Неточные совпадения
Шестнадцать часов дня надо было занять чем-нибудь, так как они
жили за границей
на совершенной
свободе, вне того круга условий общественной жизни, который занимал время в Петербурге.
В женском вопросе он был
на стороне крайних сторонников полной
свободы женщин и в особенности их права
на труд, но
жил с женою так, что все любовались их дружною бездетною семейною жизнью, и устроил жизнь своей жены так, что она ничего не делала и не могла делать, кроме общей с мужем заботы, как получше и повеселее провести время.
Там была
свобода и
жили другие люди, совсем непохожие
на здешних, там как бы самое время остановилось, точно не прошли еще века Авраама и стад его.
— Напрасно ж она стыдится. Во-первых, тебе известен мой образ мыслей (Аркадию очень было приятно произнести эти слова), а во-вторых — захочу ли я хоть
на волос стеснять твою жизнь, твои привычки? Притом, я уверен, ты не мог сделать дурной выбор; если ты позволил ей
жить с тобой под одною кровлей, стало быть она это заслуживает: во всяком случае, сын отцу не судья, и в особенности я, и в особенности такому отцу, который, как ты, никогда и ни в чем не стеснял моей
свободы.
«Вот этот народ заслужил право
на свободу», — размышлял Самгин и с негодованием вспоминал как о неудавшейся попытке обмануть его о славословиях русскому крестьянину, который не умеет прилично
жить на земле, несравнимо более щедрой и ласковой, чем эта хаотическая, бесплодная земля.
Но и за эту статью все-таки его устранили из университета, с той поры, имея чин «пострадавшего за
свободу», он
жил уже не пытаясь изменять течение истории, был самодоволен, болтлив и, предпочитая всем напиткам красное вино, пил, как все
на Руси, не соблюдая чувства меры.
Она была из старинного богатого дома Пахотиных. Матери она лишилась еще до замужества, и батюшка ее, состоявший в полном распоряжении супруги, почувствовав себя
на свободе, вдруг спохватился, что молодость его рано захвачена была женитьбой и что он не успел
пожить и пожуировать.
— Долго рассказывать… А отчасти моя идея именно в том, чтоб оставили меня в покое. Пока у меня есть два рубля, я хочу
жить один, ни от кого не зависеть (не беспокойтесь, я знаю возражения) и ничего не делать, — даже для того великого будущего человечества, работать
на которого приглашали господина Крафта. Личная
свобода, то есть моя собственная-с,
на первом плане, а дальше знать ничего не хочу.
Они выработают себе, сколько надо, чтоб
прожить немного
на свободе, и уходят; к постоянной работе не склонны, шатаются, пьянствуют, пока крайность не принудит их опять к работе».
Трагизм ситуации человека заключается в том, что он принужден
жить в природном и объективированном порядке, т. е. доля действия
на него необходимости больше доли действия в нем
свободы.
«Приятный город», — подумал я, оставляя испуганного чиновника… Рыхлый снег валил хлопьями, мокро-холодный ветер пронимал до костей, рвал шляпу и шинель. Кучер, едва видя
на шаг перед собой, щурясь от снегу и наклоняя голову, кричал: «Гись, гись!» Я вспомнил совет моего отца, вспомнил родственника, чиновника и того воробья-путешественника в сказке Ж. Санда, который спрашивал полузамерзнувшего волка в Литве, зачем он
живет в таком скверном климате? «
Свобода, — отвечал волк, — заставляет забыть климат».
Главная же причина — это страстное желание хотя перед смертью подышать
на свободе и
пожить настоящею, не арестантскою жизнью.
Прекрасные мечты!
Но их достанет
на пять дней.
Не век же вам грустить?
Поверьте совести моей,
Захочется вам
жить.
Здесь черствый хлеб, тюрьма, позор,
Нужда и вечный гнет,
А там балы, блестящий двор,
Свобода и почет.
Как знать? Быть может, бог судил…
Понравится другой,
Закон вас права не лишил…
Тот же критик решил (очень энергически), что в драме «Не так
живи, как хочется» Островский проповедует, будто «полная покорность воле старших, слепая вера в справедливость исстари предписанного закона и совершенное отречение от человеческой
свободы, от всякого притязания
на право заявить свои человеческие чувства гораздо лучше, чем самая мысль, чувство и свободная воля человека».
