Неточные совпадения
И если вспомнить, что все это совершается на маленькой планете, затерянной в безграничии вселенной, среди тысяч грандиозных созвездий, среди миллионов планет, в сравнении с которыми земля, быть может, единственная пылинка, где родился и
живет человек, существо, которому отведено только пять-шесть
десятков лет жизни…
— А вот видите: горит звезда, бесполезная мне и вам; вспыхнула она за
десятки тысяч
лет до нас и еще
десятки тысяч
лет будет бесплодно гореть, тогда как мы все не
проживем и полустолетия…
«Да, если это так, — думала Вера, — тогда не стоит работать над собой, чтобы к концу жизни стать лучше, чище, правдивее, добрее. Зачем? Для обихода на несколько
десятков лет? Для этого надо запастись, как муравью зернами на зиму, обиходным уменьем
жить, такою честностью, которой — синоним ловкость, такими зернами, чтоб хватило на жизнь, иногда очень короткую, чтоб было тепло, удобно… Какие же идеалы для муравьев? Нужны муравьиные добродетели… Но так ли это? Где доказательства?»
Люди эти были закаленные, старые писцы, дослужившиеся
десятками лет до советничества,
жили они одной службой, то есть одними взятками.
Жил в некотором царстве, в некотором государстве господин немилостивый, который
десятки лет свирепствовал в своих вотчинах.
За
десятки лет после левачевской перестройки снова грязь и густые нечистоты образовали пробку в повороте канала под Китайским проездом, около Малого театра. Во время войны наводнение было так сильно, что залило нижние
жилые этажи домов и торговые заведения, но никаких мер сонная хозяйка столицы — городская дума не принимала.
Десятки лет он
жил на 1-й Мещанской в собственном двухэтажном домике вдвоем со старухой прислугой.
Братья Стрельцовы — люди почти «в миллионах», московские домовладельцы, староверы, кажется, по Преображенскому толку, вся жизнь их была как на ладони: каждый шаг их был известен и виден
десятки лет. Они оба — холостяки,
жили в своем уютном доме вместе с племянницей, которая была все для них: и управляющей всем хозяйством, и кухаркой, и горничной.
В прежние
годы Охотный ряд был застроен с одной стороны старинными домами, а с другой — длинным одноэтажным зданием под одной крышей, несмотря на то, что оно принадлежало
десяткам владельцев. Из всех этих зданий только два дома были
жилыми: дом, где гостиница «Континенталь», да стоящий рядом с ним трактир Егорова, знаменитый своими блинами. Остальное все лавки, вплоть до Тверской.
Иногда в таком доме обитает какой-нибудь солдат, занимающийся починкою старой обуви, и солдатка, ходящая на повой. Платит им жалованье какой-то опекун, и
живут они так
десятки лет, сами не задавая себе никакого вопроса о судьбах обитаемого ими дома. Сидят в укромной теплой каморке, а по хоромам ветер свищет, да бегают рослые крысы и бархатные мышки.
— Да как же не верить-то-с? Шестой
десяток с нею
живу, как не верить? Жена не верит, а сам я, люди, прислуга, крестьяне, когда я бываю в деревне: все из моей аптечки пользуются. Вот вы не знаете ли, где хорошей оспы на
лето достать? Не понимаю, что это значит! В прошлом
году пятьдесят стеклышек взял, как ехал. Вы сами посудите, пятьдесят стеклышек — ведь это не безделица, а царапал, царапал все
лето, ни у одного ребенка не принялась.
— Это пустяки! — ответила Софья, наливая себе еще кофе. — Будет
жить, как
живут десятки бежавших… Я вот только что встретила и проводила одного, — тоже очень ценный человек, — был сослан на пять
лет, а
прожил в ссылке три с половиной месяца…
Но ведь эти
десятки лет надо
прожить.
