Похитительница кошмаров

Николь Лесперанс, 2021

Марен любит помогать бабуле в их семейном магазинчике «Пишущие машинки и сны». Девочка может создать абсолютно любой сон! Такие сны помогают, например, при недугах. Есть лишь одно непреложное правило – сны нельзя давать человеку без его согласия. Однако Марен нарушила правило. Она приготовила и дала сон своей больной сестре, надеясь исцелить её. Но об этом как-то разузнала таинственная мисс Мало и теперь шантажирует Марен! Она требует, чтобы Марен отдала ей самые жуткие кошмары из магазинчика, или она расскажет всем о проступке девочки. Марен встаёт перед выбором: защитить себя или защитить горожан от ночных кошмаров, которыми успела завладеть мисс Мало.

7

— RENIFLEUSE DE CHAUSSETTES SALES!^[7]

Не обращая внимания на Анри, Марен обошла старинную маслобойку и встала за стойкой рядом с бабушкой. Лишта что-то помешивала в деревянной миске, а Анри клювом добавлял по одному маленькие чёрные кусочки.

— Я до сих пор понятия не имею, где он берёт эти слова, — пробормотала бабуля. — Твоя племянница не нюхает грязные носки, Анри. — Она пальцем взъерошила серые перья на его груди, и попугай зачирикал. — Я даже представить себе не могу, что птица может знать о носках. Остерегайся этой коробки с пчелиными жалами, дорогая.

Хотя коробка с жалами была закрыта и заклеена скотчем, Марен, ставя за прилавком рюкзак, опасливо отодвинулась от неё. Она заглянула в миску Лишты и мгновенно пожалела о своём любопытстве. В миске в какой-то комковатой сырной массе плавали жуки.

— Жуков больше не надо, Анри, — сказала Лишта. Попугай издал пронзительный крик и подлетел к своей миске с едой, где начал разбрасывать во все стороны птичий корм. — Марен, ты не подержишь эту штуку? — Лишта указала на вторую миску, поверх которой она накинула квадратный лоскут ткани.

Отпрянув как можно дальше назад, Марен придерживала края ткани, а Лишта ложкой накладывала смесь жуков и сыра. Когда бабушка закончила, Марен помогла ей подобрать края лоскута и подержала их, пока Лишта обвязывала их бечёвкой и затягивала узел. От едкой жидкости у Марен заслезились глаза.

— Я всё равно не понимаю, почему кто-то специально покупает это, — сказала она, вспомнив свой сон об автомобильной аварии прошлой ночью.

Лишта отнесла узелок с чашей к камину в углу и повесила на крючке перед дымящимися углями. Затем поставила под узелок миску, чтобы собрать капли.

— Какой бы скучной или грустной ни была жизнь людей, после кошмара она всегда кажется лучше.

Марен не была уверена, что согласна с этим. Она тосковала по своей скучной прежней жизни — вот если бы вернуть её было так же легко, как проснуться! Она скучала по дням, когда самое худшее, что случалось с ней, это отсутствие чистых носков, потому что Хэлли втихаря таскала их у Марен. Возвращаясь ещё дальше в прошлое, она тосковала по тем дням, когда могла ходить по коридорам школы без насмешек и шёпота за спиной. Прошлый год катился под гору, как сорвавшийся с горы снежный ком, набирая по пути скорость. Цепляя за собой палки, камни и валуны. Сметая на своём пути деревья, людей и здания.

Шаффл, носок, шаг, шаффл, носок, шаг.

— Помнишь ту женщину, которая вчера заходила в магазин? — спросила Марен. Лишта кивнула, и Марен продолжила: — Какое-то время спустя я столкнулась с ней в больнице. В детском отделении.

— Вот как? — открыв квадратную стеклянную банку, Лишта рассыпала на листе бумаги белые крупинки. Это была снотворная соль — растворимые кристаллы, которые Лишта собрала в каком-то секретном месте, о котором она ещё не рассказывала Марен. Без одной из этих гранул в каждом пакетике сон ни за что не сработал бы нужным образом. Гранулы также помогали людям уснуть и увидеть сон.

— Она стояла в коридоре и подслушивала, когда мы были в палате Хэлли, — сказала Марен. — Мисс Мало, верно?

