Неточные совпадения
В женском вопросе он был на стороне крайних сторонников полной свободы женщин и в особенности их права на труд, но
жил с женою так, что все любовались их дружною бездетною семейною жизнью, и устроил жизнь
своей жены так, что она ничего не делала и не могла делать, кроме общей с мужем
заботы, как получше и повеселее провести время.
Несмотря на то, что вопрос поставлен был бесповоротно и угрожал в корне изменить весь строй русской жизни, все продолжали
жить спустя рукава, за исключением немногих; но и эти немногие сосредоточили
свои заботы лишь на том, что под шумок переселяли крестьян на неудобные земли и тем уготовали себе в будущем репрессалии.
— А ты неладно, Дорох… нет, неладно! Теперь надо так говорить, этово-тово, што всякой о
своей голове промышляй… верно. За барином
жили — барин промышлял, а теперь сам доходи… Вот оно куда пошло!.. Теперь вот у меня пять сынов — пять
забот.
Женился бы, послал бы бог тебе деточек, а я бы нянчила их — и
жил бы без горя, без
забот, и
прожил бы век
свой мирно, тихо, никому бы не позавидовал; а там, может, и не будет хорошо, может, и помянешь слова мои…
Пойдем туда, где дышит радость,
Где шумный вихрь забав шумит,
Где не
живут, но тратят жизнь и младость!
Среди веселых игр за радостным столом,
На час упившись счастьем ложным,
Я приучусь к мечтам ничтожным,
С судьбою примирюсь вином.
Я сердца усмирю
заботы,
Я думам не велю летать;
Небес на тихое сиянье
Я не велю глазам
своим взирать,
и проч.
— Нет, Глеб Савиныч, не надыть нам: много денег, много и греха с ними! Мы довольствуемся
своим добром; зачем нам! С деньгами-то
забот много; мы и без них
проживем. Вот я скажу тебе на это какое слово, Глеб Савиныч: счастлив тот человек, кому и воскресный пирожок в радость!
Покамест она
живет у матери, на полной свободе, без всякой житейской
заботы, пока еще не обозначились в ней потребности и страсти взрослого человека, она не умеет даже отличить
своих собственных мечтаний,
своего внутреннего мира — от внешних впечатлений.
Остальное время он был занят преподаванием физики в высшем классе гимназии или
заботами о семействе
своей молодой супруги, из числа которого три взрослые девицы, ее сестры,
жили у него постоянно.
Лотохин. Ну, вот и прекрасно. Надо правду сказать, слухов об вас было мало; но это я считаю хорошим знаком. По пословице: нет вестей — хорошие вести. Знаем, что вы вышли замуж, слышали, что
живете согласно, порадовались за вас. Да и нам полегче на душе стало, одной
заботой меньше: выпустили птенца из гнездышка, пусть порхает на
своей воле.
Иногда он являлся в контору, долго сидел там и, мешая Якову, жаловался, что вот он отдал все
свои силы фабрике, детям, всю жизнь
прожил запряжённый в каменные оглобли дела, в дыму
забот, не испытав никаких радостей.
Пётр ничего не сказал ему, даже не оглянулся, но явная и обидная глупость слов дворника возмутила его. Человек работает, даёт кусок хлеба не одной сотне людей, день и ночь думает о деле, не видит, не чувствует себя в
заботах о нём, и вдруг какой-то тёмный дурак говорит, что дело
живёт своей силой, а не разумом хозяина. И всегда человечишка этот бормочет что-то о душе, о грехе.
Для чего культурному человеку изнывать в каких-то сумерках, лишенных света и тепла, когда те задачи, преследование которых ему доступно, он может вполне удобно переносить с собой в такие местности, в которых вдоволь и тепла и света? Для чего он будет выносить в
своей Заманиловке тьмы тем всякого рода лишений и неудобств, когда при тех же материальных затратах он может «в другом месте»
прожить без мучительной
заботы о том, позволит ли подоспевший сенокос послать завтра в город за почтой?