Куда стремился Калинович — мы знаем, и, глядя на него, нельзя было не подумать, что богу еще ведомо, чья любовь стремительней: мальчика ли неопытного, бегущего с лихорадкой во всем теле, с пылающим лицом и с поэтически разбросанными кудрями на тайное свидание, или человека с солидно выстриженной и поседелой уже головой, который
десятки лет прожил без всякой уж любви в мелких служебных хлопотах и дрязгах, в ненавистных для души поклонах, в угнетении и наказании подчиненных, — человека, который по опыту жизни узнал и оценил всю чарующую прелесть этих тайных свиданий, этого сродства душ, столь осмеянного практическими людьми, которые, однако, платят иногда сотни тысяч, чтоб воскресить хоть фальшивую тень этого сердечного сродства с какой-нибудь не совсем свежей, немецкого или испанского происхождения, m-lle Миной.
Десятки лет в Московском зоологическом саду
жил до самой своей смерти Мамлик, величайший слон в Европе, привезенный из Индии. Равного ему не было даже в берлинском зоологическом саду.
— Хорошее время, сынишка, выпало тебе, чтобы
жить! А я вот — четыре с лишком
десятка лет в крепостях
прожил!
«
Пожила бы ты здесь
лет десяток, — думал он, обращаясь к постоялке, — поживи-ка вот!»
И вот уже около трех
десятков лет живу здесь.
Чтобы окончательно вылечить свою подругу, Феня однажды рассказала ей целую историю о том, как Алешка таращил глаза на дочь заводского бухгалтера, и ссылалась на
десятки свидетелей. Но Нюша только улыбалась печальной улыбкой и недоверчиво покачивала головой. Теперь Феня была желанной гостьей в брагинском доме, и Татьяна Власьевна сильно ухаживала за ней, тем более что Зотушка все
лето прожил в господском доме под крылышком у Федосьи Ниловны.
Все номера сдавались помесячно, и квартиранты
жили в нем
десятками лет: родились, вырастали, старились.
Матрос Китаев. Впрочем, это было только его деревенское прозвище, данное ему по причине того, что он долго
жил в бегах в Японии и в Китае. Это был квадратный человек, как в ширину, так и вверх, с длинными, огромными обезьяньими ручищами и сутулый. Ему было
лет шестьдесят, но
десяток мужиков с ним не мог сладить: он их брал, как котят, и отбрасывал от себя далеко, ругаясь неистово не то по-японски, не то по-китайски, что, впрочем, очень смахивало на некоторые и русские слова.
В Струкову был, конечно, платонически и безнадежно, влюблен Вася, чего она не замечала. Уже
десятки лет спустя я ее встретил в Москве, где она
жила после смерти своего мужа Свободина (Козиенко), умершего на сцене Александрийского театра в 1892
году. От него у нее был сын Миша Свободин, талантливый молодой поэт, московский студент, застрелившийся неожиданно для всех. Я его встречал по ночам в игорных залах Художественного кружка. Он втянулся в игру, и, как говорили, проигрыш был причиной его гибели.
— Экой ты, брат, малодушный! Али мне его не жалко? Ведь я настоящую цену ему знал, а ты только сыном был. А вот не плачу я… Три
десятка лет с лишком
прожили мы душа в душу с ним… сколько говорено, сколько думано… сколько горя вместе выпито!.. Молод ты — тебе ли горевать? Вся жизнь твоя впереди, и будешь ты всякой дружбой богат. А я стар… и вот единого друга схоронил и стал теперь как нищий… не нажить уж мне товарища для души!
Захаживали в шайку и гощевали беглые солдаты, находившие в Андрее Иваныче покровителя, но оставались недолго; один, красноносый пьяница, чуть ли не добрый
десяток лет бегающий от своего
года солдатчины, который тянулся за ним, как тягчайший, неискупимый грех, дня три покомандовал хрипло над Гнедыми, был одним из Гнедых жестоко побит и обиженно побежал дальше —
жить и бегать оставалось долго.
— А что еще мешает мне, ну? Я почти два
десятка лет веровал, в страхе
жил пред ним. Терпел. Спорить — нельзя. Установлено сверху.
Жил связан. Вчитался в Библию — вижу: выдумано! Выдумано, Никита!
— Владимир Михайлыч! Ладно.. Ведь я беспутная голова был смолоду. Чего только не выкидывал! Ну, знаете, как в песне поется: «
жил я, мальчик, веселился и имел свой капитал; капиталу, мальчик, я решился и в неволю
жить попал». Поступил юнкером в сей славный, хотя глубоко армейский полк; послали в училище, кончил с грехом пополам, да вот и тяну лямку второй
десяток лет. Теперь вот на турку прем. Выпьемте, господа, натурального. Стоит ли его чаем портить? Выпьем, господа «пушечное мясо».