— Якобы-мисс-Мало. — Взяв пинцет, Лишта начала добавлять снотворную соль, по одной крупинке, в ряд пакетиков с полуфабрикатом. — Я сомневаюсь, что это её настоящее имя.

— Почему?

— В контракте несколько месяцев назад она указала своё имя как София, но затем написала его как Софья.

— Да, довольно подозрительно, — сказала Марен.

Лишта легонько подула на снотворную соль, чтобы активировать её. Эту работу не мог сделать никто, кроме членов семьи Марен, — именно так в игру вступала магия снов.

— Много лет назад девочка примерно твоего возраста зашла в магазин, бледная и дрожащая от ярости. Она попросила продать ей кошмар… худший кошмар из всех, что были в магазине.

Руки Марен покрылись гусиной кожей.

— Как её звали?

Лишта вздохнула:

— К сожалению, не помню, дорогая. Я спросила её, зачем ей кошмар, и она ответила, что он для её брата. Что он якобы подсунул ей что-то, пока она спала, и ей приснилось, будто её съел питон размером с крокодила. Он медленно проглотил её ступню, лодыжку, колено — ну, ты понимаешь, — и она не могла пошевелиться или даже закричать.

Каблук, шаг, каблук, каблук — простучали ноги Марен. Она никогда не слышала про этот кошмар, но, похоже, он был ужасен.

— Девушка не спала несколько недель, — сказала Лишта. — Каждый раз, когда она пыталась заснуть, сон возвращался, хотя она запирала дверь и окно своей спальни. Видишь ли, даже после того, как кошмар прошёл, его влияние на её мозг сохранялось. — Лишта сложила на животе руки с узловатыми суставами. — Вот почему, моя дорогая, у нас есть это правило о снах и согласии.

Чтобы скрыть от бабушки пылающие щёки, Марен смахнула со стойки грецкий орех и нагнулась, сделав вид, что ищет его. Она не дала Хэлли кошмара, лишь безобидный сон, в котором человек летает.

— Конечно, я никак не могла продать этому бедному ребёнку кошмар, — сказала Лишта. — Чтобы противодействовать последствиям кошмара, я дала ей бесплатно сон-ластик, горстку успокаивающих снов и смешной сон со змеёй. Я напомнила ей, что мы не продаём кошмары несовершеннолетним, и пыталась убедить её, что месть — не лучший путь к исцелению. Но она отказалась меня слушать. Она обозвала меня множеством нехороших слов и пулей вылетела из магазина. Предполагаю, что её семья переехала, потому что я её больше не видела. До её возвращения несколько месяцев назад.

— Мне плохо даже думать о том, что с ней случилось, — сказала Марен.

— Да, это большое несчастье. — Лишта вытерла руки о фартук. — Но мне не нравится, что она всё ещё ищет кошмары, и особенно мне не нравится то, что она увязалась за тобой. Хочу поспрашивать, помнит ли кто-нибудь эту девушку и знает ли её настоящее имя. И если увидишь её снова, пожалуйста, скажи ей, что я хотела бы поговорить с ней.

Марен обрадовалась: по крайней мере, хотя бы один взрослый согласился с тем, что здесь что-то было не так.

— JOLIE JOLIE MADEMOISELLE!^[8] — проверещал Анри, подталкивая клювом по стойке медную английскую булавку.

— Ты добавила её брата в чёрный список? — спросила Марен.

— Я никогда с ним не встречалась, — ответила Лишта. — Я продала только один из тех снов с питоном… мужчине средних лет, поэтому я предположила, что брат девушки украл или купил у него этот сон. Я на всякий случай внесла в чёрный список того человека и с тех пор привыкла запирать кошмары в сейф.

Марен представила себе змею размером с крокодила, проглотившую её ногу, и её передёрнуло.

— Я рада, что ты так поступила.

Лишта положила морщинистую руку на нежную руку Марен.

— Постарайся не переживать об этом, дорогая. Рассказать тебе о той шепчущей пыли, которую я нашла?

— Да! — крикнула Марен так громко, что испугала Анри. Попугай уронил английскую булавку на пол и разразился длинной чередой французских ругательств.

