Неточные совпадения
Индейкам и курам не
было числа; промеж них расхаживал петух мерными шагами, потряхивая гребнем и поворачивая голову набок, как будто к чему-то прислушиваясь; свинья с семейством очутилась тут же; тут же, разгребая кучу сора, съела она мимоходом цыпленка и, не замечая этого, продолжала уписывать арбузные корки своим порядком.
Ужинали миролюбиво, восхищаясь вкусом сига и огромной
индейки, сравнивали гастрономические богатства Милютиных лавок с богатствами Охотного ряда, и все, кроме Ореховой, согласились, что в Москве
едят лучше, разнообразней. Краснов, сидя против Ногайцева, начал
было говорить о том, что непрерывный рост разума людей расширяет их вкус к земным благам и тем самым увеличивает количество страданий, отнюдь не способствуя углублению смысла бытия.
— Все
есть: как не
быть! целый ужин! Без вас не хотели кушать, мало кушали. Заливные стерляди
есть,
индейка, я все убрала на ледник…
Марк в самом деле
был голоден: в пять, шесть приемов ножом и вилкой стерлядей как не бывало; но и Райский не отставал от него. Марина пришла убрать и унесла остов
индейки.
Накануне он с утра поехал с Полежаевым, который тогда
был с своим полком в Москве, — делать покупки, накупил чашек и даже самовар, разных ненужных вещей и, наконец, вина и съестных припасов, то
есть пастетов, фаршированных
индеек и прочего.
Вот я тебя, старая псовка, за
индейками ходить пошлю, так ты и
будешь знать, как барское добро гноить!
— Это ты подлянке индюшек-то послать собралась? — негодовала матушка на ключницу, видя приготовленных к отправке в сенях пару или две замороженных
индеек, —
будет с нее, и старыми курами прорву себе заткнет.
— Хорошо, я с тобой справлюсь! — наконец изрекает барыня. — Иди с моих глаз долой! А с тобой, — обращается она к Марфе, — расправа короткая! Сейчас же сбирайся на скотную,
индеек пасти! Там тебе вольготнее
будет с именинниками винцо распивать…
Входил гость, за ним прибывал другой, и никогда не случалось, чтобы кому-нибудь чего-нибудь недостало. Всего
было вдоволь:
индейка так
индейка, гусь так гусь. Кушайте на здоровье, а ежели мало, так и цыпленочка можно велеть зажарить. В четверть часа готов
будет. Не то что в Малиновце, где один гусиный полоток на всю семью мелкими кусочками изрежут, да еще норовят, как бы и на другой день осталось.
Тут Иван Иванович совершенно обиделся, замолчал и принялся убирать
индейку, несмотря на то что она не так
была жирна, как те, на которые противно смотреть.
— А
индейка со сливами
была? — спросила тетушка, потому что сама
была большая искусница приготовлять это блюдо.
—
Была и
индейка!.. Весьма красивые барышни, сестрицы Григория Григорьевича, особенно белокурая!
Кто же
будет откармливать
индеек?
И прежде крестьянская птица
была тоща и хила, и нынче она тоща и хила; разведением же настоящей, сильной и здоровой птицы занимался исключительно помещик, у которого
были и надлежащие приспособления, чтоб сделать
индейку жирною, пухлою, белою.
Прежде, когда русская политическая экономия
была в заведовании помещиков, каких
индеек выкармливали — подумать страшно!
Женский инстинкт и сердце матери говорили ей, что не пища главная причина задумчивости Александра. Она стала искусно выведывать намеками, стороной, но Александр не понимал этих намеков и молчал. Так прошли недели две-три. Поросят, цыплят и
индеек пошло на Антона Иваныча множество, а Александр все
был задумчив, худ, и волосы не росли.
— Убирайте со стола: господа не
будут кушать. К вечеру приготовьте другого поросенка… или нет ли
индейки? Александр Федорыч любит
индейку; он, чай, проголодается. А теперь принесите-ка мне посвежее сенца в светелку: я вздохну часок-другой; там к чаю разбудите. Коли чуть там Александр Федорыч зашевелится, так того… растолкайте меня.
Кроме того, она держала кур с беспощадно остриженными крыльями, чтобы они не залетали в садик, держала несколько
индеек, петух которых постоянно расхаживал у нее на дворе с налитыми кровью балаболками над носом, и, наконец, в дальнем хлевушке провизгивал по временам юный поросенок, купленный Миропою Дмитриевною для домашнего откорма в последнее воскресенье недели православия, — вообще, надобно отдать честь Миропе Дмитриевне, она
была опытная, расчетливая и умная хозяйка.
— Не кушайте так много, — у нас голод! — шепнул он ей, когда Сусанна Николаевна взяла
было, кажется, весьма небольшой кусок
индейки.