Вы посмотрите на Евстигнея, в нем, кажется, двух капель крови нет, а
живет себе, на восьмой
десяток перевалило, зубы все целы, волосы недавно начали седеть и, наверное, доживет до ста
лет.
Я впервые в моей жизни
живу так близко, бок о бок, с людьми, тратящими на себя в
год десятки, может быть, даже сотни тысяч, с людьми, почти не знающими, что значит «не мочь» чего-нибудь.
— Мне, малый, за пятый
десяток года идут, и столько я видел — в соборе нашем всего не сложишь, на что велик храм!
Жил я — разно, но больше — нехорошо
жил! И вот, после всего, человеческое мое сердце указывает: дурак, надобно было
жить с любовью к чему-нибудь, а без любови — не жизнь!
Все еще, видно, я молод тогда был и не совсем хорошо ведал тех людей, посреди которых
жил и действовал, и только уже теперь, отдалившись от них на целый почти
десяток лет, я вижу их перед собою как бы живыми, во всем их страшном и безобразном значении…
— Не понимают, ваше благородие, не понимают, где им понять! Глупые они, молодые. У нас во дворе один я старик. Разве можно старика забиждать? Я восьмой
десяток на свете
живу, а они зубы скалят. Двадцать три
года солдатом служил.. Известно, глупые… Ну, старая! Застыла!
…За то, что он, ради гулящей бабы, бросил жену, с которой
прожил в честном труде больше полутора
десятка лет, — господь наказал его восстанием сына. Так, господи!
Жили они после того три
десятка лет ладно и советно; никогда промеж них серая кошка не пробегала.
— Таким образом, милостивые государи, — продолжал профессор, — смерть больной, несомненно, была вызвана нашею операциею; не будь операции, больная, хотя и не без страданий, могла бы
прожить еще
десятки лет… К сожалению, наша наука не всесильна. Такие несчастные случайности предвидеть очень трудно, и к ним всегда нужно быть готовым. Для избежания подобной ошибки Шультце предлагает…
Хоть
живи, не
живи, а
годы возьмут свое — ослаб, одряхлел Федор Меркулыч и совсем захилел, когда ему за половину восьмого
десятка перевалило.
Господин в цилиндре отнимал ее у Грохольского, пел, бил Грохольского и ее, сек под окном мальчишку, объяснялся в любви, катал ее на шарабане… О, сны! В одну ночь, с закрытыми глазами и лежа, можно иногда
прожить не один
десяток счастливых
лет… Лиза в эту ночь
прожила очень много и очень счастливо, несмотря даже и на побои…
Варя Чекунина, серьезная, не по
летам развитая брюнетка, с умными, всегда грустными глазами, была лишена способностей и потому, несмотря на чрезмерные старания, она не выходила из двух последних
десятков по успехам. Класс ее любил за молчаливую кротость и милый, чрезвычайно симпатичный голосок. Варя мило пела, за что в классе ее прозвали Соловушкой. Не взяли ее родные потому, что
жили где-то в далеком финляндском городишке, да и средства их были очень скромные. Варя это знала и тихо грустила.
— Ты знаешь, я решила в этом
году завести полсотни кур. Будем
жить куриным хозяйством. Противно смотреть на дачников, — стонут, ноют, распродают последние простыни, а сидят сложа руки. Будем иметь по нескольку
десятков яиц в день. Сами будем есть, на молоко менять, продавать в городе. Смотри: сейчас
десяток яиц стоит 8 — 10 рублей…
— Ах нет! Не скажите, Василий Иваныч! Сосна, на закате солнца, тоже красавица, только ей далеко до ели. Эта, вон видите, и сама-то шатром ширится и охраняет всякую былинку… Отчего здесь такая мурава и всякие кусты, ягоды? Ее благодеяниями
живут!.. А в сосновом бору все мертво. Правда, идешь как по мягкому ковру, но ковер этот бездыханный… из мертвой хвои, сложился
десятками лет.