С лукавым блеском в глазах Лишта повернула кодовый замок сейфа. Она вытащила из него банку и, открыв крышку, стряхнула на белый лист бумаги несколько пылинок. Затем они с Марен склонились над ними. На вид это была обычная пыль, серая и тусклая. Да и пахла она как обычная пыль, хотя Марен старалась не вдыхать слишком сильно, чтобы не втягивать крупинки в нос.

— У нас уже есть как минимум двадцать различных видов пыли, — сказала Марен. — Что в ней особенного?

— Прямо в центре Коннектикута находится колледж, — ответила Лишта. — Там уйма больших старых деревьев и зданий из красного кирпича. В дальнем углу центра искусств под какой-то лестницей есть изогнутый альков.

Марен ждала, зная, что рассказы Лишты обретают смысл, лишь когда подходят к концу.

— Если встать на одном конце изгиба и закинуть голову к потолку, а кто-то другой встанет на другом конце, можно прошептать что-нибудь, и второй человек услышит тебя, как если бы ты стоял рядом, — продолжила Лишта. — Это комната шёпота. И я собрала эту пыль с внутренней стороны арки.

— Звучит круто, — сказала Марен. — Что этот шёпот будет делать во сне?

Лишта перескочила с одной ноги на другую в своей старушечьей версии чечётки.

— Это позволяет твоему шёпоту проникнуть сквозь слои сознания.

Марен наклонила голову и уставилась на танцующую бабушку.

— Слои чего?

— Сознания. — Лишта легонько подтолкнула край бумаги, и частицы пыли сдвинулись. — Проще говоря, это позволяет разговаривать со спящим, пока он спит. Он услышит тебя, не просыпаясь.

Мысли Марен разбежались одновременно в миллион направлений, но всё время возвращались к Хэлли. Она могла бы попросить Хэлли проснуться. Назвать ей миллион причин, почему она должна поправиться, напомнить ей о жизни, которая всё ещё ждёт её. Девять дней — этого времени хватит, чтобы убедить сестру.

— А спящие могут ответить? — спросила она, почти затаив дыхание.

— Может, да, а может, и нет, — ответила Лишта. — Слова людей часто кажутся им нормальными во сне, но ответы спящих звучат как тарабарщина. Или вообще ничего не слышно.

Ноги Марен пустились в пляс. Даже если Хэлли ей ничего и не ответит, но сама возможность подобного разговора была восхитительна! Конечно, имелось несколько мелких препятствий. Во-первых, ей вообще не следовало давать Хэлли какие бы то ни было сны, не говоря уже о снах, присыпанных шепчущей пылью. Во-вторых, пыль, о которой идёт речь, была заперта в сейфе, а кода, позволяющего открыть замок, Марен не знала.

— Это крайне опасная вещь в руках несведущего человека, — продолжила Лишта. — Представь, каких бед можно натворить, повлияв на чьё-то подсознание. Что можно сказать спящему человеку, во что можно заставить поверить. Заставить что-то сделать.

Положив подбородок на прилавок, Марен ждала, когда с пылью что-нибудь произойдёт, вдруг пыль что-то прошепчет.

— Но вдруг это единственный способ поговорить с человеком?

Лишта сложила бумагу пополам и осторожно ссыпала пыль обратно в банку.

— Я отлично знаю, о чём ты думаешь, дорогая, и мой ответ отрицательный.

В уголках глаз Марен собрались слёзы. Лишта опёрлась подбородком на прилавок рядом с ней и вздохнула.

— Я понимаю тебя. Мне самой очень трудно не хотеть того же. Все страшно скучают по твоей сестре. Но мы не знаем точно, как это работает, сколько порошка нужно и что произойдёт. Ведь её мозг всё ещё исцеляется, и не хотелось бы усложнять ему работу. — Лишта вгляделась в несчастное лицо Марен, и её голос смягчился. — Пока мы не сможем проверить это на здоровом спящем человеке, это просто небезопасно, моя дорогая.

— PETITE SOURIS SOURNOISE!^[9] — Анри слетел с полок, пронёсся над головой Марен и бросил на прилавок рядом с Лиштой конфету в обёртке.

— Марен — не хитрая мышка. — Лишта развернула конфету и отправила в рот.

