Неточные совпадения
И
знаешь, Костя, я тебе правду скажу, — продолжал он, облокотившись на стол и положив на руку свое красивое румяное лицо, из которого светились, как
звезды, масляные, добрые и сонные глаза.
«Разве я не
знаю, что
звезды не ходят? — спросил он себя, глядя на изменившую уже свое положение к высшей ветке березы яркую планету. — Но я, глядя на движение
звезд, не могу представить себе вращения земли, и я прав, говоря, что
звезды ходят».
Она дрожала и бледнела.
Когда ж падучая
звездаПо небу темному летела
И рассыпалася, — тогда
В смятенье Таня торопилась,
Пока
звезда еще катилась,
Желанье сердца ей шепнуть.
Когда случалось где-нибудь
Ей встретить черного монаха
Иль быстрый заяц меж полей
Перебегал дорогу ей,
Не
зная, что начать со страха,
Предчувствий горестных полна,
Ждала несчастья уж она.
— Иногда кажется, что понимать — глупо. Я несколько раз ночевал в поле; лежишь на спине, не спится, смотришь на
звезды, вспоминая книжки, и вдруг — ударит, — эдак,
знаешь, притиснет: а что, если величие и необъятность вселенной только — глупость и чье-то неумение устроить мир понятнее, проще?
«А этот, с веснушками, в синей блузе, это… московский — как его звали? Ученик медника? Да, это — он. Конечно. Неужели я должен снова встретить всех, кого
знал когда-то? И — что значат вот эти встречи? Значат ли они, что эти люди так же редки, точно крупные
звезды, или — многочисленны, как мелкие?»
— А недавно, перед тем, как взойти луне, по небу летала большущая черная птица, подлетит ко
звезде и склюнет ее, подлетит к другой и ее склюет. Я не спал, на подоконнике сидел, потом страшно стало, лег на постелю, окутался с головой, и так,
знаешь, было жалко
звезд, вот, думаю, завтра уж небо-то пустое будет…
Вот пусть эта
звезда, как ее… ты не
знаешь? и я не
знаю, ну да все равно, — пусть она будет свидетельницей, что я наконец слажу с чем-нибудь: или с живописью, или с романом.
Ботаника совершенно
знает, как растет дерево, физиолог и анатом
знают даже, почему поет птица, или скоро
узнают, а что до
звезд, то они не только все сосчитаны, но всякое движение их вычислено с самою минутною точностью, так что можно предсказать, даже за тысячу лет вперед, минута в минуту, появление какой-нибудь кометы… а теперь так даже и состав отдаленнейших
звезд стал известен.
Мы разговаривали: говорили о небе, о луне, о
звездах. Мне интересно было
узнать, как объясняет все небесные явления человек, проведший всю жизнь среди природы, ум которого не был заполнен книжными аксиомами.
До сих пор я все еще не терял надежды сыскать дорогу домой; но тут я окончательно удостоверился в том, что заблудился совершенно, и, уже нисколько не стараясь
узнавать окрестные места, почти совсем потонувшие во мгле, пошел себе прямо, по
звездам — наудалую…
Каким образом Петровна видела
звезды на Серже, который еще и не имел их, да если б и имел, то, вероятно, не носил бы при поездках на службе Жюли, это вещь изумительная; но что действительно она видела их, что не ошиблась и не хвастала, это не она свидетельствует, это я за нее также ручаюсь: она видела их. Это мы
знаем, что на нем их не было; но у него был такой вид, что с точки зрения Петровны нельзя было не увидать на нем двух
звезд, — она и увидела их; не шутя я вам говорю: увидела.
— Да,
звезда, — прибавил он задумчиво. — Я так и
знал.
Поклонник Баха и Генделя, знаток своего дела, одаренный живым воображением и той смелостью мысли, которая доступна одному германскому племени, Лемм со временем — кто
знает? — стал бы в ряду великих композиторов своей родины, если б жизнь иначе его повела; но не под счастливой
звездой он родился!
— Никогда не отчаивайтесь. Иногда все складывается так плохо, хоть вешайся, а — глядь — завтра жизнь круто переменилась. Милая моя, сестра моя, я теперь мировая знаменитость. Но если бы ты
знала, сквозь какие моря унижений и подлости мне пришлось пройти! Будь же здорова, дорогая моя, и верь своей
звезде.
— Я
знаю — будет время, когда люди станут любоваться друг другом, когда каждый будет как
звезда пред другим!
—
Знаете? — сказал хохол, стоя в двери. — Много горя впереди у людей, много еще крови выжмут из них, но все это, все горе и кровь моя, — малая цена за то, что уже есть в груди у меня, в мозгу моем… Я уже богат, как
звезда лучами, — я все снесу, все вытерплю, — потому что есть во мне радость, которой никто, ничто, никогда не убьет! В этой радости — сила!
— Да ты попробуй прежде, есть ли сахар, — сказал его высокородие, — а то намеднись, в Окове, стряпчий у меня целых два стакана без сахару выпил… после уж Кшецынский мне это рассказал… Такой, право, чудак!.. А благонравный! Я,
знаешь, не люблю этих вот, что звезды-то с неба хватают; у меня главное, чтоб был человек благонравен и предан… Да ты, братец, не торопись, однако ж, а не то ведь язык обожжешь!
