Алексей Александрович погладил рукой по волосам сына, ответил на вопрос гувернантки о
здоровье жены и спросил о том, что сказал доктор о baby [ребенке.].
Неточные совпадения
Внешние отношения Алексея Александровича с
женою были такие же, как и прежде. Единственная разница состояла в том, что он еще более был занят, чем прежде. Как и в прежние года, он с открытием весны поехал на воды за границу поправлять свое расстраиваемое ежегодно усиленным зимним трудом
здоровье и, как обыкновенно, вернулся в июле и тотчас же с увеличенною энергией взялся за свою обычную работу. Как и обыкновенно,
жена его переехала на дачу, а он остался в Петербурге.
От этого-то и было в выражении лица Алексея Александровича что-то гордое и строгое, когда у него спрашивали про
здоровье его
жены.
Во все это тяжелое время Алексей Александрович замечал, что светские знакомые его, особенно женщины, принимали особенное участие в нем и его
жене. Он замечал во всех этих знакомых с трудом скрываемую радость чего-то, ту самую радость, которую он видел в глазах адвоката и теперь в глазах лакея. Все как будто были в восторге, как будто выдавали кого-то замуж. Когда его встречали, то с едва скрываемою радостью спрашивали об ее
здоровье.
Алексей Александрович холодно поклонился и, поцеловав руку
жены, спросил о ее
здоровье.
― Как
здоровье вашей
жены? Вы были в концерте? Мы не могли. Мама должна была быть на панихиде.
Поживя долго безвыездно в Москве, он доходил до того, что начинал беспокоиться дурным расположением и упреками
жены,
здоровьем, воспитанием детей, мелкими интересами своей службы; даже то, что у него были долги, беспокоило его.
Штольц не приезжал несколько лет в Петербург. Он однажды только заглянул на короткое время в имение Ольги и в Обломовку. Илья Ильич получил от него письмо, в котором Андрей уговаривал его самого ехать в деревню и взять в свои руки приведенное в порядок имение, а сам с Ольгой Сергеевной уезжал на южный берег Крыма, для двух целей: по делам своим в Одессе и для
здоровья жены, расстроенного после родов.
Не одну ночь провел он без сна с тех пор, как доктор сообщил ему свои опасения насчет
здоровья жены, стараясь отыскать средства примирить ее сердце с настоящим ее положением и восстановить угасающие силы.
Слушал я старика, а все одна думушка в голове: эх, была не была! Да и давай ему описывать его зимовник тех времен вплоть до обстановки комнат, погреба с вином, и даже о
здоровье жены Анны Степановны спросил. С растущим удивлением он смотрел на меня и шевелил беззвучно губами — будто слово не выходило, а сказать что-то очень хотелось.
Неточные совпадения
Первый тост был выпит, как читатели, может быть, и сами догадаются, за
здоровье нового херсонского помещика, потом за благоденствие крестьян его и счастливое их переселение, потом за
здоровье будущей
жены его, красавицы, что сорвало приятную улыбку с уст нашего героя.
Палмерстон, с своей стороны, вовсе не желал его удаления, он только беспокоился о его
здоровье… и тут он вступил во все подробности, в которые вступает любящая
жена или врач, присланный от страхового общества, — о часах сна и обеда, о последствиях раны, о диете, о волнениях, о летах.
Этих более виновных нашлось шестеро: Огарев, Сатин, Лахтин, Оболенский, Сорокин и я. Я назначался в Пермь. В числе осужденных был Лахтин, который вовсе не был арестован. Когда его позвали в комиссию слушать сентенцию, он думал, что это для страха, для того чтоб он казнился, глядя, как других наказывают. Рассказывали, что кто-то из близких князя Голицына, сердясь на его
жену, удружил ему этим сюрпризом. Слабый
здоровьем, он года через три умер в ссылке.
Подруга ее, небольшого роста, смуглая брюнетка, крепкая
здоровьем, с большими черными глазами и с самобытным видом, была коренастая, народная красота; в ее движениях и словах видна была большая энергия, и когда, бывало, аптекарь, существо скучное и скупое, делал не очень вежливые замечания своей
жене и та их слушала с улыбкой на губах и слезой на реснице, Паулина краснела в лице и так взглядывала на расходившегося фармацевта, что тот мгновенно усмирялся, делал вид, что очень занят, и уходил в лабораторию мешать и толочь всякую дрянь для восстановления
здоровья вятских чиновников.
На восточном побережье и на Сахалине он сделал себе блестящую карьеру в какие-нибудь пять лет, но потерял дочь, которая умерла от голода, состарился, состарилась и потеряла
здоровье его
жена, «молоденькая, хорошенькая и приветливая женщина», переносившая все лишения геройски.