— Да ту же пенсию вашу всю
будут брать себе! — пугала его Миропа Дмитриевна и, по своей ловкости и хитрости (недаром она
была малороссиянка), неизвестно до чего бы довела настоящую беседу; но в это время в квартире Рыжовых замелькал огонек, как бы перебегали со свечками из одной комнаты в другую, что очень заметно
было при довольно значительной темноте ночи и при полнейшем спокойствии, царствовавшем на дворе дома: куры и
индейки все сидели уж по своим хлевушкам, и только майские жуки, в сообществе разноцветных бабочек, кружились в воздухе и все больше около огня куримой майором трубки, да еще чей-то белый кот лукаво и осторожно пробирался по крыше дома к слуховому окну.
Оттуда прошел дедушка с своей ученицей на птичный двор; там всё нашел в отличном порядке; гусей, уток,
индеек и кур
было великое множество, и за всем смотрела одна пожилая баба с внучкой.
Каретные ваши, сак, шкатулка
были принесены, и за всеми тяжестями явился наконец Григорий Ермолаевич, камердинер Бельтова, с последними остатками путевых снадобий — с кисетом, с неполною бутылкой бордо, с остатками фаршированной
индейки; разложив все принесенное по столам и стульям, камердинер отправился
выпить водки в буфет, уверяя буфетчика, что он в Париже привык, по окончании всякого дела,
выпивать большой птивер [рюмку (от фр. petit verre).] (так, как в России начинают тем же самым все дела).
— Знаю это я-с! — подхватил Елпидифор Мартыныч. — Сколько раз сама мне говорила: «Как у Христа за пазухой, говорит, живу; кроме откормленных
индеек и кондитерской телятины ничего не
ем…» А все еще недовольна тем: дерзкая этакая женщина, нахальная… неглупая, но уж, ух, какая бедовая!
Ольга. За ужином
будет жареная
индейка и сладкий пирог с яблоками. Слава богу, сегодня целый день я дома, вечером — дома… Господа, вечером приходите.
Он, бывало, прежде всего зайдет в конюшню посмотреть,
ест ли кобылка сено (у Ивана Ивановича кобылка саврасая, с лысинкой на лбу; хорошая очень лошадка); потом покормит
индеек и поросенков из своих рук и тогда уже идет в покои, где или делает деревянную посуду (он очень искусно, не хуже токаря, умеет выделывать разные вещи из дерева), или читает книжку, печатанную у Любия Гария и Попова (названия ее Иван Иванович не помнит, потому что девка уже очень давно оторвала верхнюю часть заглавного листка, забавляя дитя), или же отдыхает под навесом.
Ничего не упомяну ни о мнишках в сметане, ни об утрибке, [Утрибка — кушанье из потрохов.] которую подавали к борщу, ни об
индейке с сливами и изюмом, ни о том кушанье, которое очень походило видом на сапоги, намоченные в квасе, ни о том соусе, который
есть лебединая песнь старинного повара, — о том соусе, который подавался обхваченный весь винным пламенем, что очень забавляло и вместе пугало дам.
Самые большие, достигающие величины крупной
индейки, называются гусятниками, потому что берут, то
есть ловят, диких гусей.
Отец Андроник
был вдов и жил как старый холостяк, окружив себя всевозможными животными:
индейками, курами, овцами, собаками, лошадьми; за хозяйством у него присматривала какая-то таинственная дальняя родственница, довольно молодая бабенка Евгеша, ходившая в темных платьях и в темных платочках, как монастырская послушница.
Пан полковник, хотя кушал
индейку, начиненную сарацинским пшеном с изюмом, до того прельстился нашим пением, что, забыв, что он за столом, начал нам подтягивать басом, довольно приятно, хотя за жеванием не разводил губ, причем
был погружен в глубокие мысли, чаятельно вспомнил свои молодые лета, учение в школе и таковое же пение.
Вот на таких-то обедах, посидевши я голодным, совсем
было исчах и решился поддержать силы и здоровье своим произведением. Заказал в этом чудном Лондоне, где я, по необходимости, квартировал, свои собственные блюда: борщ с молодою
индейкою, поросенок в хрену, сладкое, утку с рыжиками, гуся жареного с капустою и вареники. Только вообразите же! глупый кухарь отказался готовить, что у него таких продуктов нет, а о варениках он и понятия не имел.
Михевна. Чего испугалась? Сама не знает, чего. Ну, вот и мы скоро заживем по-людски… А то всех стыдимся, от людей прячемся; только и свету в глазах, что Вадим Григорьич… Что хорошего? А насчет
индеек я секрет знаю: я цыплят выхожу, всех выхожу. Главная причина, когда они
будут оперяться…
Анна Акимовна
была голодна, так как с самого утра ничего не
ела. Ей налили какой-то очень горькой настойки, она
выпила и закусила солониной с горчицей и нашла, что это необыкновенно вкусно. Потом нижняя Маша подала
индейку, моченые яблоки и крыжовник. И это тоже понравилось. Но только одно
было неприятно: от изразцовой печки веяло жаром,
было душно, и у всех разгорелись щеки. После ужина убрали со стола скатерть и поставили тарелки с мятными пряниками, орехами и изюмом.
