Неточные совпадения
Манере Туробоева говорить Клим завидовал почти до ненависти к нему. Туробоев называл идеи «девицами
духовного сословия», утверждал, что «гуманитарные идеи требуют чувства веры значительно больше, чем церковные, потому что гуманизм есть испорченная религия». Самгин огорчался: почему он не умеет так легко толковать прочитанные
книги?
—
Книги им даются и
духовного содержания и журналы старые.
— Я читал эту
книгу, на которую вы возражали, — обратился он к Ивану Федоровичу, — и удивлен был словами
духовного лица, что «церковь есть царство не от мира сего».
— О любопытнейшей их статье толкуем, — произнес иеромонах Иосиф, библиотекарь, обращаясь к старцу и указывая на Ивана Федоровича. — Нового много выводят, да, кажется, идея-то о двух концах. По поводу вопроса о церковно-общественном суде и обширности его права ответили журнальною статьею одному
духовному лицу, написавшему о вопросе сем целую
книгу…
Но главное в
книге не это, главное — самопознание, познание собственного духа и
духовных исканий.
Последняя
книга очень крайняя, и это соответствует крайности моей мысли и острой конфликтности моего
духовного типа.
Более всего меня отталкивали
книги епископа Феофана Затворника, самого популярного у нас
духовного писателя.
В этом кружке были В.А. Кожевников, друг Н. Федорова и автор главной
книги о нем, человек необъятной учености, Ф.Д. Самарин, Б. Мансуров, осколки старого славянофильства, ректор Московской
духовной академии епископ Федор, аскетического типа.
В этом случае то, что в
книге написано, есть лишь знаки моего
духовного пути.
Традиционные
книги о
духовной жизни обыкновенно дают ответ на этот вопрос в том смысле, что после переживания греховности и недостоинства человека наступает просветление благодатью.
После Пророков,
книги Иова, Экклезиаста, Евангелий мои любимые
духовные авторы германские мистики, более всего Я. Бёме и Ангелус Силезиус, отчасти Таулер.
Я всегда много читал, но чтение
книг не есть главный источник моей мысли, моей собственной философии; главный источник — события жизни,
духовный опыт.
В статье, написанной в 1907 году и вошедшей в мою
книгу «
Духовный кризис интеллигенции», я довольно точно предсказал, что, когда в России настанет час настоящей революции, то победят большевики.
Потом мысль моя перешла к
книгам, и мне пришла в голову идея: что, если бы описать просто мальчика, вроде меня, жившего сначала в Житомире, потом переехавшего вот сюда, в Ровно; описать все, что он чувствовал, описать людей, которые его окружали, и даже вот эту минуту, когда он стоит на пустой улице и меряет свой теперешний
духовный рост со своим прошлым и настоящим.
Епископ Феофан Затворник писал исключительно
книги по
духовной жизни и аскетике в духе «Добротолюбия».
Я, с своей стороны, могу только признать вас своим учителем и отцом
духовным» [См.
книгу В. А. Кожевникова «Николай Федорович Федоров», очень богатую материалами.].
Он искал очищенного
духовного христианства и написал
книгу о внутренней церкви.
Так, например,
книга Несмелова «Догматическая система св. Григория Нисского» была искажена
духовной цензурой, его заставили изменить конец
книги в смысле неблагоприятном для учения св.
Выражает он это с большими опасениями, так как
книга его была диссертацией для
Духовной академии, и он стал ее профессором и священником.
Его «Катехизис революционера» есть своеобразно-аскетическая
книга, как бы наставление к
духовной жизни революционера.
Гоголь один из самых загадочных русских писателей [См.
книгу К. Мочульского «
Духовный путь Гоголя».].