Но первое: я не способен
на шутки — во всякую шутку неявной функцией входит ложь; и второе: Единая Государственная Наука утверждает, что жизнь древних была именно такова, а Единая Государственная Наука ошибаться не может. Да и откуда тогда было бы взяться государственной логике, когда люди
жили в состоянии
свободы, то есть зверей, обезьян, стада. Чего можно требовать от них, если даже и в наше время откуда-то со дна, из мохнатых глубин, — еще изредка слышно дикое, обезьянье эхо.
Свинья. А по-моему, так и без того у нас
свободы по горло. Вот я безотлучно в хлеву
живу — и горюшка мало! Что мне! Хочу — рылом в корыто уткнусь, хочу — в навозе кувыркаюсь… какой еще
свободы нужно! (Авторитетно.)Изменники вы, как я
на вас погляжу… ась?
А когда этого нет, так и нечего
на зеркало пенять: значит, личико криво! — заключил Белавин с одушевлением и с
свободой человека, привыкшего
жить в обществе, отошел и сел около одной дамы.
Благодаря
свободе столичных нравов положение их не возбуждало ни с какой стороны ни толков, ни порицаний, тем более, что
жили они почти уединенно. У них только бывали Белавин и молодой студент Иволгин. Первого пригласил сам Калинович, сказав еще наперед Настеньке: «Я тебя, друг мой, познакомлю с одним очень умным человеком, Белавиным. Сегодня зайду к нему, и он, вероятно, как-нибудь вечерком завернет к нам». Настеньке
на первый раз было это не совсем приятно.
Из ресторана я пришел в номер, купив по пути пачку бумаги. Я решил
прожить два дня здесь,
на свободе привести в порядок мои три сплошь исписанные записные книжки, чтобы привезти в Москву готовые статьи, и засел за работу.
— Да лучше, как
на свободе живешь.
Но есть люди, которые верят в это, занимаются конгрессами мира, читают речи, пишут книжки, и правительства, разумеется, выражают этому сочувствие, делают вид, что поддерживают это, так же, как они делают вид, что они поддерживают общества трезвости, тогда как большею частью
живут пьянством народа; так же, как делают вид, что поддерживают образование, тогда как сила их держится только
на невежестве; так же, как делают вид, что поддерживают
свободу конституции, тогда как их сила держится только
на отсутствии
свободы; делают вид, что заботятся об улучшении быта рабочих, тогда как
на подавленности рабочего основано их существование; делают вид, что поддерживают христианство, тогда как христианство разрушает всякое правительство.
Мы
жили на солдатском положении, только пользовались большей
свободой.
На нас смотрело начальство сквозь пальцы, ходили в трактир играть
на бильярде, удирая после поверки, а порою выпивали. В лагерях было строже. Лагерь был за Ярославлем,
на высоком берегу Волги, наискосок от того места за Волгой, где я в первый раз в бурлацкую лямку впрёгся.
Покамест она
живет у матери,
на полной
свободе, без всякой житейской заботы, пока еще не обозначились в ней потребности и страсти взрослого человека, она не умеет даже отличить своих собственных мечтаний, своего внутреннего мира — от внешних впечатлений.
— И все-таки объясниться не лишнее, — упорствовал я. — Вот ты говоришь: хуже не бывало! — а сам между тем
живешь да поживаешь! Это тебе заметить могут. Недаром с Москвы благонамеренные голоса несутся: зачем, мол, цензура преграды"им"ставит! пускай
на свободе объяснятся!
— То самое! — твердо сказал старик. — Смутилась Россия, и нет в ней ничего стойкого: все пошатнулось! Все набекрень
живут,
на один бок ходят, никакой стройности в жизни нет… Орут только все
на разные голоса. А кому чего надо — никто не понимает! Туман
на всем… туманом все дышат, оттого и кровь протухла у людей… оттого и нарывы… Дана людям большая
свобода умствовать, а делать ничего не позволено — от этого человек не
живет, а гниет и воняет…
Агния. Очень весело. Да и то еще приятно думать, что вот через год через два муж умрет, не два же века ему
жить; останешься ты молодой вдовой с деньгами
на полной
свободе, чего душа хочет.
