Неточные совпадения
Анекдот Степана Аркадьича был тоже очень забавен. Левин рассказал свой анекдот, который тоже понравился. Потом
зашла речь
о лошадях,
о бегах нынешнего
дня и
о том, как лихо Атласный Вронского выиграл первый приз. Левин не заметил, как прошел обед.
Простившись с дамами и обещав пробыть завтра еще целый
день, с тем чтобы вместе ехать верхом осматривать интересный провал в казенном лесу, Левин перед сном
зашел в кабинет хозяина, чтобы взять книги
о рабочем вопросе, которые Свияжский предложил ему.
Дня через четыре приезжает Азамат в крепость. По обыкновению, он
зашел к Григорию Александровичу, который его всегда кормил лакомствами. Я был тут.
Зашел разговор
о лошадях, и Печорин начал расхваливать лошадь Казбича: уж такая-то она резвая, красивая, словно серна, — ну, просто, по его словам, этакой и в целом мире нет.
— Жалею весьма и весьма, что нахожу вас в таком положении, — начал он снова, с усилием прерывая молчание. — Если б знал
о вашем нездоровье,
зашел бы раньше. Но, знаете, хлопоты!.. Имею к тому же весьма важное
дело по моей адвокатской части в сенате. Не упоминаю уже
о тех заботах, которые и вы угадаете. Ваших, то есть мамашу и сестрицу, жду с часу на час…
«Я соблазнитель, волокита! Недостает только, чтоб я, как этот скверный старый селадон, с маслеными глазами и красным носом, воткнул украденный у женщины розан в петлицу и шептал на ухо приятелю
о своей победе, чтоб… чтоб… Ах, Боже мой, куда я
зашел! Вот где пропасть! И Ольга не летает высоко над ней, она на
дне ее… за что, за что…»
Разговор и здесь
зашел о дуэли. Суждения шли
о том, как отнесся к
делу государь. Было известно, что государь очень огорчен за мать, и все были огорчены за мать. Но так как было известно, что государь, хотя и соболезнует, не хочет быть строгим к убийце, защищавшему честь мундира, то и все были снисходительны к убийце, защищавшему честь мундира. Только графиня Катерина Ивановна с своим свободолегкомыслием выразила осуждение убийце.
— Гм… Видите ли, Сергей Александрыч, я приехал к вам, собственно, по
делу, — начал Веревкин, не спуская глаз с Привалова. — Но прежде позвольте один вопрос… У вас не
заходила речь обо мне, то есть старик Бахарев ничего вам не говорил
о моей особе?
Вечером поздно Серафима получила записку мужа, что он по неотложному
делу должен уехать из Заполья
дня на два. Это еще было в первый раз, что Галактион не
зашел проститься даже с детьми. Женское сердце почуяло какую-то неминуемую беду, и первая мысль у Серафимы была
о сестре Харитине. Там Галактион, и негде ему больше быть… Дети спали. Серафима накинула шубку и пешком отправилась к полуяновской квартире. Там еще был свет, и Серафима видела в окно, что сестра сидит у лампы с Агнией. Незачем было и
заходить.
Впрочем, Галактион почти не жил дома, а все разъезжал по
делам банка и
делам Стабровского. Прохоров не хотел сдаваться и вел отчаянную борьбу. Стороны
зашли уже слишком далеко, чтобы помириться на пустяках. Стабровский с каждым годом развивал свои операции все шире и начинал теснить конкурента уже на его территории. Весь вопрос сводился только на то, которая сторона выдержит дольше.
О пощаде не могло быть и речи.
Молва приписывала всю механику малыгинского завещания именно Замараеву, и он всячески старался освободить себя от этого обвинения. Вообще положение малыгинских зятьев было довольно щекотливое, и они не любили, когда речь
заходила о наследстве. Все
дело они сваливали довольно бессовестно на жен, даже Галактион повторял вместе с другими это оправдание.
Дней десять назад
зашел ко мне Рогожин, по одному своему
делу,
о котором здесь лишнее распространяться.
Ганя и Птицын
зашли, кажется, недавно, проходя мимо (их появление совпадало с происшествием в воксале); затем явился Келлер, объявил
о дне рождения и потребовал шампанского.
