было поехать или в Палерму, или в Крым. Второе они нашли удобнейшим.
Дела Райнера шли отлично. Капитал его рос,
здоровье служило, врожденной энергии было много,
женою был счастлив без меры, — чего же более?
Розанов даже до сцены с собою не допустил Ольгу Александровну. Ровно и тепло сдержал он радостные восторги встретившей его прислуги; спокойно повидался с
женою, которая сидела за чаем и находилась в тонах; ответил спокойным поклоном на холодный поклон сидевшей здесь Рогнеды Романовны и, осведомясь у девушки о
здоровье ребенка, прошел в свою комнату.
— Э! вы все обо мне! — перебил Петр Иваныч, — я вам говорю о
жене. Мне за пятьдесят лет, а она в цветущей поре, ей надо жить; и если
здоровье ее начинает угасать с этих пор…
— Не все ли равно? Вы вскользь сделали ваше замечание, да и забыли, а я с тех пор слежу за ней пристально и с каждым днем открываю в ней новые, неутешительные перемены — и вот три месяца не знаю покоя. Как я прежде не видал — не понимаю! Должность и дела отнимают у меня и время, и
здоровье… а вот теперь, пожалуй, и
жену.
Она звала свою дочь в Москву, хоть на месяц, жаловалась на свое одиночество, на Николая Артемьевича, кланялась Инсарову, осведомлялась об его
здоровье и просила его отпустить
жену.
Басов. Моя
жена? Варя? О! Это пуристка! Пуританка! Это удивительная женщина, святая! Но — с ней скучно! Она много читает и всегда говорит от какого-нибудь апостола. Выпьем за ее
здоровье!
Лебедев. Какое уж тут доброе
здоровье!.. Околеванца нет, и на том спасибо. (
Жене.) Зюзюшка, а где же наша новорожденная?
— У меня просьба к вам есть… — начал он, и лицо его мгновенно при этом покрылось румянцем. — Вы, может быть, слышали… что я… собственно… в разводе с
женой, и что она даже… уехала за границу с одним господином. И вдруг теперь я… получаю из Парижа, куда они переехали, письмо… которым… уведомляют меня, что княгиня до такой степени несчастлива по милости этого человека, что вконец даже расстроила свое
здоровье… Вы видели отчасти их жизнь: скажите, правда это или нет?
— К счастию, как и вы, вероятно, согласитесь, — разъяснял князь, — из княгини вышла женщина превосходная; я признаю в ней самые высокие нравственные качества; ее счастие, ее спокойствие, ее
здоровье дороже для меня собственного; но в то же время, как
жену, как женщину, я не люблю ее больше…
— Страшно простудился… ужасно!.. — говорил Грохов и затем едва собрался с силами, чтобы продолжать рассказ: — Супруг ваш опять было на дыбы, но она прикрикнула на него: «Неужели, говорит, вам деньги дороже меня, но я минуты с вами не останусь жить, если
жена ваша вернется к вам»… О господи, совсем
здоровье расклеилось…
— Послушайте, Африкан Семеныч! — начал Лежнев, и лицо его приняло серьезное выражение, — послушайте: вы знаете, и
жена моя знает, что я в последнее время особенного расположения к Рудину не чувствовал и даже часто осуждал его. Со всем тем (Лежнев разлил шампанское по бокалам) вот что я вам предлагаю: мы сейчас пили за
здоровье дорогого нашего брата и его невесты; я предлагаю вам выпить теперь за
здоровье Дмитрия Рудина!
Шамраев. Вот и наши. Добрый день! (Целует руку у Аркадиной, потом у Нины.) Весьма рад видеть вас в добром
здоровье. (Аркадиной.)
Жена говорит, что вы собираетесь сегодня ехать с нею вместе в город. Это правда?
Отправился я благодарить добрейшего Ст. П. Шевырева за его постоянное и дорогое во мне участие. Он оставил меня обедать и даже, потребовав у
жены полбутылки шампанского, пил мое
здоровье и поздравлял со вступлением в новую жизнь.
Младший, Степан, пошел по торговой части и помогал отцу, но настоящей помощи от него не ждали, так как он был слаб
здоровьем и глух; его
жена Аксинья, красивая, стройная женщина, ходившая в праздники в шляпке и с зонтиком, рано вставала, поздно ложилась и весь день бегала, подобрав свои юбки и гремя ключами, то в амбар, то в погреб, то в лавку, и старик Цыбукин глядел на нее весело, глаза у него загорались, и в это время он жалел, что на ней женат не старший сын, а младший, глухой, который, очевидно, мало смыслил в женской красоте.