Тип перебивающегося с"хлеба на квас"писателя и сложился в 60-х
годах. Прежде редкий писатель — даже и с крупным дарованием —
жил только на гонорар. Такие таланты, как Гончаров, Салтыков, были
десятки лет чиновниками.
— А ведь она по миру ходила! — вспоминает он. — Сам я посылал ее хлеба у людей просить, комиссия! Ей бы, дуре, еще
лет десяток прожить, а то, небось, думает, что я и взаправду такой. Мать пресвятая, да куда же к лешему я это еду? Теперь не лечить надо, а хоронить. Поворачивай!
То, что по этим суевериям
жили и
живут миллиарды людей, потому что даже и в искаженном виде они дают людям ответы на вопросы об истинном благе жизни, то, что учения эти не только разделяются, но служат основой мышления лучших людей всех веков, а что теории, признаваемые книжниками, разделяются только ими самими, всегда оспариваются и не
живут иногда и
десятков лет, и забываются так же быстро, как возникают, не смущает их нисколько.
Запоздалое лечение началось. Приведенный Марьей Петровной старичок лекарь оказался хотя и «из немцев», но очень простым и душевным человеком.
Живя в России уже несколько
десятков лет, он, видимо, усвоил себе русское добродушие, гораздо успешнее, нежели русский язык.
Далее она рассказала, как в течении двух
десятков лет она бродила по Сибири,
живя в услужении в городах и селах… Многое она пропускала, но Егор Никифоров понимал, на что она подчас решалась от безысходной нужды… Два последних
года она по
летам приходила на заимку Толстых и
жила в тайге, посещая могилу отца своего ребенка.
Определить его
года по оплывшему от беспробудного пьянства лицу, с потерявшими всякое человеческое выражение чертами и мутным, бесмысленным взглядом изжелто-серых глаз было затруднительно, и лишь появившаяся в редких определенного цвета волосах на голове и бороде седина и громадная лысина указывали, что он
прожил, по крайней мере, четыре
десятка лет.
— Слушаю-с. Долго ли, коротко ли, стал я ее от мужа сманивать к себе, значит, в холе
пожить. Согласилась. С мужем я на ста рублях поладил; паспорт выдал — переехала. С
год уж прошло, супруг не очинно нас беспокоил, иногда это в пьяном образе
десятку или синенькую сорвет — и ничего; только к концу прошлого
года стал он с меня эту самую контрибуцию уж очинно часто взыскивать; деньжищ я ему целую прорву переплатил-с, а окромя того скандалы-с.
Она стояла невдалеке от тайги, близ обширных, принадлежащих Петру Иннокентьевичу, приисков, а самая постройка дома, где за последние два
десятка лет почти безвыездно, кроме трех-четырех зимних месяцев,
жил семидесятилетний хозяин, отличалась городской архитектурой, дом был двухэтажный, с высоким бельведером и высился над остальными постройками и казармами для присковых рабочих, окруженный прекрасным садом, на высоком в этом месте берегу Енисея.
Обладая даром некоторой фантазии, неизменным объектом своих одиноких любовных вожделений я сделал ее, мою бывшую невесту, мою любовь, мою мечту и, если можно так выразиться,
жил с нею в честном браке все эти
десятки лет, пока совершенно естественно, с наступлением старости, не погасла во мне потребность в половом общении.
Со второю своею супругою Вишневский
прожил еще около двадцати
лет, наслаждаясь никогда не изменявшим ему здоровьем, и скончался, начав девятый
десяток. Всех
лет жизни его было восемьдесят два
года. Немощей старости или медленного, но постоянного умирания он тоже не испытывал, а когда пришел к нему его час, он сразу отпал, как отпадает от стебля мягко созревшая малина.
Деятельность эта практически представляется мне такою: человек из общества, желающий в тяжелый нынешний
год принять участие в общем бедствии, приезжает в одну из пострадавших от неурожая местностей и начинает там
жить,
проживая там на месте, в Мамадышском, Лукояновском, Ефремовском уездах в голодной деревне, те обычные
десятки тысяч, тысячи или сотни рублей, которые он
проживает ежегодно и посвящая свой досуг, употребляемый им в городах на увеселения, на ту деятельность на пользу голодного народа, какая ему будет по силам.