Я знала от Кати и от соседей, что, кроме
забот о старой матери, с которою он
жил, кроме
своего хозяйства и нашего опекунства, у него были какие-то дворянские дела, за которые ему делали большие неприятности; но как он смотрел на все это, какие были его убеждения, планы, надежды, я никогда ничего не могла узнать от него.
Садится Орша на коня,
Дал знак рукой, гремя, звеня,
Средь вопля женщин и детей
Все повскакали на коней,
И каждый с знаменьем креста
За ним проехал в ворота;
Лишь он, безмолвный, не крестясь,
Как бусурман, татарский князь,
К
своим приближась воротам,
Возвел глаза — не к небесам;
Возвел он их на терем тот,
Где прежде
жил он без
забот,
Где нынче ветер лишь
живет,
И где, качая изредка
Дверь без ключа и без замка,
Как мать качает колыбель,
Поет гульливая метель!..
— Господи Исусе! — причитала она. — И хлеб-от вздорожал, а к мясному и приступу нет; на что уж дрова, и те в нынешнее время стали в сапожках ходить. Бьемся, колотимся, а все ни сыты, ни голодны. Хуже самой смерти такая жизнь, просто сказать, мука одна, а богачи
живут да
живут в полное
свое удовольствие. Не гребтится им, что будут завтра есть; ни работы, ни
заботы у них нет, а бедномy человеку от недостатков хоть петлю на шею надевай. За что ж это, Господи!
Их мечта была поскорее обзавестись
своей мастерской,
жить как вольные птицы, путешествовать, не знать других
забот, кроме художественных поисков идеала и красоты.
Еще два раза встречались мы на том же Балтийском прибрежье, но
жили в разных местах и видались гораздо реже. Тогда уже Гончаров стал страдать глазом и припадками болезни легких. Он как-то сразу превратился видом в старца, отпустил седую бороду, стал менее разговорчив, чаще жаловался на
свои болезни,
жил на Штранде больше для воздуха, чем для купанья. Его холостая доля скрашивалась нежной
заботой о чужих детях, которых он воспитал и обеспечил.
— Это так и должно быть, — ответил им Ермий. — Не мешайте им вить
свои гнезда. Птицы должны
жить в скале, а человек должен служить человеку. У вас много
забот; я хочу помогать вам. Хил я, но стану делать по силам. Доверьте мне ваших коз, я буду их выгонять и пасти, а когда возвращусь с стадом, вы дайте мне тогда хлеба и сыра.
Одно было ясно, что
живет она независимо, на
свои средства, без всякой
заботы о том, на что и сколько ей еще так
жить,
проживает много, вероятно, втрое больше, чем казалось ему, хотя домашняя ее обстановка не отзывалась вовсе очень большими расходами.
Погруженный в
заботы о
своем заведении, он и
жил, впрочем, совершенно замкнутою жизнью, вращаясь в тесном кругу представителей московского педагогического мира. Желанным, но редким гостем был у него отец Варсонофий, имя, принятое Иванов Павловичем Карнеевым, принявшим схиму и бывшим уже казначеем Донского монастыря.
— Все должно прийти само собой, — продолжал он еще горячее. — Я на
своем веку довольно марал бумаги. Но как я сделался писателем? Приехал я в деревню. Предо мной природа. Не любить ее нельзя. Кругом живые люди. Стал я их полегоньку описывать. Так, попросту, без затей: как
живут, как говорят, как любят. Все, что покрасивее, поцветнее, пооригинальнее, то, разумеется, и шло на бумагу. А больше у меня никакой и
заботы не было.
Видя это и, как говорила Степанида Васильевна, „любя
своего мужа“, она стала прилагать всякие
заботы, чтобы он „от нее не удалялся“ и чтобы ему и при ней „
жить было не скучно“.
А потому, когда лавочник, рассказывавший мне о «порционном мужике», заключил
свои слова указанием: «Вон он!» — я прежде всего взглянул прямо перед собою на лес, и первое, что мне представилось, навело меня не на ближайшую действительность, а на отдаленное воспоминание о годах, когда я
жил также против леса и, бывало, смотрю на этот лес долго и все вижу одни деревья, и вдруг сидит заяц, подгорюнился и ушки ставит, а у меня сейчас, бывало, является охотницкая
забота: чем бы его убить?