Она хотела уходить, но в это время вошла дочь и подошла поздороваться. Он так же посмотрел на дочь, как и на
жену, и на ее вопросы о
здоровье сухо сказал ей, что он скоро освободит их всех от себя. Обе замолчали, посидели и вышли.
Я, сохраняя с своей стороны
здоровье, проездил более назначенного времени и, при возвращении, встречен был
женою, со всеми искренними ласками, и обоими гостьми. Они, спасибо им, прожили у нас несколько дней, в кои я поддерживал свое
здоровье прогулкою по полям и, возвращаясь, имел удовольствие находить
жену всегда веселую, приятную и ласковую ко мне, а не менее также и гостей моих.
— Ай, ай!.. Нет, нет, сиди-ка дома. Как это можно! — говорила
жена управляющего, глядя на Акулину пристально и с каким-то жалостным выражением в лице. — А, да какая у тебя тут хорошенькая девочка! — продолжала она, указывая на Дуньку и думая тем развеселить больную. — Она, кажись, дочка тебе?.. То-то; моли-ка лучше бога, чтоб дал тебе
здоровье да сохранил тебя для нее… Вишь, славненькая какая, просто чудо!..
Бургмейер(подняв, наконец, голову). Вячеслав Михайлыч, видит бог, я пришел к вам не ссориться, а хоть сколько-нибудь улучшить участь моей бедной
жены. Я отовсюду слышу, что она очень расстроила свое
здоровье, а между тем по средствам своим не может пригласить к себе доктора; у ней нет даже сухого, теплого угла и приличной диетической пищи; помочь мне ей в этом случае, я думаю, никто в мире не может запретить.
— Да… — начал он, отдохнув. — Идем сейчас, а барин Кучеров навстречу… Да… Девок чуть свет видел… Отчего, говорит, грибов не несут…
жене, говорит, и детям. А потом глядит на меня и говорит: я, говорит, с
женой тебя призирать буду. Хотел я ему в ноги поклониться, да сробел… Дай бог
здоровья… Пошли им, господи…
Той нужно было, ради пристойности, поговорить с Осипом Абрамовичем о
здоровье его
жены, а Петька тихонько толкал ее к двери и дергал за руку.
Но в деревне его томит скука, образование его не столько полно, чтоб он мог довольствоваться самим собою и семейным кругом; он ищет других развлечений и находит их, разумеется, без особенных затруднений: он начинает каждый день напиваться допьяна, приводя в отчаяние свою
жену и расстраивая собственное
здоровье…
Стократ счастли́в, кто разум свой
Не помрачил еще любовью,
Но век проводит холостой, —
Я выпью за его
здоровье.
Поверьте мне,
жена для нас
Есть вечное почти мученье.
Женись лишь только — и как раз
Родятся ревность, подозренье.
Ах, то ли дело одному:
Его не мучит неизвестность,
Душе покой, простор уму,
И вечная почти беспечность!
Нрав женщины имеют злой,
Капризны, что не сладишь с ними.
Чтоб избежать судьбы такой,
Останемся мы холостыми!
Боязливая попечительность о соблюдении нравственности, похожая на заботу
жены Платона Михайлыча о
здоровье своего мужа в «Горе от ума», — все больше и больше овладевала Пушкиным в последние годы жизни.
Муж больной, состоятельный человек, вместо уплаты гонорара, предъявил иск к врачу в 10 000 франков за причиненный якобы вред
здоровью его
жены.
Говорить о том, полезно или вредно для
здоровья мужчины половое общение с женщинами, с которыми он не будет жить, как муж с
женой, всё равно что говорить, полезно или вредно человеку для его
здоровья пить кровь других людей.
— Я наперед это знал, — молвил Смолокуров. — И чего ты не наплел! И у самого-то царя в доме жил, и жены-то царские в ситцевых платьишках ходят, и стряпка-то царем ворочает, и министров-то скалкой по лбу колотит!.. Ну, кто поверит тебе? Хоша хивинский царь и басурманин, а все же таки царь, — стать ли ему из-за пирогов со стряпкой дружбу водить. Да и как бы она посмела министров скалкой колотить? Ври, братец, на
здоровье, да не завирайся. Нехорошо, любезный!