Впрочем, в первый же
день после безобразного «вечера», в беспорядках которого он был такою главною «причиной», князь имел поутру удовольствие принимать у себя князя Щ. с Аделаидой: «они
зашли, главное, с тем, чтоб узнать
о его здоровье»,
зашли с прогулки, вдвоем.
Через несколько
дней Матюшка отправился на Богоданку. Кишкин его встретил очень подозрительно, а когда
зашла речь
о Сиротке, сразу отмяк.
На
днях у меня был Оболенский, он сын того, что был в Лицее инспектором. Вышел в 841-м году. Служит при Гасфорте, приезжал в Ялуторовск по какому-то поручению и, услышав мою фамилию,
зашел навестить меня. С ним я потолковал
о старине. Он нашел, что я еще мало стар; забросал я его вопросами местными, напомнил ему, что он жил с отцом во флигеле в соседстве с Ротастом. Тогда этот Оболенский несознательно бегал — ему теперь только 32 года. — Только странный какой-то человек, должно быть вроде своего отца.
Если хотят
разделить Турцию, то это можно дипломатически сделать без всякой церемонии; если же в самом
деле хлопоты
о ключике, то не стоит так далеко из православия
заходить и брать на плечи европейскую войну.
В опустевших домах теперь пошла новая жизнь. Розанов, проводив Бахаревых, в тот же
день вечером
зашел к Лизе и просидел долго за полночь. Говорили
о многом и по-прежнему приятельски, но не касались в этих разговорах друг друга.
Он всякий раз, когда беседа между отцом и матерью
заходила о службе и
о делах, не проронял ни одного слова.
Вечером в тот
день он
зашел к Мари и рассказал ей
о затеваемом вечере.
— Уйду, уйду, не навеки к вам пришла, — сказала она, поднимаясь, — только ты
зайди ко мне потом; мне тебе нужно по этому
делу сказать — понимаешь ты, по этому самому
делу, чтобы ты сказал
о том начальству своему.
Через несколько
дней Павлом получено было с траурной каемкой извещение, что Марья Николаевна и Евгений Петрович Эйсмонды с душевным прискорбием извещают
о кончине Еспера Ивановича Имплева и просят родных и знакомых и проч. А внизу рукой Мари было написано: «Надеюсь, что ты приедешь отдать последний долг человеку, столь любившему тебя». Павел, разумеется, сейчас было собрался ехать; но прежде
зашел сказать
о том Клеопатре Петровне и показал даже ей извещение.
В
день,
о котором
зашла речь, я также отправился в сад — и, напрасно исходив все аллеи (вороны меня признали и только издали отрывисто каркали), случайно приблизился к низкому забору, отделявшему собственно нашивладения от узенькой полосы сада, простиравшейся за флигельком направо и принадлежавшей к нему.
Они мало в чем сходились между собой, но не могли обойтись один без другого, когда
дело заходило о том, чтобы послужить миру.
Нам приходится иметь
дело именно с ними, когда вопрос
зайдет, с одной стороны,
о покровительственной системе, и второе — когда мы коснемся рабочего вопроса.
В голове у меня крутилось, гудело динамо. Будда — желтое — ландыши — розовый полумесяц… Да, и вот это — и вот это еще: сегодня хотела ко мне
зайти О. Показать ей это извещение — относительно I-330? Я не знаю: она не поверит (да и как, в самом
деле, поверить?), что я здесь ни при чем, что я совершенно… И знаю: будет трудный, нелепый, абсолютно нелогичный разговор… Нет, только не это. Пусть все решится механически: просто пошлю ей копию с извещения.
На другом конце скатерти
зашел разговор
о предполагаемой войне с Германией, которую тогда многие считали
делом почти решенным. Завязался спор, крикливый, в несколько ртов зараз, бестолковый. Вдруг послышался сердитый, решительный голос Осадчего. Он был почти пьян, но это выражалось у него только тем, что его красивое лицо страшно побледнело, а тяжелый взгляд больших черных глаз стал еще сумрачнее.