— И ты по этим делам пошла, Ниловна? — усмехаясь, спросил Рыбин. — Так. Охотников до книжек у нас много там. Учитель приохочивает, — говорят, парень хороший, хотя из
духовного звания. Учителька тоже есть, верстах в семи. Ну, они запрещенной
книгой не действуют, народ казенный, — боятся. А мне требуется запрещенная, острая
книга, я под их руку буду подкладывать… Коли становой или поп увидят, что книга-то запрещенная, подумают — учителя сеют! А я в сторонке, до времени, останусь.
Жил в нашем уезде мужик, и промышлял он, ваше высокоблагородие, «учительским» ремеслом, или, попросту сказать, старыми
книгами торговал и был у прочих крестьян заместо как отца
духовного.
У Иванцова-Платонова было много занятий в Троице-Сергиевской
духовной академии, в разных богословских обществах, и, кроме того, ему едва хватало времени для издания и корректур его многих и замечательных
книг.
Слова — полиция, обыск, тюрьма, суд, Сибирь, — слова, постоянно звучавшие в их беседах о гонении за веру, падали на душу мне горячими углями, разжигая симпатию и сочувствие к этим старикам; прочитанные
книги научили меня уважать людей, упорных в достижении своих целей, ценить
духовную стойкость.
Ниже, через несколько записей, значилось: «Был по делам в губернии и, представляясь владыке, лично ему докладывал о бедности причтов. Владыка очень о сем соболезновали; но заметили, что и сам Господь наш не имел где главы восклонить, а к сему учить не уставал. Советовал мне, дабы рекомендовать
духовным читать
книгу „О подражании Христу“. На сие ничего его преосвященству не возражал, да и вотще было бы возражать, потому как и
книги той
духовному нищенству нашему достать негде.
Вот поистине гениальная чья-то мысль: для нас,
духовных,
книга о духовенстве запрещена, а сии, как их называют, разного сорта „нигилисты“ ее читают и цитируют!..
Так относились к моей
книге духовные, т. е. исповедующие веру в Христа.
Большинство
духовных критиков на мою
книгу пользуются этим способом. Я бы мог привести десятки таких критик, в которых без исключения повторяется одно и то же: говорится обо всем, но только не о том, что составляет главный предмет
книги. Как характерный пример таких критик приведу статью знаменитого, утонченного английского писателя и проповедника Фаррара, великого, как и многие ученые богословы, мастера обходов и умолчаний. Статья эта напечатана в американском журнале «Forum» за октябрь 1888 года.
И очень скоро на
книгу появились критики, не только
духовные, но и светские, которые правительство не только допускало, но и поощряло. Так что даже опровержение
книги, которая считалась никому не известной, назначено было темой богословских сочинений в академиях.
Беркутов. Я подумаю, Меропа Давыдовна, подумаю. Позвольте вам услужить! Я с собой привез несколько
книг духовного содержания…
Библиотека эта исключительно состояла из
книг духовного содержания и из множества альбомов, в которых были и стихи, и проза, и наклеенные засохшие цветки, и рисунки акварелью, карандашом, пером.
Видите ли, я вам сейчас сказал, что он прочел немного, но читал он философские
книги, и голова у него так была устроена, что он тотчас же из прочитанного извлекал все общее, хватался за самый корень дела и уже потом проводил от него во все стороны светлые, правильные нити мысли, открывал
духовные перспективы.
Так, увидав в окне книжного магазина
книгу, озаглавленную неведомыми мне словами «Афоризмы и максимы», я воспылал желанием прочитать ее и попросил студента
духовной академии дать мне эту
книгу.
В указе этом говорится, что, «в прекращение разных неудобств, которые встречаются от свободного и неограниченного печатания
книг, признано за нужное: 1) учредить цензуру в столицах и пограничных приморских городах, из одной
духовной и двух светских особ составляемую; 2) частными людьми заведенные типографии, в рассуждении злоупотреблений, от того происходящих, упразднить, тем более что для печатания полезных и нужных
книг имеется достаточное количество таковых типографий, при разных училищах устроенных».