— Садитесь, — произнес он в ответ на приветствие гостя и на его вопрос о
здоровье, — Мать, дай нам чаю, — обратился он к
жене и сейчас же добавил, — рад-с, весьма рад-с, что вы пришли. Хотел посылать, да послов не нашел. А видеть вас рад, может скоро умру, надо с друзьями проститься. Впрочем, у меня-с друзей нет… кроме ее, — добавил генерал, кивнув по направлению, куда вышла
жена.
Уезжая, он
жену, разумеется, взял с собою, но Офенберга не взял. Этот бедняк оставался у нас до поправки
здоровья, пострадавшего в русской войне; но на Пекторалиса не жаловался, а только говорил, что никак не может догадаться, за что воевал.
Богатств своих не раздает; как жуликоватый купец, подготавливающий злостное банкротство, переводит имущество на имя
жены; продолжает жить в барской усадьбе прежнею роскошною жизнью, а из требований своего учения приспосабливает для себя то, что выгодно и приятно: занимается физическим трудом, — очень полезный моцион при умственной работе, носит удобную блузу вместо стеснительных сюртуков и крахмальных воротничков, бросил пить вино и курить, что весьма полезно для
здоровья.
К подчиненному. Третьего дня, подавая мне и
жене моей калоши, ты стоял на сквозном ветру и, как говорят, простудился, от каковой причины и не являешься на службу. За такое небрежение к своему
здоровью объявляю тебе строгий выговор…
Сам Иннокентий Тихонов Беспрозванных был степенный мужик-скопидом, хотя еще совсем молодой, — ему было лет тридцать пять. В хозяйстве и скопидомстве была ему примерною помощницею
жена его — Татьяна Дмитриевна, красивая баба лет двадцати шести, один из типов тех русских крестьянок, дышащих красотой,
здоровьем и силой, о которых сложилась народная поговорка: «Взглянет — рублем подарит», — и о работе которых на пашне так красиво сказал поэт: «Что взмах — то готова копна».
Вечером, собираясь пойти к баронессе, чтобы узнать о состоянии ее
здоровья, он перед уходом зашел к
жене спросить ее, не будет ли она иметь что-нибудь против этого.
Читатель, без сомнения, догадался, что Сергей Дмитриевич под угрозой увез Екатерину Петровну из Москвы на самом деле не для нежных воспоминаний сладких поцелуев прошлого, а лишь для того, чтобы обеспечить себе привольное будущее: он ни на минуту не задумался уничтожить когда-то близкую ему женщину, которая стояла преградой к получению его сыном Евгением, опекуном которого он будет состоять как отец, наследства после не нынче-завтра могущего умереть Петра Валерьяновича Хвостова, — Талицкий навел о состоянии его
здоровья самые точные справки, — завещавшего все свое громадное состояние своей
жене Зое Никитишне, в которой он, Сергей Дмитриевич, с первого взгляда узнал Катю Бахметьеву.
У князя были именья в других местностях России, но он, в силу ли желания угодить молодой
жене, или по другим соображениям, поселился в женином приданном имении. Князь Василий Васильевич был слаб
здоровьем, а излишества в жизни, которые он позволил себе до женитьбы и вскоре и после нее, быстро подломили его хрупкий организм, и он, как мы знаем умер, оставив после себя молодую вдову и младенца дочь.
— Прошу вас, милостивый государь, относиться к моим словам несколько серьезнее. Вчера произошли такие вещи, что я приобрела неотъемлемое право говорить с вами именно так, как говорю. Вы спрашиваете о
здоровье вашей
жены, которая провела ночь, оплакивая разочарование брака и все-таки беспокоясь о
здоровье своего мужа, возвратившегося в семь часов и не подающего признаков жизни до двух.
Ее чуждому всякой глубины мысли уму, конечно, могло показаться более чем странным, что роман Александра Васильевича начался чуть ли не с умирающей девушкой.
Здоровье было главным условием любви в том смысле, в каком понимала ее Марья Петровна, в каком понимает ее, с одной стороны, впрочем, и русский народ, выражая в одной из своих пословиц мысли, что «муж любит
жену здоровую».