Неточные совпадения
— Когда найдено было электричество, — быстро перебил Левин, — то было только открыто явление, и неизвестно было, откуда оно происходит и что оно производит, и века прошли прежде, чем подумали о приложении его. Спириты же, напротив, начали с того, что столики им пишут и
духи к ним
приходят, а потом уже стали говорить, что это есть сила неизвестная.
Здесь в деревне, с детьми и с симпатичною ему Дарьей Александровной, Левин
пришел в то, часто находившее на него, детски веселое расположение
духа, которое Дарья Александровна особенно любила в нем. Бегая с детьми, он учил их гимнастике, смешил мисс Гуль своим дурным английским языком и рассказывал Дарье Александровне свои занятия в деревне.
Сергей Иванович внимательно слушал, расспрашивал и, возбуждаемый новым слушателем, разговорился и высказал несколько метких и веских замечаний, почтительно оцененных молодым доктором, и
пришел в свое, знакомое брату, оживленное состояние
духа, в которое он обыкновенно
приходил после блестящего и оживленного разговора.
Чудная, однако же, вещь: на другой день, когда подали Чичикову лошадей и вскочил он в коляску с легкостью почти военного человека, одетый в новый фрак, белый галстук и жилет, и покатился свидетельствовать почтение генералу, Тентетников
пришел в такое волненье
духа, какого давно не испытывал.
«Не спится, няня: здесь так душно!
Открой окно да сядь ко мне». —
«Что, Таня, что с тобой?» — «Мне скучно,
Поговорим о старине». —
«О чем же, Таня? Я, бывало,
Хранила в памяти не мало
Старинных былей, небылиц
Про злых
духов и про девиц;
А нынче всё мне тёмно, Таня:
Что знала, то забыла. Да,
Пришла худая череда!
Зашибло…» — «Расскажи мне, няня,
Про ваши старые года:
Была ты влюблена тогда...
«Мария же,
пришедши туда, где был Иисус, и увидев его, пала к ногам его; и сказала ему: господи! если бы ты был здесь, не умер бы брат мой. Иисус, когда увидел ее плачущую и пришедших с нею иудеев плачущих, сам восскорбел
духом и возмутился. И сказал: где вы положили его? Говорят ему: господи! поди и посмотри. Иисус прослезился. Тогда иудеи говорили: смотри, как он любил его. А некоторые из них сказали: не мог ли сей, отверзший очи слепому, сделать, чтоб и этот не умер?»
— Очень хорошо-с, — проговорил он. — Дальнейших объяснений не нужно. Вам
пришла фантазия испытать на мне свой рыцарский
дух. Я бы мог отказать вам в этом удовольствии, да уж куда ни шло!
Она уже явно ревновала его к Сомовой и, когда он
приходил к ней, угощала его чаем не в столовой, куда могла явиться нахлебница, а в своей уютненькой комнате, как бы нарочито приспособленной для рассказов в
духе Мопассана.
У ней даже доставало
духа сделать веселое лицо, когда Обломов объявлял ей, что завтра к нему
придут обедать Тарантьев, Алексеев или Иван Герасимович. Обед являлся вкусный и чисто поданный. Она не срамила хозяина. Но скольких волнений, беготни, упрашиванья по лавочкам, потом бессонницы, даже слез стоили ей эти заботы!
Она мучилась и задумывалась, как она выйдет из этого положения, и не видала никакой цели, конца. Впереди был только страх его разочарования и вечной разлуки. Иногда
приходило ей в голову открыть ему все, чтоб кончить разом и свою и его борьбу, да
дух захватывало, лишь только она задумает это. Ей было стыдно, больно.
Пришла в голову Райскому другая царица скорби, великая русская Марфа, скованная, истерзанная московскими орлами, но сохранившая в тюрьме свое величие и могущество скорби по погибшей славе Новгорода, покорная телом, но не
духом, и умирающая все посадницей, все противницей Москвы и как будто распорядительницей судеб вольного города.
