Неточные совпадения
Слова жены, подтвердившие его худшие сомнения, произвели
жестокую боль в
сердце Алексея Александровича. Боль эта была усилена еще тем странным чувством физической жалости к ней, которую произвели на него ее слезы. Но, оставшись один в карете, Алексей Александрович, к удивлению своему и радости, почувствовал совершенное освобождение и от этой жалости и от мучавших его в последнее время сомнений и страданий ревности.
И опять в воображении ее возникло вечно гнетущее ее материнское
сердце жестокое воспоминание смерти последнего, грудного мальчика, умершего крупом, его похороны, всеобщее равнодушие пред этим маленьким розовым гробиком и своя разрывающая
сердце одинокая боль пред бледным лобиком с вьющимися височками, пред раскрытым и удивленным ротиком, видневшимся из гроба в ту минуту, как его закрывали розовою крышечкой с галунным крестом.
И в одиночестве
жестокомСильнее страсть ее горит,
И об Онегине далеком
Ей
сердце громче говорит.
Она его не будет видеть;
Она должна в нем ненавидеть
Убийцу брата своего;
Поэт погиб… но уж его
Никто не помнит, уж другому
Его невеста отдалась.
Поэта память пронеслась,
Как дым по небу голубому,
О нем два
сердца, может быть,
Еще грустят… На что грустить?..
С левой стороны, на самом
сердце, было зловещее, большое, желтовато-черное пятно,
жестокий удар копытом.
Настали минуты всеобщей, торжественной тишины природы, те минуты, когда сильнее работает творческий ум, жарче кипят поэтические думы, когда в
сердце живее вспыхивает страсть или больнее ноет тоска, когда в
жестокой душе невозмутимее и сильнее зреет зерно преступной мысли, и когда… в Обломовке все почивают так крепко и покойно.
Я пустился домой; в моей душе был восторг. Все мелькало в уме, как вихрь, а
сердце было полно. Подъезжая к дому мамы, я вспомнил вдруг о Лизиной неблагодарности к Анне Андреевне, об ее
жестоком, чудовищном слове давеча, и у меня вдруг заныло за них всех
сердце! «Как у них у всех жестко на
сердце! Да и Лиза, что с ней?» — подумал я, став на крыльцо.
Я за ревность не обижусь, у меня у самой
сердце жестокое, я сама приревную.
— А и впрямь простила, — вдумчиво произнесла Грушенька. — Экое ведь подлое
сердце! За подлое
сердце мое! — схватила она вдруг со стола бокал, разом выпила, подняла его и с размаха бросила на пол. Бокал разбился и зазвенел. Какая-то
жестокая черточка мелькнула в ее улыбке.
Снегурочка, обманщица, живи,
Люби меня! Не призраком лежала
Снегурочка в объятиях горячих:
Тепла была; и чуял я у
сердца,
Как
сердце в ней дрожало человечье.
Любовь и страх в ее душе боролись.
От света дня бежать она молила.
Не слушал я мольбы — и предо мною
Как вешний снег растаяла она.
Снегурочка, обманщица не ты:
Обманут я богами; это шутка
Жестокая судьбы. Но если боги
Обманщики — не стоит жить на свете!
Ему сделалось жутко. Что-то неясное, но в высшей степени
жестокое промелькнуло в его голове и острою болью отозвалось в
сердце. Тем не менее, по мере того как ходьба утомляла его, путаница, царившая в голове, улеглась, и он немного успокоился.
Я стоял с книгой в руках, ошеломленный и потрясенный и этим замирающим криком девушки, и вспышкой гнева и отчаяния самого автора… Зачем же, зачем он написал это?.. Такое ужасное и такое
жестокое. Ведь он мог написать иначе… Но нет. Я почувствовал, что он не мог, что было именно так, и он только видит этот ужас, и сам так же потрясен, как и я… И вот, к замирающему крику бедной одинокой девочки присоединяется отчаяние, боль и гнев его собственного
сердца…
По временам, когда он заглядывал в сторону соседнего села, где жила
жестокая Марья, тоска начинала сосать его
сердце.
Чрез неделю после нашего в Москву приезда бывший мой господин влюбился в изрядную лицом девицу, но которая с красотою телесною соединяла скареднейшую душу и
сердце жестокое и суровое.
Мать ничего не знала о том, что обыкновенно происходит в народных училищах, и, конечно, ни за что на свете не подвергла бы моего
сердца такому
жестокому потрясению.
Я люблю отца, но ум человека живет независимо от
сердца и часто вмещает в себя мысли, оскорбляющие чувство, непонятные и
жестокие для него. И такие мысли, несмотря на то, что я стараюсь удалить их, приходят мне…
Нет, я никого не могу любить, кроме бога, ни в чем не могу найти утешения, кроме религии! Знаешь ли, иногда мне кажется, что у меня выросли крылья и что я лечу высоко-высоко над этим дурным миром! А между тем
сердце еще молодо… зачем оно молодо, друг мой? зачем
жестокий рок не разбил его, как разбил мою жизнь?