Телеграмма Свентицкой к царю не произвела никакого действия. В комиссии прошений сначала решили даже не докладывать
о ней царю, но потом, когда за завтраком у государя
зашла речь
о деле Свентицкого, завтракавший у государя директор доложил про телеграмму от жены убитого.
Когда стали наемщики
делить землю, портной не стал пить водку, и, когда речь
зашла о том, кому сколько земли дать, портной сказал, что обложить всех надо поровну, что не надо брать лишнего с наемщиков, а сколько придется.
Миртов засмеялся, показав беззубый рот, потом обнял юнкера и повел его к двери. — Не забывайте меня.
Заходите всегда, когда свободны. А я на этих
днях постараюсь устроить вашу рукопись в «Московский ручей», в «Вечерние досуги», в «Русский цветник» (хотя он чуточку слишком консервативен) или еще в какое-нибудь издание. А
о результате я вас уведомлю открыткой. Ну, прощайте. Вперед без страха и сомненья!
Шли
дни. Разговор — по всей Москве, а в московских газетах ни строчки об этом ужасном факте. Ко мне
зашел сотрудник одной газеты, человек весьма обделистый, и начал напевать
о том, что я напрасно обидел фирму, что из провинции торговцы наотрез отказываются брать их чай и даже присылают его обратно. Он мне открыто предложил взять взятку наличными деньгами и, кроме того, принять на несколько тысяч объявлений для газеты.
Но, странное
дело, он не только не любопытствовал и не расспрашивал
о Степане Трофимовиче, а, напротив, сам еще прервал меня, когда я стал было извиняться, что не
зашел к нему раньше, и тотчас же перескочил на другой предмет.
Передонов пригласил его
зайти сейчас, но Володин сказал, что у него есть
дело: он вдруг почувствовал, что как-то неприлично все не иметь
дела; слова Передонова
о своих
делах подстрекали его, и он сообразил, что хорошо бы теперь самостоятельно
зайти к барышне Адаменко и сказать ей, что у него есть новые и очень изящные рисунки для рамочек, так не хочет ли она посмотреть. Кстати, думал Володин, Надежда Васильевна угостит его кофейком.
Со всем тем больной оставил постель и начал ходить по комнате; Берсенев переехал к себе на квартиру; но он каждый
день заходил к своему, все еще слабому, приятелю и каждый
день по-прежнему уведомлял Елену
о состоянии его здоровья.
В таких безрезультатных решениях проходит все утро. Наконец присутственные часы истекают: бумаги и журналы подписаны и сданы;
дело Прохорова разрешается само собою, то есть измором. Но даже в этот вожделенный момент, когда вся природа свидетельствует
о наступлении адмиральского часа, чело его не разглаживается. В бывалое время он
зашел бы перед обедом на пожарный двор; осмотрел бы рукава, ящики, насосы; при своих глазах велел бы всё зачинить и заклепать. Теперь он думает: «Пускай все это сделает закон».
На
днях приезжает ко мне из Петербурга К***, бывший целовальник, а ныне откупщик и публицист. Обрадовались; сели, сидим.
Зашла речь об нынешних
делах. Что и как. Многое похвалили, иному удивились,
о прочем прошли молчанием. Затем перешли к братьям-славянам, а по дороге и «больного человека» задели. Решили, что надо пустить кровь. Переговорив обо всем, вижу, что уже три часа, время обедать, а он все сидит.
— У Зиненко за вами все соскучились, — продолжал многозначительно Свежевский. — Отчего вы у них не бываете? А там третьего
дня был директор и
о вас справлялся. Разговор
зашел как-то
о доменных работах, и он
о вас отзывался с большой похвалой.
Карета остановилась наконец перед гостиницей. Литвинов проводил обеих путешественниц в удержанный для них нумер, обещал
зайти через час и вернулся в свою комнату. Затихшее на миг очарование овладело им немедленно, как только он вступил в нее. Здесь, в этой комнате, со вчерашнего
дня царствовала Ирина; все говорило
о ней, самый воздух, казалось, сохранил тайные следы ее посещения…
Мария Николаевна дружила только с М. И. Свободиной, изредка в свободные вечера, по субботам, она бывала у нее. Иногда бывали и мы у нее. Я говорю «мы», то есть Свободина, Далматов и я. Редко
заходил Казанцев, но, переговорив
о театральных
делах, исчезал, а Правдин жил где-то на окраине у знакомого немца, и его видели мы только на спектаклях и репетициях. Экономный немец, он избегал наших завтраков и ужинов.