От этого сознания творческой работы внутри себя и теперь пропадала у него из памяти страстная, язвительная Вера, а если
приходила, то затем только, чтоб он с мольбой звал ее туда же, на эту работу тайного
духа, показать ей священный огонь внутри себя и пробудить его в ней, и умолять беречь, лелеять, питать его в себе самой.
И никому из присутствующих, начиная с священника и смотрителя и кончая Масловой, не
приходило в голову, что тот самый Иисус, имя которого со свистом такое бесчисленное число раз повторял священник, всякими странными словами восхваляя его, запретил именно всё то, что делалось здесь; запретил не только такое бессмысленное многоглаголание и кощунственное волхвование священников-учителей над хлебом и вином, но самым определенным образом запретил одним людям называть учителями других людей, запретил молитвы в храмах, а велел молиться каждому в уединении, запретил самые храмы, сказав, что
пришел разрушить их, и что молиться надо не в храмах, а в
духе и истине; главное же, запретил не только судить людей и держать их в заточении, мучать, позорить, казнить, как это делалось здесь, а запретил всякое насилие над людьми, сказав, что он
пришел выпустить плененных на свободу.
В этом скверном расположении
духа, которое переживал Привалов, только первое письмо Веревкина, которое он
прислал из Петербурга, несколько утешило его.
Василий Назарыч, обращавшийся в пестрой семье золотопромышленников, насмотрелся на всяких людей и
пришел к тому убеждению, что воспитывать детей в
духе исключительности раскольничьих преданий немыслимо.
Вырождается и
приходит к концу какое-то темное начало в русской стихии, которая вечно грозила погромом ценностей, угашением
духа.
Нельзя отрицать, что в Германии было много
духа, и Германия же
пришла к самым совершенным образцам механизации и машинизации.
О, ты понял тогда, что, сделав лишь шаг, лишь движение броситься вниз, ты тотчас бы и искусил Господа, и веру в него всю потерял, и разбился бы о землю, которую спасать
пришел, и возрадовался бы умный
дух, искушавший тебя.
Пришел в трактир он в сквернейшем расположении
духа и тотчас же начал партию. Партия развеселила его. Сыграл другую и вдруг заговорил с одним из партнеров о том, что у Дмитрия Карамазова опять деньги появились, тысяч до трех, сам видел, и что он опять укатил кутить в Мокрое с Грушенькой. Это было принято почти с неожиданным любопытством слушателями. И все они заговорили не смеясь, а как-то странно серьезно. Даже игру перервали.
— Вы не можете видеть женщину без того, чтобы не
прийти в дурное расположение
духа? Однако вы не мастер говорить комплименты.
— Она заметила, что я не люблю быть в дурном расположении
духа, и шепнула мне такую их тайну, что я не могу видеть женщину без того, чтобы не
прийти в дурное расположение, — и потому я избегаю женщин.
Но он действительно держал себя так, как, по мнению Марьи Алексевны, мог держать себя только человек в ее собственном роде; ведь он молодой, бойкий человек, не запускал глаз за корсет очень хорошенькой девушки, не таскался за нею по следам, играл с Марьею Алексевною в карты без отговорок, не отзывался, что «лучше я посижу с Верою Павловною», рассуждал о вещах в
духе, который казался Марье Алексевне ее собственным
духом; подобно ей, он говорил, что все на свете делается для выгоды, что, когда плут плутует, нечего тут
приходить в азарт и вопиять о принципах чести, которые следовало бы соблюдать этому плуту, что и сам плут вовсе не напрасно плут, а таким ему и надобно быть по его обстоятельствам, что не быть ему плутом, — не говоря уж о том, что это невозможно, — было бы нелепо, просто сказать глупо с его стороны.
Я
пришел домой совсем в другом настроении
духа, чем накануне.
Через день утром она
прислала за мной. Я застал у нее несколько человек гостей. Она была повязана белым батистовым платком вместо чепчика, это обыкновенно было признаком, что она не в
духе, щурила глаза и не обращала почти никакого внимания на тайных советников и явных генералов, приходивших свидетельствовать свое почтение.
