Неточные совпадения
Что было следствием свиданья?
Увы, не трудно угадать!
Любви безумные страданья
Не перестали волновать
Младой души, печали жадной;
Нет, пуще страстью безотрадной
Татьяна бедная горит;
Ее постели сон бежит;
Здоровье, жизни цвет и сладость,
Улыбка, девственный покой,
Пропало всё, что
звук пустой,
И меркнет милой Тани младость:
Так одевает бури тень
Едва рождающийся день.
И след ее существованья
Пропал, как будто
звук пустой,
И мать одна во мрак изгнанья
Умчала горе с нищетой.
Вдруг стук, крик, толчок какой-нибудь будил его, будил Васюкова.
Звуков нет, миры
пропали, он просыпался: кругом — ученики, скамьи, столы — и Васюков укладывает скрипку, кто-нибудь дергает его уж за ухо. Райский с яростью бросается бить забияк, а потом долго ходит задумчивый.
Ночь была лунная. Я смотрел на Пассиг, который тек в нескольких саженях от балкона, на темные силуэты монастырей, на чуть-чуть качающиеся суда, слушал
звуки долетавшей какой-то музыки, кажется арфы, только не фортепьян, и женский голос. Глядя на все окружающее, не умеешь представить себе, как хмурится это небо, как бледнеют и
пропадают эти краски, как природа расстается с своим праздничным убором.
Между тем атаман c десятью удальцами пошли на
звук чебузги и вскоре
пропали в траве. Иной подумал бы, что они тут же и притаились; но зоркое око могло бы заметить колебание травы, независимое от ветра и не по его направлению.
Княжна встает, и вмиг шатер,
И пышной роскоши прибор,
И
звуки арфы… все
пропало...
Властно захватило новое, неизведанное чувство: в приятном остром напряжении, вытянув шею, он всматривался в темноту, стараясь выделить из неё знакомую коренастую фигуру. Так, точно собака на охоте, он крался, думая только о том, чтобы его не заметили, вздрагивая и останавливаясь при каждом
звуке, и вдруг впереди резко звякнуло кольцо калитки, взвизгнули петли, он остановился удивлённый, прислушался —
звук шагов Максима
пропал.
Митенька вздрогнул при
звуках этого голоса; ему серьезно померещилось, что кто-то словно высасывает из него кровь. Снова водворилось молчание; только карты хляскали по столам, да по временам раздавались восклицания игроков: «пас»; «а ну, где наше не
пропадало!» и т. д. или краткие разговоры вроде следующих...
Кстати, Пепко начал
пропадать в «Розе» и часто возвращался под хмельком в обществе Карла Иваныча. Немец отличался голубиной незлобивостью и никому не мешал. У него была удивительная черта: музыку он писал по утрам, именно с похмелья, точно хотел в мире
звуков получать просветление и очищение. Стихи Пепки аранжировались иногда очень удачно, и немец говорил с гордостью, ударяя себя кулаком в грудь...
Влажный вечерний воздух, проникнутый запахом сена, был недвижен; слабейший
звук не
пропал для слуха.
Столько жизни
пропало без следа… что ж я люблю теперь… в чем тела нет, нет жизни; ни тени нет, ни
звука слабого…
У нее в сердце уж не было мщения: — теперь, теперь вполне постигла она весь ужас обещанья своего; хотела молиться… ни одна молитва не предстала ей ангелом утешителем: каждая сделалась укоризною,
звуком напрасного раскаянья… «какой красавец сын моего злодея», — думала Ольга; и эта простая мысль всю ночь являлась ей с разных сторон, под разными видами: она не могла прогнать других, только покрыла их полусветлой пеленою, — но
пропасть, одетая утренним туманом, хотя не так черна, зато кажется вдвое обширнее бедному путнику.