Зайти к кому-нибудь из мужчин он несколько стеснялся, заранее предчувствуя, что те, вероятно, слышавшие
о его все-таки прикосновенности к
делу Хмурина, будут сухи с ним.
Воробей Воробеич пробовал
заходить в воду, — по колени
зайдет, а дальше страшно делается. Так-то и утонуть можно! Напьется Воробей Воробеич светлой речной водицы, а в жаркие
дни покупается где-нибудь на мелком месте, почистит перышки — и опять к себе на крышу. Вообще жили они дружно и любили поговорить
о разных
делах.
Вместо того, чтобы обратить внимание на главный пункт
дела, он стал расспрашивать Акакия Акакиевича: да почему он так поздно возвращался, да не
заходил ли он и не был ли в каком непорядочном доме, так что Акакий Акакиевич сконфузился совершенно и вышел от него, сам не зная, возымеет ли надлежащий ход
дело о шинели, или нет.
—
Заходите как-нибудь ко мне, братчики… У меня, может, веселее, чем у вас. Ох, уж это мне ненастье: поясницу так и ломит… Старость не радость, не красные
дни! О-хо-хо!.. У меня вон хина и та с седала не сходит; растопырилась, как купчиха, и сидит.
В большом здании судебных учреждений во время перерыва заседания по
делу Мельвинских члены и прокурор сошлись в кабинете Ивана Егоровича Шебек, и
зашел разговор
о знаменитом красовском
деле. Федор Васильевич разгорячился, доказывая неподсудность, Иван Егорович стоял на своем, Петр же Иванович, не вступив сначала в спор, не принимал в нем участия и просматривал только что поданные Ведомости.
Сын. Понимаю, а вы сами поймете ли меня? Всякий галантом, а особливо кто был во Франции, не может парировать, чтоб он в жизнь свою не имел никогда
дела с таким человеком, как вы; следовательно, не может парировать и
о том, чтоб он никогда бит не был. А вы, ежели вы
зайдете в лес и удастся вам наскочить на медведя, то он с вами так же поступит, как вы меня трактовать хотите.
Ведь рассказывала же она мне еще третьего
дня, когда разговор
зашел о чтении и
о том, что она в эту зиму прочитала, — ведь рассказывала же она и смеялась, когда припомнила эту сцену Жиль-Блаза с архиепископом Гренадским […сцену Жиль-Блаза с архиепископом Гренадским — особенно любимый Достоевским комический эпизод из авантюрного романа французского писателя А. Р. Лесажа «История Жиль-Блаза де Сантильяна» (1715–1735).].
На другой либо на третий
день по возвращении Марьи Гавриловны из Осиповки
зашла к ней мать Манефа вечером посидеть да чайку попить. Про чудную Настину болезнь толковали, погоревали
о покойнице и свели речь на Патапа Максимыча.
Зашли разговоры
о том,
о сем, и Гаврила Маркелыч с удовольствием узнал, что гость его в самом
деле сын московского богача Масляникова.
— За любовь благодарим покорно, Петр Степаныч, за доброе ваше слово, — с полным поклоном сказала мать Таисея. — Да вот что, мои дорогие, за хлопотами да за службой путем-то я с вами еще не побеседовала, письма-то едва прочитать удосужилась… Не
зайдете ль ко мне в келью чайку испить — потолковали б
о делах-то…
Он ни над кем не смеялся и никого не упрекал, но, когда он выходил из библиотеки, где просиживал большую часть
дня, и рассеянно блуждал по всему дому,
заходя в людскую, и к сестре, и к студенту, он разносил холод по всему своему пути и заставлял людей думать
о себе так, точно они сейчас только совершили что-то очень нехорошее и даже преступное и их будут судить и наказывать.
Это
зашло так далеко, что матушка забыла
о деле по существу и начала сердиться на Аграфену за то, что она проклинала дитя.