Город знал, что по его улицам в ненастной тьме дождливой ночи бродят люди, которым голодно и холодно, которые дрожат и мокнут; понимая, что в
сердцах этих людей должны рождаться
жестокие чувства, город насторожился и навстречу этим чувствам посылал свои угрозы.
Каждый новый шаг грозит, что коробка оборвется и осыплет его преступлениями. Хотя в столичных захолустьях существует множество ворожей, которые на гуще и на бобах всякую штуку развести могут, но такой ворожеи, которая наперед угадала бы: пройдет или не пройдет? — еще не народилось. Поэтому Ахбедный старается угадать сам. Работа изнурительная,
жестокая. Напуганное воображение говорит без обиняков:"Не пройдет!" — но в
сердце в это же время закипает робкая надежда:"А вдруг… пройдет!"
Конечно, Александров все еще продолжал уверять себя в том, что он до сих пор влюблен безнадежно в
жестокую и что молодое
сердце его разбито навсегда.
Образ Фомы, образованного и несчастного, в шутах у капризного и
жестокого барина, надрывал благородное
сердце дяди сожалением и негодованием.
Злые
сердцем, нищие духом,
жестокие, но безрассудные, они сознают только требования своего темперамента, но не могут выяснить ни объекта своих ненавистей, ни способов отмщения.
— Да… «Распадается великая Россия, творится в ней неподобное, совершается ужасное, подавлены люди скорбью бедности и нищеты, извращаются
сердца завистью, погибает терпеливый и кроткий человек русский, нарождается лютое жадностью бессердечное племя людей-волков, людей-хищников и
жестоких.
И вот явились передо мною вы,
сердце мое забилось сильней прежнего; но вы не были
жестокой красавицей, вы не оттолкнули меня, вы снизошли к несчастному страдальцу, вы согрели бедное
сердце взаимностью, и я счастлив, счастлив, бесконечно счастлив!
Но скучен мир однообразный
Сердцам, рожденным для войны,
И часто игры воли праздной
Игрой
жестокой смущены.
Нередко шашки грозно блещут
В безумной резвости пиров,
И в прах летят главы рабов,
И в радости младенцы плещут.
Друг весны, певец любезнейший,
Будь единой мне отрадою,
Уменьши тоску
жестокую,
Что снедает
сердце страстное.
— Да-с, нарушение долга, но что поделаешь? Ужасные времена, ужасные времена! Искренно страдаю, искренно боюсь, поверьте, нанести
жестокий удар вашему материнскому
сердцу… Но не прикажете ли воды, Елена Петровна?
Его одного любила всем своим пламенным и порочным
сердцем отвергнутая царица,
жестокая и сладострастная Астис.
Сверх того,
сердце… читателю уже известно, что
сердце Юлии не было свободно и принадлежало
жестокому, но все-таки интересному Бахтиарову.
Премудрая доказывает умом и опытами, что «излишно строгое наказание не удерживает людей от злодеяний; что умеренное, но продолжительное, действует на душу сильнее
жестокого, но маловременного; что законы исправительные и кроткие благотворнее строгих, искоренительных; что ужасная привычка к казни ожесточает
сердце и отнимает у Законодателя способы к исправлению нравов; что стыд должен быть главным его орудием; что не умеренность наказания, а совершенное упущение вины рождает дерзость и необузданность» (81–91).
Красавина. От любви. Еще хуже бывает. Любовь — ведь она
жестокая для
сердец. Нет ее ужасней. За неверность кровь проливают.
Было несомненно примечено, что если ночью срывается буря и арфа на башне гудит так, что звуки долетают через пруды и парки в деревню, то барин в ту ночь не спит и наутро встает мрачный и суровый и отдает какое-нибудь
жестокое приказание, приводившее в трепет
сердца всех его многочисленных рабов.
Кипит в нас быстро молодости кровь;
Хотел бы ты во что б ни стало доблесть
Свою скорее показать; но разум
Иного требует. Ты призван, сын,
Русийским царством править. Нам недаром
Величие дается. Отказаться
От многого должны мы. Обо мне
Со Ксенией вы вместе толковали —
В одном вы не ошиблись: неохотно
Ко строгости я прибегаю.
СердцеМеня склоняет милостивым быть.
Но если злая мне необходимость
Велит карать — я жалость подавляю
И не боюсь прослыть
жестоким.
Он изменил!.. Но кто с тобою,
Грузинка, равен красотою?
Вокруг лилейного чела
Ты косу дважды обвила;
Твои пленительные очи
Яснее дня, чернее ночи;
Чей голос выразит сильней
Порывы пламенных желаний?
Чей страстный поцелуй живей
Твоих язвительных лобзаний?
Как
сердце, полное тобой,
Забьется для красы чужой?
Но, равнодушный и
жестокий,
Гирей презрел твои красы
И ночи хладные часы
Проводит мрачный, одинокий
С тех пор, как польская княжна
В его гарем заключена.