Жить ему было очень привольно: кроме всяких существенных выгод и удобств (а он любил хорошо покушать и выпить стакан старого вина), он мог удовлетворять вполне своей
духовной, высшей потребности, мог выписывать
книг сколько угодно.
А, между тем, это
книги весьма замечательные, и в особенности для нас, сбитых с толку выспренними теориями учёных педагогов, говорящих о
духовном развитии человека такие вещи, что просто волос дыбом становится.
Я помню, что и та
книга, в которую он вписывал слова малоизвестные и вышедшие из употребления, попадавшиеся ему в
книгах священного писания, вообще в
книгах духовного содержания, в летописях и рукописях, — что эта, так сказать, записная
книга была ужасающей величины и толщины.
Поначалу невместимо было слово о таковом событии, но по долгом рассуждении и по многих изысканиях в
книгах святоотеческих, некие от здешних обителей удостоверились во истине явившейся зарубежной митрополии и с
духовною радостию прияли рукоположенного во епископы Софрония и поставленных от него пресвитеров.
Символика пророческих «мифов» делает их понимание затруднительным, а до времени «распечатания» пророческих
книг даже и невозможным без особого озарения
духовного, но принципиально надо признавать за ними не условное, а безусловное значение, они не суть probabilia [Вероятности (лат.).], а голос вечности, раздающийся во времени.
Лично для автора эта
книга представляет собой род
духовной автобиографии или исповеди.
И подобный замысел не ограничивается литературой, им предполагается и творческий акт
духовной жизни:
книга, но уже и не
книга, не только
книга!
«Высшие миры», которых достигать учит «
духовное знание», строго говоря, есть наш же собственный мир, воспринимаемый лишь более широко и глубоко; и как бы далеко ни пошли мы в таком познании, как бы высоко ни поднялись по лестнице «посвящений», все же оно остается в пределах нашего мира, ему имманентно [Эта мысль находит ясное выражение в
книге Эмиля Метнера.
И сыновья и племянница хоть и проводили все почти время с гувернерами и учительницами, но после, начитавшись сначала «Четьи-миней» и «Патериков» об умерщвлении плоти угодниками, а потом мистических
книг, незаметно для самих себя вошли в «тайну сокровенную». Старший остался холостым, а меньшой женился на одной бедной барышне, участнице «
духовного союза» Татариновой. Звали ее Варварой Петровной, у них была дочь, но ходили слухи, что она была им не родная, а приемыш либо подкидыш.
— Скажи мне, Варенька, пожалуйста, что это такое «
духовный супруг»? — с живостью спросила Дуня. — Слыхала я об нем от Марьи Ивановны и в
книгах тоже попадалось, но не могу ясно понять, что это такое…
Читывали они про них в мистических
книгах, знали, что тотчас после падения Бонапарта
духовные супруги явились в высшем прусском обществе между придворными, принявшими секту мукеров; знали, что есть
духовные жены у сектантов Америки, знали, что из Пруссии
духовное супружество проникло и в Петербург, но не могли понять, как это учение проникло за Кавказские горы и как ссыльный крестьянин Комар мог усвоить учение кенигсбергского архидиакона Эбеля, графини Гребен и других знатных дам и государственных людей Пруссии…
Затем говорила она духовнику, что хотя крещена по греко-восточному обряду и потому считает себя принадлежащею к православной церкви, но до сих пор еще ни разу не исповедывалась и не причащалась. Греко-восточного катехизиса не учила и о христианском законе узнала только то, что вычитала в Библии и некоторых французских
книгах духовного содержания. Но она верует в бога, во св. троицу и нимало не сомневается в непреложных истинах Символа веры.
Начав писать эту
книгу, я бросил взгляд назад, и у меня явилась потребность объяснить себе и другим мой умственный и
духовный путь, понять кажущуюся противоречивость моей мысли во времени.
Это
книга философская, и она предполагает, прежде всего,
духовную реформу.
В
книгах о
духовной жизни рассказывается, что смирение может превратиться в величайшую гордость.