Молнии, слепя глаза, рвали тучи… В голубом блеске их вдали вставала горная цепь, сверкая синими огнями, серебряная и холодная, а когда молнии гасли, она исчезала, как бы проваливаясь в тёмную
пропасть. Всё гремело, вздрагивало, отталкивало
звуки и родило их. Точно небо, мутное и гневное, огнём очищало себя от пыли и всякой мерзости, поднявшейся до него с земли, и земля, казалось, вздрагивала в страхе пред гневом его.
А кругом все молчало. Ни
звука, кроме вздохов моря. Тучи ползли по небу так же медленно и скучно, как и раньше, но их все больше вздымалось из моря, и можно было, глядя на небо, думать, что и оно тоже море, только море взволнованное и опрокинутое над другим, сонным, покойным и гладким. Тучи походили на волны, ринувшиеся на землю вниз кудрявыми седыми хребтами, и на
пропасти, из которых вырваны эти волны ветром, и на зарождавшиеся валы, еще не покрытые зеленоватой пеной бешенства и гнева.
И в то же время в его голове текли медленные равнодушные мысли, сцепляясь воспоминаниями образов, запахов и
звуков и
пропадая навеки в той черной бездне, которая была впереди и позади теперешнего мига.
Внезапно, вместе с чувством тоски и потери дыхания, им овладели тошнота и слабость. Все позеленело в его глазах, потом стало темнеть и проваливаться в глубокую черную
пропасть. В его мозгу резким, высоким
звуком — точно там лопнула тонкая струна — кто-то явственно и раздельно крикнул: бу-ме-ранг! Потом все исчезло: и мысль, и сознание, и боль, и тоска. И это случилось так же просто и быстро, как если бы кто дунул на свечу, горевшую в темной комнате, и погасил ее…
Поют похабную плясовую песню, и Шатунов умело, но равнодушно пускает густые, охающие ноты, — они как-то особенно ловко ложатся под все слова и
звуки крикливо развратной песни, а порою она вся тонет в голосе Шатунова,
пропадая, как бойкий ручей в темной стоячей воде илистого пруда.
Доносился мягкий
звук падения капель воды с мельничного колеса; в роще, за плотиной, гукала выпь; мрачный, стонущий
звук плавал в воздухе; когда он
пропадал — листва деревьев шумела сильнее, точно испуганная им, и откуда-то доносилась звонкая песнь комара.
Смолк, и послышалось пряданье зверей по насту, ворчанье, стук зубов… Ни один
звук не
пропадет в лесной тиши.
Я гнал ее далёко. Исцарапал
Лицо о хвои, окровавил руки
И платье изорвал. Кричал и гнал
Ее, как зверя, вновь кричал и звал,
И страстный голос был — как
звуки рога.
Она же оставляла легкий след
В зыбучих дюнах, и
пропала в соснах,
Когда их заплела ночная синь.
Я становлюсь на край
пропасти и бросаю туда слова, множество тяжелых слов, но они падают без
звука.
Я брожу, как тень, ничего не делаю, печенка моя растет и растет… А время между тем идет и идет, я старею, слабею; гляди, не сегодня-завтра заболею инфлуэнцей и умру, и потащат меня на Ваганьково; будут вспоминать обо мне приятели дня три, а потом забудут, и имя мое перестанет быть даже
звуком… Жизнь не повторяется, и уж коли ты не жил в те дни, которые были тебе даны однажды, то пищи
пропало… Да,
пропало,
пропало!
Так он и не видит ни девушки в белом, ни танцующих; только музыка в одно мгновение обдает его затылок волною горячих
звуков, и все
пропадает в темноте и молчании ночи.
Вся эта комната была устлана восточными коврами, и в ней
звук шагов совершенно
пропадал. Запах дорогих сигар и каких-то тонких духов, доходивший из спальни, куда вела стеклянная низкая дверь, подходил к убранству этого не очень высокого, но поместительного покоя, драпированного, по-заграничному, темно-красным сукном.
— Вы Паткуль! Голос второго отца, при первом его
звуке, отозвался в моем сердце. Бегите, за вами примечают. Фюренгофу сделают допрос, и вы
пропали. Кто знает? через несколько минут я только шведский подданный!