Очень может быть, что я далеко переценил его, что в этих едва обозначенных очерках схоронено так много только для меня одного; может, я гораздо больше читаю, чем написано; сказанное будит во мне сны, служит иероглифом, к которому у меня есть ключ. Может, я один слышу, как под этими строками бьются
духи… может, но оттого книга эта мне не меньше дорога. Она долго заменяла мне и людей и утраченное.
Пришло время и с нею расстаться.
Я не еду из Лондона. Некуда и незачем… Сюда прибило и бросило волнами, так безжалостно ломавшими, крутившими меня и все мне близкое… Здесь и приостановлюсь, чтоб перевести
дух и сколько-нибудь
прийти в себя.
— Что же это значит? Пользуясь тем, что я в тюрьме, вы спите там, в редакции. Нет, господа, эдак я откажусь от всякого участия и напечатаю мой отказ, я не хочу, чтоб мое имя таскали в грязи, у вас надобно стоять за спиной, смотреть за каждой строкой. Публика принимает это за мой журнал, нет, этому надобно положить конец. Завтра я
пришлю статью, чтоб загладить дурное действие вашего маранья, и покажу, как я разумею
дух, в котором должен быть наш орган.
Старик, очевидно, в
духе и собирается покалякать о том, о сем, а больше ни о чем. Но Анну Павловну так и подмывает уйти. Она не любит празднословия мужа, да ей и некогда. Того гляди, староста
придет, надо доклад принять, на завтра распоряжение сделать. Поэтому она сидит как на иголках и в ту минуту, как Василий Порфирыч произносит...
— Бумажка от губернатора
пришла. Мудреная. Спрашивает, какой у нас
дух в уезде.
Но ему некогда глядеть, смотрит ли кто в окошко или нет. Он
пришел пасмурен, не в
духе, сдернул со стола скатерть — и вдруг по всей комнате тихо разлился прозрачно-голубой свет. Только не смешавшиеся волны прежнего бледно-золотого переливались, ныряли, словно в голубом море, и тянулись слоями, будто на мраморе. Тут поставил он на стол горшок и начал кидать в него какие-то травы.
Я окончательно
пришел к осознанию той истины, что
дух есть свобода и революция, материя же есть необходимость и реакция, и она сообщает реакционный характер самим революциям.
В особенно погожие дни являются горожане и горожанки. Порой
приходит с сестрой и матерью она, кумир многих сердец, усиленно бьющихся под серыми шинелями. В том числе — увы! — и моего бедного современника… Ей взапуски подают кресло. Счастливейший выхватывает кресло из толпы соперников… Усиленный бег, визг полозьев, морозный ветер с легким запахом
духов, а впереди головка, уткнувшаяся в муфту от мороза и от страха… Огромный пруд кажется таким маленьким и тесным… Вот уже берег…
Духа,
пришел к вере, что Россия скажет новое слово миру.
Философия должна быть свободной, должна искать истину, но именно свободная философия, философия свободы
приходит к тому, что лишь религиозно, лишь жизни цельного
духа дается истина и бытие.
За этими стихами следовали ругательства на Рагдель и на тех, кто ею восхищался, обнаруживая тем
дух рабского, слепого подражанъя. Пусть она и талант, пусть гений, — восклицал автор стихотворения, — «но нам не ко двору
пришло ее искусство!» Нам, говорит, нужна правда, не в пример другим. И при сей верной оказии стихотворный критик ругал Европу и Америку и хвалил Русь в следующих поэтических выражениях...
Нина Александровна укорительно глянула на генерала и пытливо на князя, но не сказала ни слова. Князь отправился за нею; но только что они
пришли в гостиную и сели, а Нина Александровна только что начала очень торопливо и вполголоса что-то сообщать князю, как генерал вдруг пожаловал сам в гостиную. Нина Александровна тотчас замолчала и с видимою досадой нагнулась к своему вязанью. Генерал, может быть, и заметил эту досаду, но продолжал быть в превосходнейшем настроении
духа.