Он ручался за чистоту моих нравственных стремлений и уверял, что я могу безопасно
жить один или с хорошим приятелем, как, например, Александр Панаев, или с кем-нибудь из профессоров, без всякой подчиненности, как младший товарищ; он уверял, что мне даже нужно
пожить года полтора
на полной
свободе, перед вступлением в службу, для того, чтоб не прямо попасть из-под ферулы строгого воспитателя в самобытную жизнь,
на поприще света и служебной деятельности.
Вершинин.
На днях я читал дневник одного французского министра, писанный в тюрьме. Министр был осужден за Панаму. С каким упоением, восторгом упоминает он о птицах, которых видит в тюремном окне и которых не замечал раньше, когда был министром. Теперь, конечно, когда он выпущен
на свободу, он уже по-прежнему не замечает птиц. Так же и вы не будете замечать Москвы, когда будете
жить в ней. Счастья у нас нет и не бывает, мы только желаем его.
Он
жил у своей матери, довольно богатой женщины, статской советницы, в отдельном флигельке,
на полной
свободе, так же как я у тетушки.
Народ все строгий: наблюдают, как она сядет, да как пройдет, как встанет; а у Катерины Львовны характер был пылкий, и,
живя девушкой в бедности, она привыкла к простоте и
свободе: пробежать бы с ведрами
на реку да покупаться бы в рубашке под пристанью или обсыпать через калитку прохожего молодца подсолнечною лузгою; а тут все иначе.
— Учиться? Не в этом дело-с, сударь вы мой!
Свободы нет, вот что! Ведь у меня какая жизнь? В трепете
живу… с постоянной оглядкой… вполне лишен
свободы желательных мне движений! А почему? Боюсь… Этот кикимора учитель в газетах пишет
на меня… санитарный надзор навлекает, штрафы плачу… Постояльцы ваши, того гляди, сожгут, убьют, ограбят… Что я против них могу? Полиции они не боятся… Посадят их — они даже рады — хлеб им даровой.
— Чего? — грозно повторял боец и вдруг, просияв радостью, обнимал вопрошавшего крепкими руками. — Милый, али нехорошо, а?
На дыбы встают люди — верно? Пришел день! Слышал —
свобода? Хочу —
живу, хочу — нет, а?
—
Пожить бы поскорее хорошо-то, миленький ты мой, одним бы,
на полной
свободе, хозяевами себе…
Блаженная минута!.. Закипел
Мой Александр, склонившись к деве спящей.
Он поцелуй
на грудь напечатлел
И стан ее обвил рукой дрожащей.
В самозабвеньи пылком он не смел
Дохнуть… Он думал: «Тирза дорогая!
И жизнию и чувствами играя,
Как ты, я чужд общественных связей, —
Как ты, один с
свободою моей,
Не знаю в людях ни врага, ни друга, —
Живу, чтоб
жить как ты, моя подруга!
И вы, вы все, которым столько раз
Я подносил приятельскую чашу, —
Какая буря в даль умчала вас?
Какая цель убила юность вашу?
Я здесь один. Святой огонь погас
На алтаре моем. Желанье славы,
Как призрак, разлетелося. Вы правы:
Я не рожден для дружбы и пиров…
Я в мыслях вечный странник, сын дубров,
Ущелий и
свободы, и, не зная
Гнезда,
живу, как птичка кочевая.
Благодари меня, о женский пол!
Я — Демосфен твой: за твою
свободуЯ рад шуметь; я непомерно зол
На всю,
на всю рогатую породу!
Кто власть им дал?.. Восстаньте, — час пришел!
Конец всему есть! Беззаботно, явно
Идите вслед за Марьей Николавной!
Понять меня, я знаю, вам легко,
Ведь в ваших
жилах — кровь, не молоко,
И вы краснеть умеете уж кстати
От взоров и намеков нашей братьи.
Оттого и
жили на полной
свободе, в широком просторе, ровно орел в поднебесье, ровно щука в воде.
Послушаешь или почитаешь речи живущих в достатке и роскоши людей образованных: все они признают равенство всех людей и возмущаются против всякого принуждения, угнетения, нарушения
свободы рабочих сословий. А посмотришь
на их жизнь, все они не только
живут этим угнетением, принуждением, нарушением
свободы рабочих сословий, но, где могут, восстают против попыток рабочих сословий выйти из этого положения угнетения, несвободы и принуждения.