Ноздри Марен защекотал резкий запах гвоздики. Со стороны Анри было невежливо не принести конфету и ей, но она была рада, что попугай этого не сделал.

— Хотя, возможно, неплохо было бы проверить действие пыли, — продолжила Лишта и задумчиво хмыкнула: — Если бы кто-то из нас говорил на мышином языке.

Марен закатила глаза и посмотрела на попугая. Тот деловито рассыпал жуков по прилавку. Лишта отказывалась сажать Анри в клетку. По её словам, это вызывало у него тревогу, и он испускал ужасные газы, а Марен вечно приходилось убирать за ним перья и помёт.

— Пообещай никогда никому не рассказывать об этой пыли и не давать её своей сестре. — Седые брови Лишты образовали прямую линию. — В противном случае тебя ждут те же последствия, что и всех остальных. Мне придётся запретить тебе приходить в магазин.

Левая нога Марен выскользнула вперёд, постучала по полу и скользнула обратно.

— Обещаю.

Если она сдержит это новое обещание, это уменьшит её вину за то, что она нарушила предыдущее? «Интересно, — подумала Марен, — видит ли Лишта стыд в моих глазах?»

В рюкзаке Марен раздалась электронная трель. Она вытащила телефон, благодарная за то, что бабушку прервали.

— Милая? — Голос мамы, резкий, пронзительный. — Ты слышишь меня? Я в больнице.

Марен приготовилась к худшему:

— С Хэлли всё в порядке?

— Да, да. — На линии что-то затрещало, а потом звук пропал. Затем голос мамы вернулся на середине предложения: — …не возлагать слишком большие надежды, но, боже мой, я только что позвонила твоему отцу, и он…

— Мама, подожди, — перебила её Марен. — Можешь начать сначала?

— Она улыбнулась! — крикнула в трубку мать. — А медсестра сказала, что твоя сестра даже смеялась пару секунд.

Телефон Марен соскользнул с её плеча и чуть не упал.

— Хэлли? Смеялась? Когда?

Лишта приподняла брови, и, пока мама говорила, Марен показала ей поднятый большой палец.

— Рано утром. На рассвете. Я сейчас с ней, но она больше не улыбается. Врачи сказали, что это не значит, что в ближайшее время она проснётся полностью, но это хороший знак.

«Ура, у меня получилось! — подумала Марен. — Сны ей помогают».

— Я сейчас приеду, — сказала она.

— Это было бы замечательно, милая. Я должна срочно ехать на работу. Мне пришлось перенести все утренние встречи на более позднее время днём.

— Буду там, как только смогу.

Повесив трубку, Марен была готова кричать от радости.

— Хэлли рассмеялась! — сказала она Лиште, пытаясь надеть рюкзак. Возможность вернуть сестру была сродни Рождеству, Четвёртому июля, появлению на свет новеньких котят и выигрышу в лотерее — и всё это перемешанное в одно потрясающее событие.

— Ты запри дверь, а я тем временем подъеду на машине. — Лишта сняла с крючка на стене свой вместительный ридикюль, чмокнула Анри в пернатую макушку и бросила в его миску горсть семян. — Приглядывай тут за всем, пока нас не будет, Анри.

— AU REVOIR, PETITE CROTTE DE NEZ^[10], — отозвался Анри.

Марен послала ему воздушный поцелуй и шагнула в магазин пишущих машинок, Лишта зашагала за ней следом.

— Ой! — С пути торнадо по имени Марен отскочил бородатый мужчина с безупречной причёской. Это был Алексей Алиев, парикмахер из салона мистера Альфредо.

— Прошу прощения, мы закрываемся, — сказала она, и подошвы её кроссовок нетерпеливо зашуршали в пыли.

Алексей сделал несчастное лицо, и уголки его губ спрятались в бороде.

— Добрый день, дорогой, — сказала Лишта. — Мы закроемся всего на пару часов, а потом вернёмся. У нас… полная противоположность чрезвычайной ситуации. Как бы вы это назвали? Античрезвычайная ситуация?

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

7

Нюхаешь грязные носки! (Фр.)

8

А она симпатичная! (Фр.)

9

Маленькая хитрая мышка! (Фр.)

10

Пока, маленькая сопля (фр.).