Из подвального этажа, где
была кухня, в открытое окно слышно
было, как там спешили, как стучали ножами, как хлопали дверью на блоке; пахло жареной
индейкой и маринованными вишнями.
Он
был врагом трудов полезных,
Трибун тамбовских удальцов,
Гроза всех матушек уездных
И воспитатель их сынков.
Его краплёные колоды
Не раз невинные доходы
С
индеек, масла и овса
Вдруг пожирали в полчаса.
Губернский врач, судья, исправник —
Таков его всегдашний круг;
Последний
был делец и друг,
И за столом такой забавник,
Что казначейша иногда
Сгорит, бывало, от стыда.
Ваничка. Нет, какое-с! Он все так прокуратит. Как приехали мы в первый-то день-с, так притворился, что умирает… Меня маменька даже за попом
было послала, я прихожу назад, а дедушка сидит да
ест; целую почесть
индейку оплел… Я
было, Надежда Ивановна, вам уток настрелял, да проклятые собаки и сожрали их. У нас ведь их никогда не кормят, все, чтоб сами промышляли, — вот они этак и промышляют.
Однажды после обеда Лев Степанович, употребивши довольно рассольника с потрохами, жирной
индейки и разных сдобных и слоеных пирожков и смочив все это кислыми щами, перешел в гостиную закусить обед арбузом и
выпить княжевишной наливки.
Вечерние и ночные работы
были им оставлены, а к концу июня, когда тайный советник научился
есть матушкины
индейки и компоты,
были брошены и дневные занятия.
— Не пойму я братца! — жаловалась на него матушка. — Каждый день нарочно для него режем
индейку и голубей, сама своими руками делаю компот, а он скушает тарелочку бульону да кусочек мясца с палец и идет из-за стола. Стану умолять его, чтоб
ел, он воротится к столу и
выпьет молочка. А что в нем, в молоке-то? Те же помои! Умрешь от такой еды… Начнешь его уговаривать, а он только смеется да шутит… Нет, не нравятся ему, голубчику, наши кушанья!
— Да что сготовить? — с расстановкой стала говорить Никитишна. — Буженины косяк да стерлядок разварим,
индейку жареную, и
будет с них.
— Важную я вчера у Голопесова
индейку ел! — вздохнул помощник исправника Пружина-Пружинский. — Между прочим… вы
были, господа, когда-нибудь в Варшаве? Там этак делают… Берут карасей обыкновенных, еще живых… животрепещущих, и в молоко… День в молоке они, сволочи, поплавают, и потом как их в сметане на скворчащей сковороде изжарят, так потом, братец ты мой, не надо твоих ананасов! Ей-богу… Особливо, ежели рюмку
выпьешь, другую.
Ешь и не чувствуешь… в каком-то забытьи… от аромата одного умрешь!..
В корзине
была целая
индейка, пулярка, пирог с маком, сдобные коржики, домашние булочки, целый пакет смокв и мешок вкусных домашних тянучек собственного изготовления мамы.
— Да, вероятно, это вкусно, — сказал прокурор, грустно улыбаясь. —
Индейку, пожалуй, я
ел бы.
Молитвенная хата, занятая под старца Малафея, до настоящего найма имела другие назначения: она
была когда-то банею, потом птичною, «индеечной — разводкою», то
есть в ней сиживали на гнездах индейки-наседки, а теперь, наконец, в ней поселился святой муж и учредилась «моленна», в знак чего над притолками ее дощатых сеней и утвержден
был медный «корсунчик».
Дом состоял из двух половин; в одной
была «зала» и рядом с ней спальня старика Жмухина — комнаты душные, с низкими потолками и со множеством мух и ос, а в другой
была кухня, в которой стряпали, стирали, кормили работников; здесь же под скамьями сидели на яйцах гусыни и
индейки, и здесь же находились постели Любови Осиповны и ее обоих сыновей.
В сущности, Василий Иванович
был добрый барин, но не терпел и строго взыскивал за обман. Бывало, сойдет с крыльца и станет у притолоки, возле деревянного солдата. На барском дворе у крыльца стоял деревянный раскрашенный солдат с громадными усищами и выпученными глазами. Станет Василий Иванович возле солдата и смотрит, что делается во дворе. Глядит, идет какой дворовой, выпросил у ключника гуся или
индейку.
Интересно, сколько какой провизии для этой свиты
было положено поставить каждому старшине: «Вина воложского два ведра, крымского — 2, яловиц — 2, телят — 2, волухов — 10, ягнят — 8, каплунов — 10, курчат — 50,
индеек — 4, гусей — 7, уток — 20, масла — 1 пуд, ветчины — 4 окорока, муки пшеничной — 1 четв., муки ситной — 2 четв., грибов — 500, патоки — 15 фунт., водки двойной — 10 ведер, круп гречневых — 3 четверика, пшена — три тоже, сала полпуда».