В лете,
знаете, у нас около Курска бывают такие темные ночи, но претеплейшие и премягкие: по небу
звезды как лампады навешаны, а понизу темнота такая густая, что словно в ней кто-то тебя шарит и трогает…
Силу его душевной горечи понять может только тот, кто
знает, что такое авторское самолюбие и, как бы камень с неба, упавшее на вас разочарование: шесть лет питаемой надежды, единственно путеводной
звезды для устройства карьеры как не бывало!
— Дрянь же, брат, у твоего знакомого знакомые! — начал Зыков. — Это семинарская выжига, действительный статский советник… с
звездой… в парике и выдает себя за любителя и покровителя русской литературы. Твою повесть прислал он при бланке, этим,
знаешь, отвратительно красивейшим кантонистским почерком написанной: «что-де его превосходительство Федор Федорыч свидетельствует свое почтение Павлу Николаичу и предлагает напечатать сию повесть, им прочтенную и одобренную…» Скотина какая!
— Quel charmant coup d’œil! [Какой красивый вид!] a? — сказал Калугин, обращая внимание своего гостя на это действительно красивое зрелище. —
Знаешь,
звезды не различишь от бомбы иногда.
— Его Алексей Нилыч подымут.
Знаете ли, что я сейчас от него
узнал? — болтал он впопыхах. — Стишки-то слышали? Ну, вот он эти самые стихи к «Звезде-амазонке» запечатал и завтра посылает к Лизавете Николаевне за своею полною подписью. Каков!
Ночные прогулки под зимними
звездами, среди пустынных улиц города, очень обогащали меня. Я нарочно выбирал улицы подальше от центра: на центральных было много фонарей, меня могли заметить знакомые хозяев, тогда хозяева
узнали бы, что я прогуливаю всенощные. Мешали пьяные, городовые и «гулящие» девицы; а на дальних улицах можно было смотреть в окна нижних этажей, если они не очень замерзли и не занавешены изнутри.
В тёмном небе ярко цвели
звёзды — вспоминалось, что отец однажды назвал их русскими, а Евгенья Петровна
знала имя каждой крупной
звезды. И цветы она звала именами незнакомыми.
Я болтаю, потому что я горемыка, я нелюбимый, я фокусник, артист, фигляр; но какие безмолвные восторги пил бы я в этих ночных струях, под этими
звездами, под этими алмазами, если б я
знал, что меня любят!..
— Но
знаете, чего я рано или поздно добьюсь? — продолжает бывший сортировщик, лукаво щуря глаза. — Я непременно получу шведскую «Полярную
звезду». Орден такой, что стоит похлопотать. Белый крест и черная лента. Это очень красиво.
Было тут совсем темно, и только по длинной полосе неба, усеянной
звездами, да по тому, что под ногами была утоптанная земля, они
знали, что идут по аллее.
Ах, прекрасны
звезды в небе полуночи —
знаю!
И прекрасно солнце в ясный полдень лета —
знаю!
Очи моей милой всех цветов прекрасней —
знаю!
И ее улыбка ласковее солнца —
знаю!
Знаешь, хлопче, вот же я тебе скажу: и до сих пор, как солнце сядет и звезда-зорька над лесом станет, летает какая-то пташка, да и кричит.
— Еще бы, в балете была! Да не в том дело. А вот вы верно сказали — вся радостью сияет. Это она после вчерашнего. Вы
знаете, кто это? Это восходящая, яркая
звезда.
Сначала я подумал, что это один из ростовщиков, кредиторов Грузина, которые иногда хаживали к Орлову за мелкими получками, но когда он вошел в переднюю и распахнул шубу, я увидал густые брови и характерно сжатые губы, которые я так хорошо изучил по фотографиям, и два ряда
звезд на форменном фраке. Я
узнал его: это был отец Орлова, известный государственный человек.
— Оказалось, по розыску моему, что слово это значит обожание, любовь, высокую любовь к делу и порядку жизни. «Так! — подумал я, — так! Значит — культурный человек тот будет, который любит дело и порядок… который вообще — жизнь любит — устраивать, жить любит, цену себе и жизнь
знает… Хорошо!» — Яков Тарасович вздрогнул; морщины разошлись по лицу его лучами от улыбающихся глаз к губам, и вся его лысая голова стала похожа на какую-то темную
звезду.
Это была княгиня Стугина, бывшая помещица, вдова, некогда
звезда восточная, ныне бог
знает что такое—особа, всем недовольная и все осуждающая.
— Да так уж, сейчас видно! — отвечал не без самодовольства Елпидифор Мартыныч. — Коли ты выше его, так падам до ног он к тебе, а коли он выше тебя, боже ты мой, как нос дерет!
Знай он, что я генерал и что у меня есть
звезда (у Елпидифора Мартыныча, в самом деле, была уж
звезда, которую ему выхлопотала его новая начальница, весьма его полюбившая), — так он в дугу бы передо мной согнулся, — словом, поляк!..