— Побежит теперь и всем скажет о
жестоком твоём
сердце — отец у тебя помирает, а ты — ешь!
Какое одушевление придают они природе, только что просыпающейся к жизни после
жестокой, продолжительной зимы, когда почти нет еще ни зеленой травы, ни листьев, когда вид голых деревьев и увядшей прошлогодней осенней растительности был бы очень печален, если б благодатное тепло и мысль, что скоро все зазеленеет, зацветет, что жизненные соки уже текут из корней вверх по стволам и ветвям древесным, что ростки молодых трав и растений уже пробиваются из согретой влажной земли, — не успокоивала, не веселила
сердца человеческого.
Когда вспыхнула в Варшаве революция 1830 года, русский народ не обнаружил ни малейшей вражды против ослушников воли царской. Молодежь всем
сердцем сочувствовала полякам. Я помню, с каким нетерпением ждали мы известия из Варшавы; мы плакали, как дети, при вести о поминках, справленных в столице Польши по нашим петербургским мученикам. Сочувствие к полякам подвергало нас
жестоким наказаниям; поневоле надобно было скрывать его в
сердце и молчать.
Но хмурился недовольно Меркулов; в могучих и широких звуках он слышал голос холодной и
жестокой меди, и не было в них того, что так нужно было его долго ждавшему, ненасытно жаждавшему
сердцу.
Ага! Луизе дурно; в ней, я думал,
По языку судя, мужское
сердце.
Но так-то — нежного слабей
жестокий,
И страх живет в душе, страстьми томимой!
Брось, Мери, ей воды в лицо. Ей лучше.
О далекой родине он пел; о ее глухих страданиях, о слезах осиротевших матерей и жен; он молил ее, далекую родину, взять его, маленького Райко, и схоронить у себя и дать ему счастье поцеловать перед смертью ту землю, на которой он родился; о
жестокой мести врагам он пел; о любви и сострадании к побежденным братьям, о сербе Боиовиче, у которого на горле широкая черная рана, о том, как болит
сердце у него, маленького Райко, разлученного с матерью-родиной, несчастной, страдающей родиной.
— Неужто же ты, Лара, будешь смотреть спокойно, как меня, твоего брата, повезут в острог? Пожалей же меня наконец, — приставал он, — не губи меня вдосталь: ведь я и так всю мою жизнь провел бог знает как, то в тюрьме, то в ссылке за политику, а потом очутился в таких
жестоких комбинациях, что от женского вопроса у меня весь мозг высох и уже
сердце перестает биться. Еще одна какая-нибудь напасть, и я лишусь рассудка и, может быть, стану такое что-нибудь делать, что тебе будет совестно и страшно.
Нет минуты, чтобы раскаяние не щемило его
сердце, —
жестокое раскаяние в том, что он способствовал побегу Милицы на войну.
— У короля нет
сердца! Наш король — бессердечный,
жестокий король! — послышались отчаянные возгласы из толпы тех, которым удалось спастись.
— Бедный король, — говорил Иван, — он не знает своей жестокости, потому что у него нет
сердца. Во что бы то ни стало ему надо достать
сердце! И я, старый солдат Иван, достану его ему. У меня остается целая ночь, и в эту ночь я должен во что бы то ни стало сделать добрым и кротким моего
жестокого короля.
Хрущов. Да, не сумасшедшие те, которые под ученостью прячут свое
жестокое, каменное
сердце и свое бездушие выдают за глубокую мудрость! Не сумасшедшие те, которые выходят за стариков замуж только для того, чтобы у всех на глазах обманывать их, чтобы покупать себе модные, щегольские платья на деньги, вырученные от порубки лесов!
1-й молодой человек.
Жестокая! Чугунное
сердце!
— Я и с тобою не хотел бы говорить о ней: во-первых, опасаясь уязвить твое
сердце каким-нибудь
жестоким словом; во-вторых, занимаюсь единственно мирскими, государственными делами России, не толкуя церковного учения, которое есть дело нашего богомольца митрополита.
Получив последнее письмо княжны, обрекавшее его на годичный искус, он с болью в
сердце подчинился этому
жестокому решению.
Ваше храброе
сердце в
жестоком булате заковано
И в буйстве закалено!
— Не служба, а жизнь. Кто не знает графа, этого
жестокого и жесткого человека, у которого нет
сердца, который не оценивает трудов своих подчиненных, не уважает даже человеческих их прав, — с горячностью произнес Петр Валерианович, почти до слова повторяя все то, что он несколько дней тому назад говорил своей матери.
Окутанный снегами, он и в
жестокий мороз отворяет свое дорогое окошечко и через него любуется светом божиим, ночным небом, усыпанным очами ангелов, глазеет на мимоходящих и едущих, слушает сплетни соседей, прислушивается с каким-то умилительным соучастием к скрипучему оттиску шагов запоздалого путника по зимней дороге, к далекому, замирающему в снежной пустыне звону колокольчика — звукам, имеющим грустную прелесть для
сердца русского.