Много страдал от людей неуверовавших, а потом
жил в Москве
на вольной воле,
на полной
свободе у Донского монастыря, возле улицы Шаболовки.
Кончилась все это тем, что «дева» увлеклась пленительною сладостью твоих обманчивых речей и, положившись
на твои сладкие приманки в алюминиевых чертогах
свободы и счастия, в труде с беранжеровскими шансонетками, бросила отца и мать и пошла
жить с тобою «
на разумных началах», глупее которых ничего невозможно представить.
Не признающей брака Казимире вдруг стала угрожать родительская власть, и потому, когда Казимира сказала: «Князь, сделайте дружбу, женитесь
на мне и дайте мне
свободу», — князь не задумался ни
на одну минуту, а Казимира Швернотская сделалась княгиней Казимирой Антоновной Вахтерминской, что уже само по себе нечто значило, но если к этому прибавить красоту, ум, расчетливость, бесстыдство, ловкость и наглость, с которою Казимира
на первых же порах сумела истребовать с князя обязательство
на значительное годовое содержание и вексель во сто тысяч, «за то, чтобы
жить, не марая его имени», то, конечно, надо сказать, что княгиня устроилась недурно.
Нет, пусть не осудит меня честный Магнус за маленькую неточность в нашем договоре: Я буду
жить, но лишь до тех пор, пока хочу
жить. Все блага человечности, которые он сулил Мне в ту ночь, когда искушался Сатана человеком, не вырвут оружия из моей руки: в нем единый залог моей
свободы! Что все твои княжества и графства, все твои грамоты
на благородство, твое золото
на свободу, человече, рядом с этим маленьким и свободным движением пальца, мгновенно возносящим тебя
на Престол всех Престолов!..
Выступил Леонид. Его речь понравилась Кате. Ругнул буржуев, империалистов и стал говорить о новом строе, где будет счастье, и
свобода, и красота, и прекрасные люди будут
жить на прекрасной земле. И опять Катю поразило: волновали душу не слова его, а странно звучавшая в них музыка настроения и крепкой веры.
Он не переставал быть легальным русским обывателем, который по доброй воле (после его удаления из состава профессоров Московского университета) предпочел
жить за границей в прекрасном климате и работать там
на полной
свободе.
В Париж я только заглянул после лондонского сезона, видел народное гулянье и день St.Napoleon, который считался днем именин императора (хотя св. Наполеона совсем нет в католических святцах), и двинулся к сентябрю в первый раз в Баден-Баден — по дороге в Швейцарию
на Конгресс мира и
свободы. Мне хотелось навестить И.С.Тургенева. Он тогда только что отстроил и отделал свою виллу и
жил уже много лет в Бадене, как всегда, при семье Виардо.
Катков и Леонтьев
жили тогда еще не в доме университетской типографии, а
на частной квартире в Армянском переулке. Меня пригласили запросто отобедать, и за столом я мог
на свободе рассматривать этих"сиамских близнецов русского журнализма".
Я поехал из Бадена сначала в Швейцарию
на конгресс"Мира и
свободы", который должен был собраться в Берне. У меня была совершенно выясненная программа: после этого конгресса
пожить в Мюнхене и остаться в Вене
на весь зимний сезон. Ни в Мюнхене, ни в Вене я еще до того не бывал.
И граф сообщил кое-что о странностях живого и смелого характера Марьи Степановны. Она
жила в фаворе и
на свободе у отца, потом в имении у бабушки, отчаянно ездит верхом, как наездница, стреляет с седла и прекрасно играет
на биллиарде. В ней есть немножко дикарки. Петербург ей в тягость, особенно как она здесь лишена живого сообщества равных ей людей — и ужасно скучает.
— Ты завтра заходи после обеда-то у твоего благодетеля, коли
жив, да
на свободе останешься, — преподнес ему
на прощание Зарудин.
Многие,
живя целые годы
на свободе в деревнях, даже поженились и нажили себе детей, которых тоже записали в гвардию унтер-офицерами, хотя и сами еще не несли никакой службы.