Да, не скоро еще люди
узнают то, что я
знаю. Много ли железа и какие металлы в солнце и
звездах — это скоро
узнать можно; а вот то, что обличает наше свинство, — это трудно, ужасно трудно…
Аленушка открыла глаза и увидела седого-седого сгорбленного старика. Она его тоже
узнала сразу. Это был тот самый старик, который приносит умным деткам святочные елки, золотые
звезды, коробочки с бомбошками и самые удивительные игрушки. О, он такой добрый, этот старик!.. Он сейчас же взял ее на руки, прикрыл своей шубой и опять спросил...
Маша. Мне кажется, человек должен быть верующим пли должен искать веры, иначе жизнь его пуста, пуста… Жить и не
знать, для чего журавли летят, для чего дети родятся, для чего
звезды на небе… Или
знать, для чего живешь, или же все пустяки, трын-трава.
— «Как варят соус тортю?» — «Эй, эй, что у меня в руке?» — «Слушай, моряк, любит ли Тильда Джона?» — «Ваше образование, объясните течение
звезд и прочие планеты!» — Наконец, какая-то замызганная девчонка с черным, как у воробья, носом, положила меня на обе лопатки, пропищав: «Папочка, не
знаешь ты, сколько трижды три?»
Каждое слово свёкра заставляло женщину чувствовать себя виноватой; она
знала, что и муж недоволен ею. Ночами, лёжа рядом с ним, она смотрела в окно на далёкие
звёзды и, поглаживая живот, мысленно просила...
Это самодовольство Ничипоренки, после стольких доказательств его неспособности и неумения ни за что взяться, приводило Бенни в отчаяние. Отчаяние это еще более увеличивалось тем, что этот Ничипоренко, по питерским рекомендациям, был
звезда, жемчужина, Голиаф, которым в Петербурге любовались, на которого надеялись и у которого заповедали Бенни учиться и брать с него пример, потому что он-де уже все
знает и научит, как и где себя держать, сообразно всяким обстоятельствам.
Так сказал Соломону Бог, и по слову его познал царь составление мира и действие стихий, постиг начало, конец и середину времен, проник в тайну вечного волнообразного и кругового возвращения событий; у астрономов Библоса, Акры, Саргона, Борсиппы и Ниневии научился он следить за изменением расположения
звезд и за годовыми кругами.
Знал он также естество всех животных и угадывал чувства зверей, понимал происхождение и направление ветров, различные свойства растений и силу целебных трав.
Темный восток посерел; ветер стал утихать. Тучи разошлись; умирающие
звезды виднелись кое-где на побледневшем зеленоватом небе. Начало светать; в лагере кое-кто проснулся, и услышавшие звуки сражения будили других. Говорили мало и тихо. Неизвестность близко подошла к людям: никто не
знал, что будет завтра, и не хотел ни думать, ни говорить об этом завтрашнем дне.
Нравилось мне, когда он отвечал «не
знаю», «не могу сказать», и сильно приближало это меня к нему — видна была тут его честность. Коли учитель разрешает себе сознаваться в незнании — стало быть, он
знает нечто! Много он
знал неизвестного мне и обо всём рассказывал удивительно просто. Говорит, бывало, о том, как создались солнце,
звёзды и земля — и точно сам он видел огненную работу неведомой и мудрой руки!
Не
знаю! ни одна
звездаНе озаряла трудный путь.
Ведь все беги небесные
знают,
звезды у них наперечет и куда какая идет; не заглядывая в календарь, скажет прямо, когда какая квадра луны настанет.
Устин поклонился и ушел передавать приказание, а мы, дети, сообразили, что мы наделали беды и что во всем этом есть что-то ужасно тяжелое, так что бог
знает, как это и кончится. После этого нас не занимали по достоинству ни вкусный рождественский ужин, который справлялся «при
звезде», за один раз с обедом, ни приехавшие на ночь гости, из коих с некоторыми дети.
А по-нашему, матушка, по-купечески: учись, как
знаешь, хоть с неба
звезды хватай, а живи не по книгам, а по нашему обыкновению, как исстари заведено.
Как умел он вывертываться в крайних случаях — один бог
знает, но Флегонт Флегонтович продолжал верить в свою счастливую
звезду и, в случае возникавших сомнений, постоянно указывал на примеры разбогатевших золотопромышленников, которых на Урале не занимать стать.
—
Знаете, я верю в
звезду, — заговорил Флегонт Флегонтович, глубже натягивая на голову круглую ратиновую шапочку. — Все игроки суеверны, а наша золотопромышленность самая азартная игра.
Но семейство Силантия не могло прожить долее одного дня в ладу и согласии;
знать уж под такою непокойною
звездою родились почтенные члены, его составлявшие. С следующею же зарею пошли опять свалки да перепалки. Нечего и говорить, что Акулина была главным их предлогом. Трогательные убеждения Ивана Гавриловича при последнем свидании его с Григорием, казалось, произвели на последнего то же действие, что к стене горох, — ни более ни менее.