Тишка во весь
дух слетал за попом Сергеем, который и
пришел в господский дом через полчаса, одетый в новую люстриновую рясу.
С лишним месяц, как я переселился к Ивашеву, — хозяева мои необыкновенно добры ко мне, сколько возможно успокаивают меня; я совершенно без забот насчет житейских ежедневных нужд, но все не в своей тарелке; занятия не
приходят в порядок; задумываюсь без мысли и не могу поймать прежнего моего веселого расположения
духа.
— Ну, теперь — гэть бегом!.. Живо! Чтобы
духу вашего не было! А другой раз
придете, так и вовсе не пустю. Тоже — умницы! Дали старому псу на водку, — вот и околел.
Хотя это изречение, не раз и впоследствии поддерживавшее твердость моего
духа, несколько утешило меня, но именно то обстоятельство, что мне
прислали не один хлеб и воду, а весь обед, даже и пирожное розанчики, заставило меня сильно призадуматься.
— Не изменю-с! И как же изменить ее, — продолжал Иван Кононов с некоторою уже усмешкою, — коли я, извините меня на том, вашего духовенства видеть не могу с
духом спокойным; кто хошь, кажется,
приди ко мне в дом, — калмык ли, татарин ли, — всех приму, а священников ваших не принимаю, за что самое они и шлют на меня доносы-то!
Павел
пришел в свой номер в весьма миротворном расположении
духа. Ванька его встретил также веселый; он очень уж был рад, что они переехали от Макара Григорьева, которого он сразу же стал ненавидеть и бояться.
— Чтобы скрытнее жить… Не любят они, как наш русский-то
дух узнает про них и
приходит к ним.
— Помилуй! — говорит. — Да я затем и веду страшные разговоры, чтоб падший
дух в себе подкрепить! Но знаешь, что иногда
приходит мне на мысль? — прибавил он печально, — что в этих горах, в виду этой суровой природы, мне суждено испустить многомятежный мой
дух!
Отец мой каждый день выезжал верхом; у него была славная рыже-чалая английская лошадь, с длинной тонкой шеей и длинными ногами, неутомимая и злая. Ее звали Электрик. Кроме отца, на ней никто ездить не мог. Однажды он
пришел ко мне в добром расположении
духа, чего с ним давно не бывало; он собирался выехать и уже надел шпоры. Я стал просить его взять меня с собою.
При виде смирения Раисы Павловны в Луше поднялась вся старая накипевшая злость, и она совсем позабыла о том, что думала еще вечером о той же Раисе Павловне.
Духа примирения не осталось и следа, а его сменило желание наплевать в размалеванное лицо этой старухе, которая
пришла сюда с новой ложью в голове и на языке. Луша не верила ни одному слову Раисы Павловны, потому что мозг этой старой интриганки был насквозь пропитан той ложью, которая начинает верить сама себе. Что ей нужно? зачем она
пришла сюда?
Когда он
приходил к нему в гости, то почти всегда имел какой-то озабоченный, робкий вид, вероятно от неизвестности, как-то его примет сын, обыкновенно долго не решался войти, и если я тут случалась, так он меня минут двадцать, бывало, расспрашивал — что, каков Петенька? здоров ли он? в каком именно расположении
духа и не занимается ли чем-нибудь важным?
Догадалася тогда Пахомовна, что
пришла она в место недоброе; изымал ее сам злой
дух сатана со своими проклятыми деймонами; помутился у нее свет в очах, и дыханьице в груди замерло, подломилися ноги скорые, опустилися руки белые.
Бывали у меня, конечно, происшествия, бывали неприятности — ну, бывали! что ж из этого! разве следует от этого унывать
духом,
приходить в отчаяние?
Доложили ему, что я
пришел, он меня вспомнил и велел меня еще раз дома высечь и чтобы я к батюшке, к отцу Илье, на
дух шел.